- Я больше не буду готовить вам воскресные обеды.
Вилка сына застыла в воздухе. Невестка перестала жевать. Внучка оторвалась от телефона.
- Что? - Андрей нахмурился, будто ослышался.
Бунт на семейной кухне
Я повторила. Медленно. По словам.
- Я. Больше. Не буду. Готовить. Воскресные. Обеды.
- Мам, ты чего? Заболела? - сын отложил вилку с таким звуком, будто поставил точку.
- Нет. Я здорова. Просто вышла на пенсию и решила пожить для себя.
Невестка Лена справилась с кашлем.
- Вера Николаевна, вы это серьезно? - ее голос звенел от напряжения.
- Абсолютно.
Я встала и начала собирать тарелки. Движения спокойные, уверенные. Внутри штормило, но рука не дрожала.
- Мам, ты обиделась на что-то? - Андрей подошел, пытаясь поймать мой взгляд.
- Нет. Я не обиделась. Я решила.
- Решила что? - он не отставал.
- Жить иначе.
Лена нервно поправила волосы.
- Вера Николаевна, если мы вас чем-то расстроили...
- Никто меня не расстроил. Просто пришло время.
Я включила воду. Спина ощущала их взгляды - растерянные, недоумевающие, испуганные.
- Бабуль, ты чего? - Полина наконец оторвалась от телефона по-настоящему.
- Того, внученька. Решила, что в шестьдесят два пора начать жить для себя.
- А для кого ты жила раньше? - в голосе сына появились нотки раздражения.
Я выключила воду и повернулась. Вытерла руки полотенцем. Медленно. Тщательно. Каждый палец.
- Для всех, кроме себя. Для своего отца, когда он слёг. Для твоего отца, пока не ушел. Для тебя. Для Лены. Для Полины.
- И что, теперь ты нас бросаешь? - Андрей скрестил руки на груди.
- Нет. Я вас не бросаю. Я просто перестаю быть обслуживающим персоналом.
Лена вскочила.
- Вера Николаевна! Мы никогда не относились к вам как к... персоналу!
- Нет? А кто я для вас? Кухарка по воскресеньям? Бесплатная няня для Полины? Прачка? Домработница?
- Мама! - Андрей повысил голос. - Ты несправедлива!
- Возможно. Но я устала. Тридцать пять лет в школе учителем. Потом еще пять лет на полставки. И все эти годы - дом, семья, готовка, уборка, проверка тетрадей по ночам.
- Мы тебя об этом не просили! - выпалил сын.
Я улыбнулась. Впервые за весь разговор.
- Вот именно, Андрюша. Не просили. Я сама так решила. А теперь решила иначе.
- И как ты теперь собираешься жить? - в его голосе смесь недоверия и тревоги.
- Пока не знаю. Но выясню.
Полина вдруг хихикнула.
- Бабуль, ты что, хочешь как эта, из сериала? Которая на старости лет в путешествие отправилась?
- Полина! - одернула ее мать.
- А что? Прикольно же. Бабуля-блогер.
Я подошла к внучке и погладила ее по голове.
- Может, и так, Полинка. Может, заведу блог. Или танцевать пойду. Или рисовать. Или все сразу.
- Мама, ты с ума сошла? - Андрей смотрел на меня как на нездоровую. - Какие танцы в твоем возрасте?
Что-то внутри меня щелкнуло. Тихо, но отчетливо. Как выключатель света в пустой комнате.
- В моем возрасте, сынок, можно все. Потому что если не сейчас, то когда?
Я сняла фартук и повесила его на крючок. Этот простой жест произвел на них большее впечатление, чем все мои слова.
- Ты это серьезно? - Лена смотрела с испугом, будто я объявила о планах полететь на Луну.
- Более чем.
- И что нам теперь делать по воскресеньям? - растерянно спросил сын.
Я пожала плечами.
- Не знаю. Готовить самим? Ходить в кафе? Заказывать доставку?
Они переглянулись. В их глазах читалось одно: она точно сошла с ума.
А я почувствовала себя свободной. Через сорок лет.
Свобода рисунка
Утро с тишины. Оглушительной, непривычной. Никто не звонил. Не просил забрать внучку. Не напоминал о рецептах для Андрея.
Я лежала в постели и смотрела в потолок. Пустота и свобода смешались в странный коктейль, от которого кружилась голова.
Телефон завибрировал. Сообщение от Лены: "Вера Николаевна, вы как? Может, зайти к вам?"
Я не ответила. Встала, сделала зарядку. Не торопясь, с удовольствием.
Завтрак. Не овсянка для сердца, а яичница с помидорами. И кофе. Настоящий, крепкий, запретный.
Телефон снова завибрировал. Андрей: "Мам, ты в порядке? Перезвони."
Я отложила телефон. Открыла ноутбук, подарок на прошлый день рождения. Вбила в поисковик: "Курсы рисования для взрослых".
Звонок в дверь. Настойчивый, длинный.
- Мама, я волновался! - Андрей ворвался в квартиру, едва я открыла. - Почему не отвечаешь?
- Доброе утро, сын. Я завтракала.
- Два часа? - он посмотрел на часы.
- Нет. Потом искала курсы рисования.
Андрей замер посреди коридора.
- Какие еще курсы?
- Рисования. Я всегда хотела научиться.
- Мама, ты серьезно? - он прошел на кухню, сел за стол. - Это что, кризис пенсионного возраста?
- Нет. Это желание жить.
- А раньше ты не жила?
Я села напротив.
- Жила. Но не своей жизнью.
- Ты это от Полины нахваталась? Она вечно такие фразы из интернета тащит.
- Нет, Андрюша. Я сама до этого дошла.
Он смотрел на меня, как на незнакомку.
- Мам, может к врачу сходим? Проверишься.
- Я здорова.
- Но это не похоже на тебя!
- А откуда ты знаешь, какая я? - спросила тихо.
Он открыл рот. Закрыл. Снова открыл.
- Ты моя мать. Я тебя всю жизнь знаю.
- Ты знаешь ту, кем я была для вас. Не ту, кем я могла бы быть для себя.
Андрей вздохнул.
- Ладно. Рисование так рисование. А деньги где возьмешь?
- У меня есть пенсия. И сбережения.
- Те, что на последний день? - он усмехнулся.
- Да. Решила потратить их на жизнь.
Телефон зазвонил. Лена.
- Не буду брать.
- Почему?
- Она спросит про воскресный обед.
- И что?
- А я не хочу его готовить.
Андрей покачал головой.
- Мам, ты нас пугаешь.
- Я знаю. Но ничего не могу с этим поделать.
Когда за ним закрылась дверь, я вернулась к ноутбуку. Нашла студию недалеко от дома. Позвонила, записалась на пробное занятие. Сердце колотилось как у девчонки.
Потом достала из шкафа коробку. Старые фотографии. Я в двадцать лет - тоненькая, с длинными волосами. Мечтала стать художницей. Поступала в училище. Не прошла. Вышла замуж. Родила Андрея.
Отложила фотографии. Открыла шкаф. Достала платье. Синее, с белым воротничком. Примерила. Чуть тесновато, но сойдет.
Накрасила губы. Причесалась. Посмотрела в зеркало.
- Здравствуй, - сказала своему отражению. - Давно не виделись.
Телефон снова зазвонил. На этот раз - Полина.
- Бабуль, ты правда на рисование записалась?
- Правда.
- Круто! А можно с тобой?
Я растерялась.
- Ты хочешь?
- Ага! Я в художку ходила в третьем классе, помнишь? Мне нравилось.
- Помню. Приходи завтра к двум. Сходим вместе.
- Договорились! Только маме не говори, она против.
- Почему?
- Говорит, ты с ума сошла и меня с собой тянешь.
Я улыбнулась.
- Значит, будем сумасшедшими вместе.
После разговора я надела пальто и вышла из дома. Без цели, без списка дел, без обязательств.
Просто идти и смотреть. На небо. На деревья. На людей.
Свобода оказалась похожа на глоток воздуха после душной комнаты. Голова кружилась. Ноги сами несли вперед.
Я дошла до парка и села на скамейку. Достала телефон, открыла камеру. Сделала селфи. Первое в жизни.
Отправила Полине с подписью: "Бабушка-блогер начинает свой путь".
Она ответила через минуту: "Огонь! Завтра научу тебя фильтры ставить!"
Я рассмеялась. Громко, от души. Прохожие оглядывались.
А мне было все равно. Впервые за шестьдесят два года.
Когда семья становится клеткой
- Вера, ты совсем из ума выжила? - Галина Петровна, соседка по подъезду, уставилась на меня так, будто я объявила о планах взять банк.
Мы столкнулись у лифта. Я возвращалась с занятия рисованием, с папкой под мышкой и пятном синей краски на рукаве.
- С чего такие выводы? - я нажала кнопку вызова.
- Андрей звонил. Говорит, ты на пенсии взбунтовалась. Обеды готовить отказываешься. На какие-то курсы записалась.
Лифт приехал. Мы зашли внутрь.
- И что? - спросила я спокойно.
- Как что? Ты же всегда была такая... правильная. Семейная. А теперь что? Внучку забрасываешь?
- Я не забрасываю Полину. Мы вместе на рисование ходим.
Галина Петровна всплеснула руками.
- Да что ты говоришь! А Лена знает?
- Нет. И ты не скажешь ей.
- Вера! Это же... неправильно!
Лифт остановился на моем этаже.
- Почему неправильно? - я придержала дверь рукой.
- Потому что... потому что... - Галина Петровна растерялась. - Потому что так не делается! Ты должна помогать детям, а не...
- А не что?
- Не думать о себе!
Я улыбнулась.
- Вот именно, Галя. Я всю жизнь не думала о себе. Хватит.
Дверь лифта закрылась за мной, отрезав возмущенное лицо соседки.
Дома я разложила на столе свои первые рисунки. Неуклюжие, кривые. Полина нарисовала портрет преподавательницы - смешной.
Телефон зазвонил. Лена.
- Вера Николаевна, это правда, что вы Полину на рисование водите?
- Правда.
- Без моего разрешения?
- Полина сама захотела.
- Ей пятнадцать! Она не может сама решать!
- Почему?
- Потому что она ребенок! У нее школа, репетиторы, подготовка к экзаменам!
- И ни минуты на то, что ей нравится?
Лена помолчала.
- Вера Николаевна, я ценю вашу помощь. Но не лезьте в воспитание моей дочери.
- Я не лезу. Я просто предложила ей то, что ты не предлагаешь.
- Что вы имеете в виду?
- Свободу выбора.
Лена фыркнула.
- Какая свобода в пятнадцать лет? Ей учиться надо, а не краски размазывать!
- Ей нравится рисовать.
- Мало ли что ей нравится! Ей много что нравится, но не все полезно!
- А кто решает, что полезно?
- Я! Я ее мать!
- А она - человек. Со своими желаниями.
- Вера Николаевна, прекратите! - Лена задохнулась от возмущения. - Вы подрываете мой авторитет!
- Нет. Я просто показываю Полине, что жизнь - это не только обязанности.
- Прекрасно! Тогда не удивляйтесь, если она забросит учебу и станет бездельницей!
- Одно занятие рисованием в неделю не сделает ее бездельницей.
- Дело не в занятии! Дело в вашем влиянии! Вы подаете ей плохой пример!
- Какой?
- Безответственности! Эгоизма! Вы думаете только о себе!
- А о ком я должна думать? О тебе? Об Андрее? О Полине? А кто подумает обо мне?
Лена замолчала.
- Вера Николаевна, - сказала она наконец. - Я запрещаю вам видеться с Полиной без моего разрешения.
- Что?
- Вы слышали. Никаких рисований. Никаких прогулок. Никаких секретов от родителей.
- Лена, ты не можешь...
- Могу. Я ее мать. И я решаю, с кем ей общаться.
Звонок оборвался.
Я сидела, глядя на телефон. Внутри все дрожало. От обиды. От гнева. От бессилия.
Телефон пискнул. Сообщение от Полины: "Бабуль, мама все узнала. Наорала на меня. Запретила к тебе ходить. Что делать?"
Я не знала, что ответить. Впервые в жизни я не знала, как поступить правильно.
Раньше было просто: уступить, промолчать, сделать как просят. Ради мира в семье. Ради спокойствия. Ради всех, кроме себя.
А теперь?
Я набрала: "Не переживай. Я поговорю с мамой."
Полина ответила: "Она не слушает. Говорит, ты плохо на меня влияешь."
"Я?"
"Да. Говорит, ты с ума сошла и меня с собой тянешь."
Я отложила телефон. Посмотрела на свои рисунки. На пятно краски на рукаве.
Неужели это безумие - хотеть жить по-своему?
Звонок в дверь. Резкий, требовательный.
На пороге стоял Андрей. Лицо напряженное, желваки ходят.
- Мама, нам надо поговорить.
Я пропустила его в квартиру.
- О чем?
- О том, что происходит. О твоем... поведении.
- Моем поведении?
- Да. Ты ведешь себя... странно. Эгоистично. Безответственно.
- Почему?
- Потому что ты думаешь только о себе! - он повысил голос. - Ты забыла о семье! О внучке! Обо мне!
- Я не забыла. Я просто перестала жить только для вас.
- А для кого ты должна жить? Ты мать! Бабушка!
- И женщина. Человек. С правом на собственную жизнь.
Андрей покачал головой.
- Мама, ты не понимаешь. Ты разрушаешь семью.
- Чем?
- Своим эгоизмом! Своими... рисунками! Своим влиянием на Полину!
- Я просто показала ей, что можно жить иначе.
- Иначе - это как? Наплевав на обязанности? На учебу? На будущее?
- Нет. Не забыв о своих желаниях.
Андрей сжал кулаки.
- Мама, прекрати. Прекрати сейчас же. Вернись к нормальной жизни.
- К какой?
- К той, где ты помогаешь нам. Где ты рядом. Где ты... ты!
- Я и есть я. Настоящая. Впервые за много лет.
Он посмотрел на меня с отчаянием.
- Мама, пожалуйста. Мы не справляемся без тебя.
- Справитесь.
- Нет! Полина скатилась по математике. Лена разрывается между работой и домом. Я...
- Ты что?
- Я скучаю по тебе. По нашим разговорам. По твоим советам.
Я подошла к сыну. Положила руку ему на плечо.
- Андрюша, я никуда не делась. Я здесь. Просто теперь я живу не только для вас.
- Но мы семья! Мы должны быть вместе!
- Быть вместе не значит раствориться друг в друге.
Он отстранился.
- Знаешь что? Делай что хочешь. Но не удивляйся, если однажды останешься одна.
Дверь за ним захлопнулась. Я стояла в пустой прихожей, чувствуя, как внутри что-то обрывается.
Неужели цена свободы - одиночество?
Я вернулась к столу. Взяла телефон. Открыла сообщения от Полины. И написала: "А знаешь что? Давай нарисуем твою маму. Такой, какой она будет через тридцать лет. Если не научится слышать себя."
Когда дети становятся надзирателями
Замок на двери студии рисования щелкнул пустотой. На стекле белела записка: "Занятия временно приостановлены". Я стояла, прижимая к груди папку с рисунками, чувствуя, как внутри разрастается ледяная пустота.
- Вера Николаевна? - окликнул знакомый голос.
Я обернулась. Марина Игоревна, наша преподавательница, стояла с ключами в руках.
- Что случилось? Почему занятия отменили?
Она замялась.
- Вам не звонили? Я думала, вас предупредят.
- Кто?
- Ваш сын. Он приходил вчера. Сказал, что вы... нездоровы. Что вам нельзя волноваться. Попросил вернуть деньги за курс.
Кровь бросилась в лицо.
- Я абсолютно здорова.
- Но он сказал...
- Он солгал.
Марина Игоревна растерянно посмотрела на меня.
- Простите. Я не знала. Он был так убедителен. Говорил, что у вас проблемы с давлением, что врачи запретили любые нагрузки.
- У меня нет проблем с давлением.
- Тогда почему...
- Потому что мой сын считает, что в моем возрасте нужно сидеть дома и нянчить внуков. А не учиться рисовать.
Она помолчала, потом открыла дверь.
- Заходите. Поговорим внутри.
В студии пахло красками и свежим кофе. Марина Игоревна достала две чашки.
- Знаете, моя мать тоже считала, что я сошла с ума, когда в сорок пять бросила бухгалтерию и пошла учиться живописи.
- И что вы сделали?
- Не послушала ее. - Марина улыбнулась. - И это было лучшее решение в моей жизни.
Я смотрела на нее - уверенную, спокойную, светящуюся изнутри.
- А ваша мать?
- Смирилась. Потом даже гордилась. Когда увидела мою первую выставку.
- У вас была выставка?
- Три. Небольшие, в районных центрах. Но для меня это было важно.
Я вздохнула.
- А мои дети не смирятся. Они объявили мне битву.
- Почему?
- Потому что я перестала быть удобной. Перестала жить для них.
Марина Игоревна налила кофе.
- И что вы собираетесь делать?
- Не знаю. Сдаться? Вернуться к прежней жизни?
- А вы хотите?
- Нет. Но я боюсь потерять семью.
- А что вы приобретете взамен?
Я задумалась.
- Себя?
- Именно. - Марина Игоревна протянула мне чашку. - Знаете, в чем проблема многих женщин нашего поколения? Мы привыкли жить для других. Муж, дети, внуки. А потом оказывается, что собственной жизни у нас нет. И это страшно.
- Да. Страшно.
- Но еще страшнее - не попробовать. Не узнать, на что ты способна. Чего стоишь без ярлыков "мать", "бабушка", "жена".
Я отпила кофе. Горячий, крепкий, настоящий.
- Что мне делать с сыном? С невесткой?
- Ничего. Живите своей жизнью. Они взрослые люди. Разберутся.
- А Полина? Они запретили мне видеться с ней.
- Полина тоже разберется. Ей пятнадцать, не пять. Она поймет.
Я достала телефон. Показала сообщения от внучки.
- Она уже понимает. Но ей запрещают.
Марина Игоревна просмотрела переписку.
- Знаете что? Давайте сделаем кое-что. Я открою дополнительную группу. По субботам. Для тех, кто не может ходить в основное время. Скажем, в библиотеке на Пушкинской. Там есть комната для мастер-классов.
- Зачем?
- Затем, что Полина сможет приходить туда. Якобы в библиотеку. А на самом деле - к вам. На рисование.
- Это обман.
- Это компромисс. Временный. Пока ваши дети не поймут, что вы имеете право на собственную жизнь.
Я улыбнулась.
- Спасибо.
- Не за что. Я сама через это прошла.
Когда я вышла из студии, на душе было легче. Я написала Полине о новом плане. Она ответила сразу: "Супер! Я в деле!"
Дома меня ждал сюрприз. В двери записка от Андрея: "Мама, мы с Леной решили, что тебе нужно отдохнуть. Я договорился с санаторием в Подмосковье. Путевка на месяц. Все оплачено. Выезд завтра. Собери вещи. Заеду за тобой в 9 утра."
Я перечитала записку трижды. Санаторий. На месяц. Без моего ведома. Без моего согласия.
Телефон зазвонил. Андрей.
- Мама, ты дома? Записку нашла?
- Нашла.
- Ну как, рада? Там отличные врачи. Тебя подлечат, отдохнешь от своих... увлечений.
- Андрей, я никуда не поеду.
- Что? Почему?
- Потому что я не хочу в санаторий.
- Мама, не упрямься. Тебе нужно отдохнуть. Прийти в себя.
- Я в себе. Более чем когда-либо.
- Мама! - в его голосе зазвучало раздражение. - Я уже все оплатил!
- Я не просила.
- Но это для твоего же блага!
- Кто решил, что мне это нужно?
- Я! Лена! Мы видим, что с тобой происходит!
- А что со мной происходит?
- Ты... ты не в себе! Эти твои рисунки, эти прогулки, эти разговоры с Полиной...
- Что не так с моими разговорами с Полиной?
- Ты настраиваешь ее против нас! Против учебы! Против нормальной жизни!
- Я просто показываю ей, что жизнь - это не только обязанности.
- Мама, прекрати! Ты разрушаешь все, что мы строили!
- Что именно я разрушаю, Андрей?
- Семью! Наши отношения! Будущее Полины!
- Тем, что рисую? Тем, что живу для себя?
- Да! Именно этим!
Я глубоко вздохнула.
- Андрей, я никуда не поеду. Ни завтра, ни послезавтра. Никогда.
- Мама...
- И еще. Я знаю, что ты сделал. Ты отменил мои занятия рисованием. Соврал преподавательнице, что я больна.
Он замолчал.
- Это для твоего же блага, - сказал наконец.
- Нет, сынок. Это для твоего удобства.
- Мама!
- Я не поеду в санаторий. И не брошу рисование. И буду видеться с Полиной, хочешь ты этого или нет.
- Ты не оставляешь мне выбора.
- Какого выбора, Андрей?
- Мы с Леной обсуждали... Если ты продолжишь так себя вести... Нам придется оформить опеку.
- Опеку? Надо мной?
- Да. Ты ведешь себя неадекватно. Ты не в состоянии принимать разумные решения.
Я рассмеялась. Громко, искренне.
- Сынок, ты сошел с ума. Я абсолютно здорова. Физически и психически.
- Это ты так думаешь!
- Нет, это факт. И любая медкомиссия это подтвердит.
- Мама, не заставляй меня...
- Что, Андрей? Не заставляй тебя что? Силой увезти меня в санаторий? Запереть дома? Отобрать телефон?
- Я хочу тебе помочь!
- Нет. Ты хочешь, чтобы я снова стала удобной. Чтобы готовила обеды по воскресеньям. Сидела с Полиной. Не имела собственных желаний.
- Это неправда!
- Правда, Андрей. И ты это знаешь.
Он молчал. Долго. Я слышала его дыхание в трубке.
- Что с тобой случилось, мама? - спросил он наконец. - Ты всегда была такой... понимающей.
- Я поняла главное, сынок. Что жизнь одна. И она моя.
- И мы тебе больше не нужны?
- Нужны. Но не как хозяева моей жизни. А как близкие люди, которые уважают мои решения.
- Даже если эти решения... странные?
- Даже если. Это мои решения. Моя жизнь.
Он вздохнул.
- Я не знаю, что сказать.
- Скажи, что принимаешь меня такой, какая я есть. Не только как мать и бабушку. Но и как человека. Со своими желаниями и правом на выбор.
- Я... я попробую.
- Спасибо, сынок.
Когда разговор закончился, я села за стол. Достала лист бумаги. Начала рисовать. Не дом, не дерево, не цветок.
Себя. Такой, какой хочу быть. Свободной.
И впервые за шестьдесят два года я точно знала, что никому не позволю решать за меня. Даже тем, кого люблю больше жизни.
Свобода против
Утро началось с настойчивого звонка в дверь. Я знала, кто это. Андрей, приехал забирать меня в санаторий. Как заключенную на принудительное лечение.
Я не открыла. Сидела на кухне, пила кофе и ждала, когда он уйдет.
Звонки сменились стуком. Потом голосом:
- Мама, я знаю, что ты дома! Открой!
Я молчала.
- Мама, не глупи! Автобус ждет!
Я достала телефон. Набрала сообщение: "Я никуда не еду. Уходи."
Услышала, как пискнул его телефон за дверью. Тишина. Потом:
- Мама, пожалуйста! Мы же договорились!
Я отправила еще одно сообщение: "Нет. Ты пытался договориться. Я отказалась."
Снова тишина. Потом звонок на мой телефон. Лена.
- Вера Николаевна, что происходит? Андрей под дверью стоит, а вы не открываете!
- Все правильно. Я не хочу ехать в санаторий.
- Но мы же для вас старались! Путевку достали! Все оплатили!
- Я не просила.
- Вера Николаевна! - в ее голосе звенело возмущение. - Вы ведете себя как ребенок!
- Нет, Лена. Я веду себя как взрослый человек, который сам решает, что ему делать.
- Но это же для вашего блага!
- Мое благо - это то, что я сама считаю благом. Не ты, не Андрей. Я.
- Вы невыносимы!
- Возможно. Но это моя жизнь.
Я сбросила звонок. За дверью снова раздался голос Андрея:
- Мама, мы не уйдем, пока ты не откроешь!
Я вздохнула. Подошла к двери.
- Андрей, уходи. Я никуда не поеду.
- Мама, открой! Давай поговорим нормально!
- Мы уже говорили. Вчера. Ничего не изменилось.
- Мама!
Я вернулась на кухню. Включила музыку. Громко. Чтобы не слышать его голос.
Через полчаса звонки прекратились. Я выглянула в окно. Андрей садился в машину. Лицо мрачное, плечи опущены.
Мне стало больно. Я любила сына. Не хотела делать ему больно. Но и себе - тоже.
Телефон пискнул. Сообщение от Полины: "Бабуль, что у вас там происходит? Папа звонил маме, орал что-то про санаторий."
Я ответила: "Все в порядке. Просто твой папа хочет, чтобы я делала то, что хочет он. А я хочу делать то, что хочу я."
"И что ты хочешь?"
"Жить. По-настоящему."
"Круто! А в библиотеку в субботу идем?"
"Идем. В два часа."
"Супер! Я скажу, что в библиотеку с подругой пошла заниматься."
Я улыбнулась. Внучка понимала меня лучше, чем сын.
Телефон снова зазвонил. Номер незнакомый.
- Алло?
- Вера Николаевна? Это Марина Игоревна. Я договорилась с библиотекой. В субботу в два часа нас ждут.
- Спасибо!
- Не за что. Кстати, я просмотрела ваши работы.
- Правда?
- Да. Вы чувствуете цвет, форму. Нужно технику подтянуть.
- Я стараюсь.
- Я вижу. И еще... Я подумала... Может, вы хотите поучаствовать в выставке?
- Выставке? Я?
- Да. Через месяц в нашем центре будет выставка работ учеников. Разных возрастов. Было бы здорово, если бы вы представили свои рисунки.
- Но я только начала учиться!
- Это не важно. Важно то, что вы вкладываете в работу. А у вас есть что сказать.
Я задумалась. Выставка. Мои рисунки. На стенах. Люди смотрят, оценивают.
- Я... я не знаю.
- Подумайте. У вас есть время до конца недели.
После разговора я долго сидела, глядя в окно. Выставка. Мечта, которую я похоронила сорок лет назад, когда не поступила в художественное училище.
Телефон снова зазвонил. Андрей.
- Мама, прости меня.
Я молчала, не веря своим ушам.
- Я был неправ. Ты имеешь право жить так, как хочешь.
- Что случилось, Андрей?
- Ничего. Просто я... я подумал. И понял, что веду себя как эгоист.
- Правда?
- Да. Я испугался, что теряю тебя. Что ты больше не будешь рядом, когда нужна.
- Я всегда буду рядом, сынок. Просто теперь - на моих условиях.
- Я понимаю. И принимаю.
- Правда?
- Да. И Лена тоже. Мы поговорили. Она согласна, что перегнули палку с запретом на общение с Полиной.
- Спасибо.
- И еще... Насчет санатория. Я отменил путевку. Вернул деньги.
- Хорошо.
- Но если ты захочешь отдохнуть - скажи. Мы поможем.
- Обязательно.
Когда разговор закончился, я не поверила. Слишком просто. Слишком быстро. Что-то здесь не так.
Звонок в дверь. Я открыла. На пороге стояла Полина.
- Привет, бабуль!
- Полина? Ты почему не в школе?
- У нас отменили последние уроки.
- А родители знают, что ты здесь?
- Нет. - она хитро улыбнулась. - Но я им скажу. Потом. Можно войти?
Я пропустила ее в квартиру.
- Что случилось?
- Ничего. Просто хотела тебя предупредить.
- О чем?
- Папа с мамой что-то задумали. Они вчера долго шептались на кухне. Говорили про тебя. Про какого-то врача.
- Врача?
- Да. Психиа.., кажется.
Я похолодела.
- Ты уверена?
- Да. Они хотят, чтобы он подтвердил, что ты... ну... не в себе.
- Понятно.
- Бабуль, ты же не сумасшедшая!
- Конечно, нет.
- Тогда почему они так думают?
- Потому что я перестала соответствовать их представлениям обо мне.
Полина задумалась.
- Знаешь, я тебя понимаю. Меня тоже все время пытаются загнать в рамки. Учись, готовься к экзаменам, поступай в престижный вуз.
- А ты не хочешь?
- Не знаю. Может, и хочу. Но я хочу сама решить. Понимаешь?
- Понимаю. Лучше, чем кто-либо.
Она улыбнулась.
- Мы с тобой похожи, да?
- Да, внученька. Очень.
- Что будешь делать с папой и мамой?
- Не знаю. Но что-нибудь придумаю.
Когда Полина ушла, я позвонила Марине Игоревне.
- У меня проблема. Мои дети хотят признать меня недееспособной.
- Что? Как?
- Через психиатра. Хотят доказать, что я не в себе.
- Это же абсурд!
- Для них - нет. Для них моё поведение - признак безумия.
- Что вы собираетесь делать?
- Не знаю. Может, сдаться? Вернуться к прежней жизни?
- Нет! - голос Марины Игоревны звучал твердо. - Ни в коем случае! Мы что-нибудь придумаем.
- Что?
- Пока не знаю. Но у меня есть знакомый юрист. Он специализируется на семейном праве. Я позвоню ему.
- Спасибо.
- Держитесь, Вера Николаевна. Вы не одна.
Вечером раздался звонок в дверь. Я открыла. На пороге стоял Андрей. Один.
- Можно войти?
Я пропустила его в квартиру.
- Что случилось?
- Ничего. Просто хотел поговорить.
Мы прошли на кухню. Я поставила чайник.
- О чем ты хотел поговорить?
- О нас. О тебе. О том, что происходит.
- И что происходит?
- Ты меняешься, мама. И я не знаю, как к этому относиться.
- А как ты относишься к тому, что я узнала о ваших планах с психиатром?
Он вздрогнул.
- Откуда ты...
- Неважно. Важно то, что вы с Леной решили объявить меня сумасшедшей.
- Нет! Не сумасшедшей! Просто... не способной принимать адекватные решения.
- А кто будет решать, какие решения адекватные, а какие - нет?
- Ну... специалист.
- Нет, Андрей. Ты. Ты будешь решать. Потому что врач услышит только твою версию.
Он опустил глаза.
- Мама, мы волнуемся за тебя.
- Нет, сынок. Вы волнуетесь за свой комфорт. За то, что я больше не буду удобной бабушкой и мамой, которая всегда на подхвате.
- Это неправда!
- Правда, Андрей. И ты это знаешь.
Он молчал. Долго. Потом поднял глаза.
- Что мне сделать, чтобы ты поверила, что я на твоей стороне?
- Принять меня такой, какая я есть. С моими желаниями, мечтами, планами.
- Даже если эти планы кажутся мне... странными?
- Да. Даже если.
Он вздохнул.
- Хорошо. Я попробую.
- И еще одно.
- Что?
- Приходи на выставку. Через месяц. Там будут мои рисунки.
- Выставку? Твои рисунки?
- Да. Я решила участвовать.
Он смотрел на меня с удивлением. Потом улыбнулся.
- Знаешь, ты всегда хорошо рисовала. Я помню, как ты рисовала мне сказки перед сном.
- Правда помнишь?
- Конечно. Особенно дракона с тремя головами.
Я рассмеялась.
- Это был не дракон. Это была жар-птица.
- Правда? - он тоже засмеялся. - А я всегда думал, что дракон.
Когда он уходил, то обнял меня.
Дверь за ним закрылась. Я стояла в прихожей, чувствуя странное спокойствие. Не победу, не поражение. Просто - мир. С собой. С сыном. С жизнью.
Не знаю, что будет дальше. Но я не отступлю.
Я вернулась на кухню. Достала альбом. Начала рисовать. Не дракона, не жар-птицу.
Себя. В новой жизни. Которая только начиналась.
Никогда не поздно стать собой.
Даже если весь мир считает. Что ты сошла с ума.
***
А вы когда-нибудь чувствовали? Что живёте не своей жизнью? Что где-то внутри вас дремлет настоящее "я"? Которому никогда не давали проснуться? Поделитесь в комментариях. Что бы вы сделали? Если бы завтра проснулись абсолютно свободной?
Подписывайтесь, пока не "Поздно!"
***