Трагедия в Восточном Саяне
Март 1971 года. В горах Восточного Саяна, среди диких снегов и тайги, развернулась драма, навсегда вошедшая в историю спортивного туризма. Группа белорусских туристов-лыжников под руководством опытного инструктора Михаила Кореня отправилась в дальний поход по Тофаларии - суровому, малонаселённому району Сибири.
Целью был сложнейший маршрут 5-й категории, пройти который считалось делом мастерства. Однако экспедиция завершилась трагически: все девять участников погибли под лавиной.
Эта гибель стала одной из самых печальных страниц советского туризма, сравнимой по драматизму с происшествием на перевале Дятлова. Но в отличие от знаменитой тайны Уральских гор, события на Саянах были реконструированы по дневникам и свидетельствам очевидцев, оставив потомкам не только скорбь, но и важные уроки мужества и безопасности.
Подготовка и состав группы
Группа Михаила Кореня сформировалась в Минске. У каждого из девяти участников за плечами был солидный опыт походов. Михаил Корень, 32-летний руководитель, был ответственным и решительным; он уже водил группы по трудным маршрутам и тщательно планировал экспедицию.
Игорь Корнеев был самым старшим в команде (41 год) – мастер спорта, наставник для молодых. Вадим Казарин, самый младший, ему было всего 23.
Шли в Саяны и заядлые туристы-лыжники Федор Гимеин, Владимир Скакун, Александр Носко и Александр Фабрисенко – друзья, не раз делившие тяготы походной жизни.
Единственной девушкой в группе была Анна Нехаева – упорная и смелая, она не уступала мужчинам ни в выносливости, ни в отваге.
Особую нотку в коллектив вносил Арон "Арик" Крупп – известный в туристской среде бард, автор и исполнитель песен.
Каждый из этих людей жил мечтой о горах: как вспоминали друзья, их жизнь делилась «на месяц отпуска, проведённого в походе, и на остальное».
Подготовка к походу велась несколько лет. Маршрут выбрали не случайно: далекая Тофалария привлекала первозданной природой и сложностью прохождения. Для туристов из равнинной Беларуси поход в Саяны был шансом проверить себя на прочность.
Разработали основной маршрут и запасной вариант – на случай непредвиденных обстоятельств. По плану предстояло пройти от села Верхняя Гутара через горные перевалы, главным из которых был перевал Пихтовый, затем спуститься к таёжным рекам и завершить кольцевой маршрут.
Маршрут относился к высшей, 5-й категории сложности, что подразумевало автономность, умение ориентироваться без троп и борьбу со стихией. Михаил Корень внимательно распределил снаряжение, провиант, назначил ответственных за разные аспекты – в группе царили дисциплина и взаимное доверие.
В начале марта 1971 года, простившись с родными, девять отважных туристов отправились навстречу неизвестности, полные радости ожидания.
Ход похода
Первые дни похода были полны неожиданностей. Весна в тех краях обычно означала обилие снега, но 1971 год выдался аномально малоснежным в начале сезона. Вместо того чтобы сразу встать на лыжи, туристам пришлось добираться до предгорий на оленьих упряжках.
Местные тофалары – коренные жители этих мест – предоставили свои нарты, и путешественники, укладывая рюкзаки на деревянные сани, с удивлением и восторгом катили через просветлённый сосновый лес. Горы поднимались на горизонте голубыми громадами. Вскоре снега стало больше, и упряжки привезли группу к самому подножию Саян. Дальше – только на лыжах.
Маршрут пролегал через труднодоступные места. Днём группа пробиралась вдоль замёрзших ручьёв, пересекала заснеженные долины, ночами ставила палатки на продуваемых ветрами плоскогорьях.
Несмотря на тяжесть рюкзаков, настроение было приподнятым: шли с шутками, песни вперемежку с разговорами о доме. Арик Крупп по вечерам брал гитару – тихо напевал туристские баллады, под которые всем вспоминались тёплые кухни минских квартир, оставшиеся за тысячи километров.
Но здесь, у костра под бездонным звёздным небом, эти воспоминания только усиливали чувство свободы. Ребята шутили, что после такого великолепия им будет скучно вернуться в город. Никто не подозревал, какая суровая проверка их ждёт впереди.
Пройдя часть пути, группа оказалась в районе высокогорной котловины, откуда предстояло штурмовать перевал Пихтовый. Тут зима вдруг взяла своё: погода начала портиться.
В середине похода начались затяжные снегопады. Снег сыпал день и ночь, быстро повышая лавинную опасность.
22 марта туристы встали на ночлег у подножия перевала, намереваясь наутро преодолеть его и спуститься в следующую долину. Однако именно в ту ночь одному из участников стало плохо – Федор Гимеин мучился от резкой боли в желудке.
Видимо, сказалась язва, о которой он ранее не говорил товарищам. Впереди крутой подъём, а тут такой удар. Не раздумывая, руководитель решил дать Гимеину отдохнуть. Они разобрали аптечку, нашли необходимые лекарства. Участники понимали, что график маршрута срывается, но жизнь и здоровье товарища были важнее. Пришлось задержаться.
Группа простояла под перевалом три дня, пережидая непогоду и давая время Федору окрепнуть. Палатку поставили в относительно безопасном месте, среди редкого леска, куда, казалось, не должны были докатиться лавины. Но вся долина превратилась в ловушку: с гор с воем летел снег.
«23 марта. Мороз. Ясно... Тофаларский ключ обещает стать ключом маршрута. Лавины. Карнизы справа и слева», – писал в дневнике Александр Носко, отмечая, что вокруг скал нависли опасные снежные карнизы.
Утром 23-го ненадолго выглянуло солнце, группа даже предприняла вылазку – поднялись немного вверх, пробуя склон на прочность. Пересекли несколько старых лавинных выносов – гигантских белых конусов, затвердевших после давних сходов. Но к вечеру погода снова испортилась.
«24 марта. Мы в ловушке. Всю ночь пурга. Оттепель. Снега выпало сантиметров 20. Пока сидим, но выбраться отсюда проблема…» – записал Носко на следующий день.
Метели не утихали до самого вечера. Только ближе к ночи буря стихла, оставив горы укутанными толстым одеялом рыхлого свежего снега.
В тот вечер 24 марта Михаил Корень собрал совет группы. Перед туристами стоял трудный выбор. Три дня вынужденного простоя выбили их из графика. Можно было отступить: спуститься назад и попробовать уйти на запасной маршрут через соседний, более безопасный перевал Комаринский.
Этот вариант означал отказ от первоначальной цели, спасал жизни, но рушил мечту – ведь Пихтовый должен был стать «ключом маршрута», его главной вершиной. Усталые, разочарованные, ребята горячо обсуждали ситуацию.
Игорь Корнеев, самый опытный из них, тихо и уверенно высказывался за отступление. Он видел собственными глазами огромные карнизы, перегруженные снегом склоны и следы недавних сходов лавин – все признаки смертельной опасности.
«Шансов пройти почти нет», – сказал он, глядя на ребят. Однако другие члены группы, особенно сам руководитель, настроены были решительно. «Мы теряем время. Если не сейчас – то никогда», – рассуждали остальные.
Михаил Корень понимал риски, но давление обстоятельств и, быть может, собственная амбиция брали верх. Годы подготовки, надежды, престиж – всё стояло на кону.
К утру решили: идут через перевал, как планировали. Каждый внутренне сознавал опасность, но мысль о победе над маршрутом звенела в крови, заглушая страх. Игорь Корнеев, видя настроения товарищей, смолчал. Он не хотел конфликтов и, возможно, доверился судьбе, надеясь на чудо или на милость гор.
Трагедия 25 марта
Ранним утром 25 марта небо было затянуто серыми тучами, склон перевала терялся в молочном тумане. Туристы наскоро позавтракали. Ни ветерка, ни звука – только собственное дыхание да скрип лыж при движении.
Они снялись с лагеря, тщательно упаковав всё снаряжение. Игорю доверили нести большую шатровую палатку, поэтому он возился дольше остальных. Пока остальные начали подниматься, он затянул последние ремни на своём рюкзаке.
Впереди группа растянулась цепочкой: Миша Корень первым прокладывал лыжню, за ним шли другие, по одному. Игорь отстал метров на пятьдесят, замыкая колонну. Возможно, где-то в глубине души Корнеев испытывал смутное чувство тревоги – словно напряженная тишина гор предупреждала об опасности.
Лыжники вступили в узкую ложбину – впадину между склонами. Внезапно где-то сверху послышался странный шорох, перешедший в нарастающий гул. Игорь резко поднял голову. По круче над ними стремительно неслась белая стена – лавина!
«Берегись!» – рванулось у него с языка. Он хотел крикнуть во весь голос, но не успел – в ту же секунду поток снега обрушился на группу оглушительным ударом. Лавина, сорвавшись со склонов, за считанные секунды накрыла беззащитных людей.
Когда снежный взрыв улёгся, долину снова окутала зловещая тишина, только мелкие снежинки продолжали кружиться в воздухе, оседая на искорёженные лыжи и рваные лямки рюкзаков, торчавшие из толщи снега.
Задыхаясь от снега, очнулся Игорь. Ему повезло – он оказался на самом краю лавинного выноса, где толща снега была не так глубока. Выбравшись наружу, Корнеев огляделся. В пасмурном утреннем свете перед ним раскинулось белое безмолвие. Ни одного движущегося силуэта – лишь горы снежных наносов, там, где секунду назад шагали восемь его друзей.
Игорь закричал, позвал по именам: «Миша! Аня! Арик!» – но в ответ тишина. Лишь тонкий скулёж привлёк его внимание – уцелела одна из двух собак, сопровождавших группу. Бедное животное выбралось из снега и жалось к человеку, повизгивая от холода и страха. Значит, надежда ещё теплилась: может, кто-то, как и Игорь, сумел выжить под толщей снега и ждёт помощи?
Корнеев действовал, как в страшном сне. Он понимал, что счёт идёт на минуты – нужно немедля откапывать товарищей, иначе они задохнутся под снегом. Из снаряжения у него была только запасная лыжа – та самая тяжёлая «тёща», которую таскали на случай поломки основных лыж.
Превратив её в подобие лопаты, Игорь обозначил предполагаемое место, где могла оказаться палатка и люди, и начал судорожно рыть. Снег был рыхлым, глубоким – уйти вниз на 10–12 метров, где лежали друзья, этой лыжей было почти невозможно.
Но Корнеев не сдавался: откапывал, сколько хватало сил, сгребал снег ладонями, расчищал яму за ямой. Он кричал, прислушивался – тишина. Слёзы отчаяния застилали ему глаза, но он продолжал безнадёжную работу.
На склонах вокруг с пугающей регулярностью сходили новые лавины. Едва ли не каждый час где-то поблизости раздавался гул – снежные массы, перегруженные осадками последних дней, лавинировали от малейшего шума или сами по себе.
Целые облака снежной пыли поднимались над горой, заставляя Игоря каждый раз вздрагивать. Он понял, что оставаться на месте схода слишком опасно. Потому перебрался чуть ниже, туда, где стоянка была днём ранее – там уцелел клочок относительно ровной площадки.
С трудом раскопал брошенные вещи, нашёл пальник, еду, но… примус не работал без топлива, да и топора для дров не было. Пришлось вновь ставить палатку прямо на снегу, зная, что тепла она не даст. Этот одинокий серый шалаш посреди белого царства стал последним прибежищем героя. В нём Игорь Корнеев провёл четыре дня.
Все эти дни Игорь практически не спал. Ночами вокруг грохотали лавины – он боялся, что его укрытие сметёт очередным снежным потоком, если он даст себе заснуть. Оставшаяся с ним собака жалась внутри палатки, согревая хотя бы своим дыханием. Корнеев делил с ней скудные запасы – сухари, горсть крупы, пакет яичного порошка. Снегом утолял жажду.
Он продолжал попытки откопать товарищей, хотя с каждым часом надежда таяла. Нервное напряжение и физическое истощение росли: за эти несколько дней Игорь выкладывался до последнего, но снежная масса оказалась сильнее.
Через четыре дня, примерно 29 марта, он с горечью понял, что все попытки тщетны – друзей ему не спасти. Слоя снега толщиной с трёхэтажный дом не одолеть в одиночку. Тогда Корнеев принял мучительное решение – выбраться живым во что бы то ни стало и принести весть о случившемся людям.
В последний вечер в одиночестве Игорь достал блокнот. Этот дневник, начатый ещё в начале пути, теперь стал исповедью единственного выжившего свидетеля трагедии. Дрогнувшей рукой он записал все произошедшие события, обращаясь к тем, кто найдёт эти страницы.
«…Остался привязать запасную лыжу. Увидел, как сошла лавина, но предупредить не успел. Вслед за первой сошла вторая, третья. ... Пытался откапывать товарищей. ... Решил двигаться назад. Непогода. Переждав её, пошел вниз…», – такими обрывочными фразами Корнеев описал пережитое перед тем, как покинуть место бедствия.
Отложив дневник, он бросил взгляд на маленький холмик – место, где под снежным саваном навеки остались его друзья. Игорь воткнул в этот сугроб ту самую запасную лыжу – метку, которая, верил он, поможет спасателям найти погибших. Затем снял палатку – холодную, бесполезную, бросил её неподалёку (всё равно сил тащить не осталось).
Попрощавшись с погибшими в душе, Игорь Корнеев, поддерживаемый верным псом, двинулся по своим же старым лыжным следам обратно, вниз по ущелью, туда, где когда-то видели охотничью избушку.
Однако судьба, казалось, и ему не собиралась дарить спасение. Пройдя всего около 250–300 метров от роковой стоянки, Игорь попал под новый сход лавины. Возможно, он сам спровоцировал её своим передвижением, а может, снега пришли в движение самопроизвольно – в любом случае, огромная масса снега обрушилась прямо на идущего человека.
Собака, бежавшая чуть впереди, уцелела на мгновение дольше хозяина. Когда всё стихло, палатка Игоря осталась стоять невредимой на прежнем месте, но сам он лежал погребённый в нескольких метрах под снегом чуть ниже по склону. Ещё одна жизнь оборвалась в тех молчаливых горах.
Поисково-спасательная операция
Тем временем в Беларуси родные и друзья ожидали от группы вестей. Срок возвращения был назначен на 8 апреля. К этому дню туристы должны были выйти на связи и подать сигнал о завершении маршрута. Но время шло, а от Михаила Кореня и его команды не было вестей.
В первое время особо не волновались – Саяны далеко, мало ли что. Однако вскоре тревога стала нарастать.
11 апреля 1971 года было принято решение начинать поисково-спасательную операцию. Друзья и коллеги по туристскому клубу забили тревогу: в глухую Тофаларию вылетели вертолёты и группы спасателей-добровольцев из Минска, Иркутска и других городов.
Восточный Саян встретил спасателей всё тем же суровым характером. Весна не спешила вступать в свои права на высоте – снег лежал глубокий, а горные склоны оставались лавиноопасными. Найти пропавших в бескрайней тайге было непросто.
Единственная подсказка пришла от второй белорусской группы (под руководством Юрия Макарова из Гомеля), которая тоже совершала поход по Саянам параллельно. Именно их участники, благополучно завершив маршрут, сообщили, что Корень с товарищами собирались идти через перевал Пихтовый и могли задержаться из-за снегопадов.
Это сузило квадрат поиска. Спасатели сконцентрировались на районе перевала Тофаларский Ключ, прочёсывая долины и склон с воздуха и на лыжах.
В середине мая, когда солнце немного подсорвало снежный наст, поисковикам удалось обнаружить торчащую из снега лыжу – ту самую, что Игорь воткнул как знак. Здесь же неподалёку виднелись обломки снаряжения. Начались раскопки, проходившие в тяжелейших условиях: люди работали лопатами и щупами, рискуя каждый миг самим быть накрытыми лавиной.
«С 8 по 16 мая в том месте, где была воткнута лыжа, обнаружили и откопали восемь тел погибших», – записал в отчёте руководитель поисков.
Тела лежали недалеко друг от друга, некоторые вниз головой в неестественных позах, с рюкзаками, сдвинутыми к затылкам. Видимо, лавина застигла их мгновенно, не оставив шанса даже выдвинуть руки. Михаила Кореня, Анну Нехаеву, Арика Круппа и остальных ребят – всех, кроме Игоря Корнеева, – нашли в этом лавинном завале.
Снежный покров глубиной более десяти метров надежно скрывал их полтора месяца. Чтобы обнаружить и извлечь тела, потребовались большие усилия и время.
Одного человека не хватало – спасатели не обнаружили Игоря Корнеева. Лишь его лыжная палка указала место последнего привала Игоря. Оказалось, что его тело находилось отдельно, ниже по склону, и поиски там сначала не дали результатов.
В Минске этим ужасным вестям сопереживали на самом высоком уровне. Мать Корнеева, потеряв единственного сына, обратилась за помощью к руководству республики. Первый секретарь ЦК КПБ Пётр Машеров, узнав о трагедии, лично распорядился: «Найдите Корнеева и доставьте в Минск».
Спасатели продолжили поиски останков последнего героя. Перевалив за июнь, снег начал активно сходить на склонах. И однажды на оттаявшем пятне горной осыпи мелькнуло нечто неестественное – фрагмент одежды. Так нашли Игоря: из-под снега показалась его рука, сжатая на рукояти лыжной палки.
Тело Корнеева подняли наверх. При нём был тот самый дневник – записная книжка, которая пролила свет на последние дни группы. Страницы дневника отсырели, чернила местами расплылись, но основные записи удалось прочесть. Так подтвердился рассказ о лавине 25 марта и последующей борьбе единственного выжившего.
Тела всех девяти туристов доставили на родину. 5 июня 1971 года в Минске состоялись траурные похороны. На Чижовском кладбище города рядом были вырыты могилы для восьми найденных ранее, и отдельно – оставлено место для Игоря Корнеева. Теперь все девять товарищей обрели вечный покой рядом, на белорусской земле.
Память и наследие
Прошли годы, но память о трагедии группы Михаила Кореня продолжает жить. Сразу после печальных событий на месте гибели, под перевалом Пихтовым, спасатели установили мемориальную табличку в память о погибших.
Её прикрепили к стволу могучего кедра, стоявшего у подножия лавинного выноса. В тайге далеко от людских глаз появилось тихое святилище: металлическая пластина с девятью именами, которую время от времени навещают такие же, как они, туристы.
Дорогие читатели. Благодарю Вас за внимание. Желаю добра, мирного неба над головой, семейного счастья. С уважением к Вам.
