"...Не спалось Любе в тот вечер. Разные мысли лезли в голову. Как-то легко Толик согласился уехать, что было на него совсем не похоже. Целый день не было видно Даши. Какая-то тревога не давала Любе покоя. Не спала и Прасковья Ивановна. Бабушка переворачивалась с одного бока на другой, а железная кровать издавала скрип, похожий на стон ..."
Читайте: Чурка
Люба смотрела на отца своего ребёнка и не могла поверить услышанному. Толик, всегда такой деловой и уверенный, сейчас больше напоминал испуганного ребёнка. Он хлопал глазами и смотрел на Любу в надежде, что она ответит "да". Но с ответом Люба не спешила. Точнее, если бы не Ванечка и бабушка, то она сразу же сказала бы "нет". Но Ваня сидел у Инги Владимировны на коленях, а руки тянул к своему папе и повторял: "Па-па, ба-ба". Кроме того, бабушка Паша не скрывала, что ей приятно принимать сватью. Всё-таки слухи в деревне прекратятся, ведь приехал Толик к Любе. И не один, а со своей мамой. Это многое для деревенских жителей объясняло. Больше Прасковью Ивановну не станут спрашивать, почему это её внучка ушла от мужа. Не бут интересоваться, чем так допёк Любу Толик, что она сбежала от него.
Прасковья Ивановна, быстро сообразив, что сейчас Люба может дать отворот поворот, ответила вместо внучки:
- Ты, Толик, не спеши. На такие вопросы при всей родне отвечают. Не так это просто всё забыть и начать с самого начала. Не от хорошей жизни моя Любаша из города сбежала. Так что наберись терпения. Докажи своими поступками, что ты готов стать хорошим мужем и отцом. Пусть время пройдёт. Пока Любаша в отпуске, есть время подумать и решить, как быть дальше. И ты, внученька, не горячись. Если не о себе, то о сыне своём подумай. Сама без батьки росла. Вот и реши, хочешь ли такой судьбы сыну своему.
- Прасковья Ивановна, Вы очень мудрая женщина, - подхватила слова сватьи Инга Владимировна. - Нечего торопиться. Пусть дети сами решат, как им быть. Мы с Вами им мешать не будем. Останутся наедине, тогда и разберутся, а пока давай, Любаша, присоединяйся к нам.
Толик сидел на небольшом диванчике, подвинулся, чтобы Люба могла занять место рядом с ним, но она пошла в маленькую кухоньку и принесла оттуда стул. Поставила его возле бабушки и села за стол. Толик насупился, но ничего не сказал. Он взял Ванечку, усадил себе на колени и начал предлагать сыну съесть пюре или яичницу. Хотя раньше, когда Люба и Толик жили вместе. Он частенько говорил, что забота о ребёнке - это женское дело. У отца обязанность другая: обеспечивать семью. Сейчас же Толик исполнял роль заботливого отца, наверное, хотел, чтобы Люба это оценила и в итоге простила его.
Инга Владимировна то и дело поглядывала на ручные часики с кожаным ремешком. Боялась опоздать на электричку.
- Долго рассиживаться нам некогда. Вы же знаете, Прасковья Ивановна, что у меня мама старенькая дома одна. Да и грядки нужно вечером полить, парники закрыть на ночь. Я ещё и салатик собиралась закрутить. В общем, дел невпроворот. Хотя не Вам мне об этом говорить. Вы и сами знаете, что летний день год кормит. Толя, пора нам ехать. Или ты решил остаться?
Толик ответил маме таким тоном, словно это он был двухлетним ребёнком, а не Ванечка.
- Как Люба решит. Если скажет, чтобы я остался, то останусь. Если нет...
- Нет, - ответила Люба, не дав Толику договорить. Инга Владимира поджала свои тонкие губки, а Толик опустил голову. Прасковья Ивановна посмотрела на внучку с недовольством, а затем обратилась к сватье и Толику:
- Вы приезжайте к нам в следующую субботу или в воскресенье. Глядишь, по-другому разговор будет идти.
- Зачем столько ждать? - спросил Толик. - Я завтра же к сыну и приеду. Вам помогу что-нибудь сделать. Вы только скажите что нужно. Я никакой работы не боюсь!
Провожать гостей на перрон пошла Прасковья Ивановна, а Люба с Ванечкой осталась дома. Сын поначалу хныкал и повторял: "Па-па, ба-ба". Успокоился, когда Люба вышла с ним на улицу и начала лепить из песка бабу Либу.
Варвара прибежала к подруге сразу, как только увидела, что гости в сопровождении бабушка Паши отправились в сторону станции.
- Ну, как всё прошло, Любаша? Раз твоя бабуля провожать Толика и его маму пошла, значит, у вас мир?
Люба помотала отрицательно головой:
- Нет, но Толик, его мама и бабуля моя, в том числе, на это надеются.
- Танцы, наверное, сегодня отменяются? Я думала, что мы сегодня "потанчим".
- Ничего я не хочу и никуда не пойду, - ответила Люба. - Не хочу ссориться с бабушкой. Неприятно ей будет, если я, проводив одного, с другим на танцы пойду.
- Ты Диму имеешь в виду? Он здесь каким боком? Ты сама по себе, мы с тобой вместе пойдём, а они с Сашкой - сами пусть в клуб идут. Хотя знаешь, может, ты и права. Не нужно с бабулей ссориться. Кроме неё, у тебя из родных никого и нет.
...Бабушка Паша ничего внучке не говорила. Вела себя так, как будто и не было в их доме гостей. Ближе к вечеру похвалила Любу:
- Ты правильно сделала, что не согласилась сразу замуж за Толика выйти. Пусть знает, что бегать за ним не собираешься. Но и тянуть долго не нужно, чтобы он не передумал.
- Бабуля, я не хочу к нему возвращаться, - тихо ответила Люба. - С Ванечкой пусть общается, пусть приезжает, а я как-нибудь без него проживу.
- Это из-за студента этого приезжего ты так заговорила? Димой, кажись, его зовут? Думаешь, что он ответственность на себя возьмёт за сына твоего?
- Дима здесь ни при чём. Я сама так решила. Не выйдет у нас ничего.
- Как знаешь, - недовольно ответила бабушка Паша. - Я вас с Толиком не сводила и разводить не собираюсь. Решай сама. Ты у меня совета не спрашивала, когда с ним одну постель делила...
Люба не ответила. Бабушка говорила правду. Было обидно Прасковье Ивановне, что у внучки, которую вырастила и в люди отправила в одиночку, жизнь не сложилась.
Любе нужно было поговорить с Димой. Она думала, что они увидятся на танцах, но теперь в клуб ей дорога закрыта. Если пойдёт на танцы, то опозорится на всю деревню. Ни бабушка, ни односельчане не поймут того, что Люба, не успев отправить Толика, уже отправилась в клуб. Одно дело было, когда она ушла от него, совсем другое, когда он вместе с мамой приехал в гости и его приняли.
...Вместе с сынишкой Любаша спешила на речку. Путь проходил метрах в пятидесяти от памятного знака. Люба надеялась, что Дима увидит их с Ванечкой и придёт на речку. Так и получилось. Любаша водила сынишку по воде у самого берега, когда перед ней появился Дима.
- Я здесь увидел, что ты, точнее вы, на речку пошли...- сказал он. - Ты какая-то грустная, Люба. Что-то случилось?
- Отец сына моего приезжал со своей мамой, - ответила она и тихо добавила: - Я на танцы сегодня не смогу пойти. Бабушка моя этого не поймёт.
- Люба, тогда и мне нечего на танцах делать, - произнёс Дима и снял очки. - Я сказать тебе хотел...хочу... что...думаю о тебе каждую минуту...
- Не надо ничего говорить, пожалуйста, -попросила Люба. - Завтра ты уедешь и всё...
- Нет, не всё, Любаша. Если ты согласишься, я комнату в городе сниму. Тебя с сыном заберу. Буду днём учиться, а по вечерам вагоны стану разгружать. Да и ты себе работу найдёшь. Всё у нас будет не хуже, чем у других. Только поверь мне...Пока ты в отпуске, я всё решу... Приеду и заберу тебя...Вот увидишь...
Люба улыбнулась. Говорил Дима искренне, волновался и немного заикался. Ей очень хотелось ему верить. Не похож он был на двуличного Толика. Люба ответила:
- Я буду ждать тебя, Дима...
*****
Не спалось Любе в тот вечер. Разные мысли лезли в голову. Как-то легко Толик согласился уехать, что было на него совсем не похоже. Целый день не было видно Даши. Какая-то тревога не давала Любе покоя. Не спала и Прасковья Ивановна. Бабушка переворачивалась с одного бока на другой, а железная кровать издавала скрип, похожий на стон. В конце концов, Прасковья Ивановна поднялась и направилась в кухню. Люба вскочила следом, подумав, что бабушке плохо.
- Бабуля, тебе воды принести?
- Лучше капель дай мне успокоительных. Что-то сердце колотится с такой скоростью, как будто я пробежала марафонскую дистанцию.
- Сейчас, - ответила Люба и поспешила в кухоньку. И здесь на улице раздались крики односельчан. Конечно же, Люба и бабушка выскочили на улицу, чтобы узнать, в чём дело.
Оказалось, что полыхало огнём пшеничное поле.