Стекло дрожало под напором холодного ветра. Анна стояла у окна, вглядываясь в темнеющую улицу. Минутная стрелка часов отстукивала время — каждый щелчок отзывался внутри болезненным уколом. Шесть, семь, восемь... Никита опаздывал уже на два часа.
Телефонный звонок разорвал тишину квартиры в половине седьмого. Незнакомый мужской голос, слишком вежливый для обычного разговора. Коллектор. Из тех, что умеют говорить так, будто нож к горлу приставляют, не повышая при этом тона.
— Анна Сергеевна? Вы супруга Никиты Валерьевича?
— Да.
— Компания «ФинПоток». По вопросу задолженности. Срок платежа истек две недели назад.
— Какой задолженности?
— Кредит на сумму один миллион двести тысяч. Плюс проценты.
— Здесь какая-то ошибка.
— Никакой ошибки. Документы оформлены на квартиру, находящуюся в совместной собственности. Ваша подпись стоит на...
— Моя подпись?
Внутри что-то оборвалось. Как лифт, летящий вниз с десятого этажа.
Звонки с работы начались через день. Сначала директору клиники, потом главному бухгалтеру. Анна сидела в своем кабинете, когда секретарь просунула голову в дверь:
— К вам Марина Викторовна. Говорит, срочно.
Главбух никогда не приходила без предупреждения.
— Анна, что происходит? — голос звучал сочувственно, но в глазах читалось: «только проблем с репутацией клиники не хватало».
Ключ в замке повернулся ровно в восемь тридцать. Анна отошла от окна. Стояла посреди гостиной — прямая, как струна скрипки перед тем, как лопнуть.
Никита вошел с тем особым выражением лица, которое всегда надевал, когда собирался очаровывать. Годы актерского кружка в юности не прошли даром. На секунду замер, увидев жену посреди комнаты. Опустил глаза — еще один отработанный прием. Пакеты с продуктами, букет мимозы. Золотистые шарики в полумраке прихожей казались неуместными, как новогодняя гирлянда на похоронах.
— Откуда у тебя такие долги? Мне на работу уже коллекторы звонили, — голос Анны, обычно контролируемый, сейчас вибрировал от напряжения. — Один миллион двести тысяч! Каким образом моя подпись оказалась на этих бумагах?
Маска обаяния сползла с лица Никиты, как плохо наложенный грим. На миг проступила растерянность, почти детская. Затем глаза сузились — признак того, что мозг лихорадочно просчитывает варианты.
— Анютка, давай спокойно...
— Не смей называть меня так! — в этот момент она поняла, что крик вырвался откуда-то из глубины, из места, о существовании которого Анна даже не подозревала. — Отвечай на вопрос!
Мимозы легли на тумбочку у входа — жёлтый сгусток непрошеной нежности. Никита шагнул вперед, протягивая руки, как будто собирался обнять. Остановился на полпути — что-то в глазах жены подсказало: не стоит.
— Это временно, понимаешь? — голос упал до доверительного шепота. — Вложения. Большие деньги не приходят без риска. Через месяц все вернется с процентами.
Анна смотрела на мужа — на этого незнакомца, моложе её на семь лет, с теми самыми ямочками на щеках, которые когда-то казались олицетворением искренности. Бумажные корабли доверия горели и тонули один за другим.
— Моя подпись. На документах. Это подделка?
Никита молчал слишком долго. Потом криво улыбнулся:
— Я хотел как лучше.
Анна прикрыла глаза. В сорок семь не плачут от таких вещей. В сорок семь понимают: за взрослые решения приходится платить.
***
Скрип дивана под тяжестью тела, опустившегося на него, нарушил тишину. Анна стояла, опираясь на стену — единственную прочную опору в комнате, где все остальное вдруг стало зыбким и ненадежным.
— Как лучше? — слова выходили с трудом, будто пробивались сквозь колючую проволоку. — Ты хотел как лучше, подделывая мою подпись? Используя доверенность?
Никита потер виски — жест, которым всегда вызывал сочувствие. Страдающий гений, непонятый близкими.
— Это бизнес, Анна. Я пытался обеспечить нас.
— Нас? — голос дрогнул. — Или себя?
Утро застало Анну за компьютером. Глаза саднило от недосыпа. На экране — выписки, счета, договоры. Мозаика финансовой катастрофы складывалась из отдельных фрагментов. Кредит на машину. Потребительский под залог квартиры. Рефинансирование старых долгов новыми — замкнутый круг, в котором деньги исчезали, как вода в песок.
Телефон зазвонил, когда солнце только выползло из-за соседней многоэтажки.
— Анечка? — голос свекрови, сладкий, как засахаренный фрукт. — Что у вас происходит? Никита вчера звонил, совсем расстроенный.
— Лидия Павловна, вы знали о долгах вашего сына?
Пауза затянулась.
— У всех бывают финансовые трудности, — произнесла наконец свекровь с неестественной бодростью. — Семья должна поддерживать в сложные времена. Ты же понимаешь, мужчины...
— Мужчины что? — перебила Анна, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. — Имеют право воровать у собственных жен?
— Никита не вор! — голос на том конце провода взвился. — Как ты можешь? Он всегда хотел для тебя лучшего! А ты... Да ты просто не ценишь его! Женщина должна верить мужу!
Анна отключила телефон. Впереди ждал рабочий день в клинике, где теперь каждый сотрудник знал о звонках коллекторов.
В дверь кабинета постучали. Марина, старшая медсестра и подруга еще с института, вошла без приглашения. Поставила на стол чашку кофе.
— Как ты?
— Паршиво, — Анна подняла глаза. — Я не знаю этого человека, Марина. Два года жила с ним и не знала.
— Мужики, — Марина покачала головой. — Помнишь Светку Орлову? То же самое. Муж влез в долги, а ей расхлебывать.
Анна вспомнила историю коллеги — та развелась и выплачивала кредит пять лет.
— Я чувствую себя полной дурой.
— А кто бы догадался? — Марина села напротив. — Он же такой... обходительный. И этот его взгляд преданного пса. Я сама повелась, думала — повезло тебе.
Вечером, вернувшись домой, Анна обнаружила записку на столе. Почерк Никиты — размашистый, с завитушками на окончаниях букв.
"Уехал к Вадиму решать вопрос. Вернусь с деньгами. Прости. Верь мне".
Анна скомкала листок. С каждым часом тугой узел в груди развязывался, уступая место холодной ясности. Она достала телефон и набрала номер знакомого юриста.
— Виктор? Это Анна Сергеевна, из клиники. Мне нужна консультация. По семейному праву и кредитным обязательствам.
Первый шаг к свободе оказался самым трудным. Но он был сделан.
***
Дверной звонок разодрал тишину квартиры. Анна вздрогнула — часы показывали пять утра. Три недели прошло с момента разговора с юристом. Три недели, за которые Никита появлялся и исчезал, как призрак — то с цветами и обещаниями, то с требованиями подписать новые документы.
Звонок повторился — настойчивый, длинный. Анна подошла к двери, не снимая цепочки.
— Кто?
— Открывай. Это я, — голос Никиты звучал странно. Надтреснуто.
Спросонья Анна открыла дверь. Щелчок замка. Муж стоял, опираясь о косяк. Рассеченная бровь и посеревшее лицо.
— Господи, что с тобой?
— Впустишь?
Никита тяжело опустился на диван, прижимая к груди потертую кожаную папку.
— Они не шутили, — произнес он с кривой улыбкой. — Эти люди... Вадим подставил меня.
— Какие люди? — Анна протянула ему полотенце со льдом. — О чем ты говоришь?
— О тех, кому я должен на самом деле. Банки — это только верхушка айсберга, — он раскрыл папку. — Здесь все. Расписки, договоры. Я брал деньги под проценты у частников. Под большие проценты.
Бумаги легли на журнальный столик — исписанные неразборчивым почерком листы, печати, подписи. Сумма с шестью нулями подчеркнута красным.
— Ты с ума сошел? — голос Анны упал до шепота.
— Наверное, — Никита провел рукой по лицу. — Я думал, что выкручусь. Вадим обещал контракт. Миллионный. Мы должны были...
— Мы? — Анна почувствовала, как внутри что-то окончательно обрывается. — Нет никаких «мы», Никита. Есть ты и твои безумные схемы.
— Уходи. Ты же знаешь, что я подала на развод.
Телефон завибрировал на столе. Сообщение от Виктора: "Все готово. Через 3 дня в 10:00 в суде. Не передумали?"
Никита перехватил ее взгляд.
— Что это? — спросил он, внезапно настороженный. — Ты что-то задумала?
— Развод, — произнесла Анна, удивляясь спокойствию собственного голоса. — Я подала заявление.
Тишина, наполненная электричеством. Затем — резкое движение. Никита схватил телефон, пробежал глазами по сообщению. Его лицо исказилось.
— Ты не можешь! — рявкнул он. — Не сейчас! Если мы разведемся, они придут за тобой! За твоим имуществом!
— За моим? — Анна горько рассмеялась. — Что у меня осталось? Ты заложил квартиру, забрал мои сбережения.
— Клиника, — выдохнул он. — У тебя есть доля в клинике.
Ледяная волна прокатилась по телу Анны. Вот оно что. Последний кусок, до которого он еще не добрался.
— Убирайся, — сказала она тихо. — Прямо сейчас.
— Анна, ты не понимаешь, — его глаза лихорадочно блестели. — Эти люди... Они не коллекторы из банка. Они переломают мне ноги. Или хуже.
— Меня это больше не касается.
Муж сделал шаг вперед, схватил за плечи.
— Ты должна подписать. Последний раз. Переоформление доли, и все. Я клянусь, это спасет нас обоих.
— Отпусти меня.
Пальцы впились в кожу сильнее. В глазах Никиты мелькнуло что-то чужое, незнакомое.
— Подпиши, — прошипел он.
Звонок в дверь разорвал напряжение момента. Никита отпрянул.
— Кто это?
— Не знаю, — Анна отступила к двери. — Но сейчас узнаю.
В глазок было видно искаженное линзой лицо Марины.
— Открывай! Видела свет в окнах.
Анна распахнула дверь. Марина не одна — за ее спиной маячила крупная фигура.
— Сергей Ильич, — представился мужчина, протягивая удостоверение. — Охранное агентство «Щит». Виктор Александрович попросил проследить за вашей безопасностью.
— Какого черта? — начал Никита, но осекся, увидев второго охранника, появившегося на лестничной площадке.
— Я подумала, что тебе не помешает поддержка, — Марина прошла в квартиру. — После того, как ты рассказала о долгах и угрозах.
Никита побледнел.
— Ты вызвала охрану? — голос звучал надломленно. — Против собственного мужа?
— Почти бывшего мужа, — поправила Анна, чувствуя, как внутри разгорается новое, незнакомое чувство свободы. — Вот твоя папка. Забирай и уходи.
— Это не конец, — процедил Никита, хватая документы.
Анна покачала головой:
— Нет. Это как раз конец.
Когда дверь захлопнулась за его спиной, Анна повернулась к Марине:
— Как ты узнала?
— У меня предчувствие, — подруга крепко обняла ее. — А у Виктора — мозги. Он сказал, что в таких ситуациях мужья часто становятся... непредсказуемыми.
Анна кивнула, чувствуя, как внутри рушится последняя стена — и слезы, наконец, прорываются наружу.
****
За окном догорал октябрь. Анна разложила документы на столе — заявление на увольнение, договор о продаже машины, бумаги на рефинансирование части долгов, которые удалось доказать как оформленные обманным путем. Жизнь разделилась на две половины: до и после.
Звонок телефона застал ее за сортировкой вещей.
— Аня, детка, — голос свекрови звучал медово. — Нам нужно поговорить.
— Мне кажется, мы всё уже обсудили, Лидия Павловна.
— Прошу тебя. Он мой единственный сын. Он исправится. У него проблемы с самого детства...
Анна закрыла глаза, пережидая поток оправданий. Она слушала эту песню уже три недели — с момента подачи заявления о разводе.
— Лидия Павловна, — прервала она наконец, — ваш сын подделал мою подпись на кредитных документах. Это уголовное преступление.
— Но ты не подала заявление в полицию! — в голосе свекрови прозвучала надежда. — Значит, ты всё ещё любишь его!
—Не подала заявление, потому что не хочу тратить жизнь на судебные тяжбы. Брак окончен.
— Дай ему шанс! Приди хотя бы на встречу! Он изменился!
Анна вздохнула.
— Хорошо. Один раз. В кафе. При свидетелях.
Кафе "Амели" — нейтральная территория. Никита выглядел осунувшимся, но всё с той же улыбкой, которая когда-то покорила Анну. Виктор, юрист, сидел за соседним столиком, делая вид, что увлечен ноутбуком.
— Анечка, — Никита потянулся к ее руке. — Был не прав. Все исправлю.
— Как? — Анна отодвинула руку. — Банк уже начал процесс взыскания.
— У меня есть план, — глаза Никиты загорелись знакомым лихорадочным блеском. — Есть инвестор... Нам нужно только немного времени.
— Нам? — Анна покачала головой. — Никита, нет никаких "нас".
— Я люблю тебя.
— Ты любишь мою кредитную историю и долю в клинике.
Его лицо дрогнуло, на секунду приоткрывая истинную сущность.
— Знаешь, — Анна отпила кофе, — общалась с экспертом по финансовому мошенничеству. Он сказал, что такие схемы обычно отрабатываются годами. На разных людях.
Напряжение, промелькнувшее в глазах Никиты, стало ответом.
— Я нашла Ирину, — продолжила она, глядя прямо на него. — Твою первую жену.
Побелевшее лицо — единственное, что выдало его панику.
— Она рассказала интересную историю. О том, как вы познакомились. Как ты очаровал ее. Взял доверенность. О кредитах она узнала, когда приставы арестовали счета. Не стала подавать в суд, потому что не хотела выносить сор из избы.
— Она лжет, — выдавил Никита.
— А Светлана? Твоя вторая жена? Она тоже лжет?
Тишина. Затем — нервный смешок.
— Что ты хочешь? Денег у меня нет.
— Я хочу, чтобы ты подписал бумаги, — Анна достала из сумки папку. — Здесь заявление о том, что кредиты взяты тобой без моего ведома. С твоим признанием прокуратура не станет выдвигать обвинения в мошенничестве. Это выгодно нам обоим.
— А если нет?
— Тогда мы встретимся в суде. С Ириной и Светланой в качестве свидетелей. Серия однотипных преступлений — это уже не административное, а уголовное дело.
Виктор, словно почувствовав момент, поднялся из-за своего столика и подошел.
— Решайте, Никита Валерьевич, — он положил перед ним ручку. — Мой клиент проявляет редкое великодушие.
Весна пришла внезапно. Анна раскрыла окно, впуская свежий воздух в новую квартиру — маленькую, но полностью ее. Долги еще оставались, но впервые за полгода она могла дышать свободно.
Звонок в дверь.
— Сорок семь лет, а всё как девчонка, — улыбнулась Марина с тортом в руках. — С днем рождения!
На столе — открытки от коллег, бутылка шампанского, новенький ежедневник с надписью "Будущее начинается сегодня".
— Как твой инвестиционный счет? — спросила Марина, разливая шампанское по бокалам.
— Растет, — Анна улыбнулась. — Медленно, но это мои деньги. И работают они на меня.
— За тебя! — подняла бокал подруга. — За женщину, которая справилась.
Анна посмотрела в окно. За год она потеряла многое — иллюзии, доверие, часть денег. Но обрела главное — себя. И это стоило каждой потери.
— За новое начало, — произнесла она, делая глоток.
Солнечный луч, пробившийся сквозь тюль, расплескался по комнате золотистыми брызгами. Впервые за долгое время Анна улыбалась — не для кого-то. А просто потому, что ей хорошо.
Всем моим подписчикам хорошего весеннего настроения