Часть 3
А руки Василию лечить пришлось. Никак не проходили ожоги, началось нагноение и пришлось брать бюллетень – лопату в руки Василий брать не мог.
В эти дни его руками стали руки Верочки.
– Ага. Ставь кастрюлю, чиркай... Ещё раз. Молодец! Мой картошку, тщательней тщательней мой. Теперь бросай в кастрюлю.
Воду носили вместе: Вера на колодце наполняла ведра по чуть-чуть, Васька нес на коромысле. Даже купалась Вера сама. А Васька думал: может и хорошо, что руки у него пока больные – многому научится Вера.
Несмотря на болезнь, дни эти были для них счастливыми. Сентябрь стоял теплый. Они неторопливо гуляли в перелеске за станцией, любуясь каждым деревом, вволю дышали осенними лесными запахами. Однажды набрели на брусничные кусты, и Вера клала ягодки брусники Ваське прямо в рот.
Его руки были перевязаны бинтами, но ныли лишь ночами. Днём он про них забывал.
Как-то воскресным днём возвращались они с прогулки. Навстречу им от их дома направлялась девушка. Черные брючки, цветная кофточка, коса, портфель, туфли-лодочки. Вася б принял ее за старшеклассницу, но никак не за того, кем она оказалась.
– Здравствуйте! А это Вы – Киреев Василий Александрович?
Он уж собирался пройти мимо, хоть неосознанно и засмотрелся на девушку.
– Да. Я ...
– А я из районной газеты к Вам командирована. С коллегами Вашими уже пообщалась, а Вы, сказали они, болеете.
– Да, вот, – показал он перевязанные ладони.
– Какая милая девочка, Ваша?
– Сестра...
– А... А я думала – дочка. Вы совершили героический поступок, мне надо, чтоб Вы рассказали, как это было. О том, что Вы чувствовали в этот момент, о товарищах.
– Да ничего я не чувствовал...
– Нет...нет.. Постойте. Нам надо где-то сесть, я буду задавать вопросы, а Вы ...
Вася пригласил журналистку в дом. Они вошли, Вася тыльной стороной ладони быстро стряхнул остатки завтрака со стола.
– Вер, чайник.
Веруня налила ковшом зелёный чайник, поставила его на плитку.
Девушка мельком оглядела жилище, казалось, чувствовала она себя тут не слишком уютно, но виду не подала. Она села к столу, достала блокнот, карандаш.
– Так вот и живём, – почему-то волнуясь присутствию гостьи, оправдывался Василий.
Она взъерошила пальцами волосы, стряхивая некую неловкость.
– Начнем... Когда Вы увидели огонь, что почувствовали?
Василию совсем не хотелось отвечать на вопросы.
– Вы макароны будете? Утром сварили.
– Я? Нет, наверное. Мне же не положено, я...
– Значит, будете. Сейчас разогреем, поедим.
Верочка всё поняла, взяла сковороду, поставила на вторую конфорку.
Девушка смотрела то на Верочку,то на Васю.
– Не огонь. Дым увидели за лесом, – ответил ей Вася,– Да какие там чувства! Чувства.... Интересно было узнать, что горит. Ждали, когда на холм войдём, – а потом крикнул в комнату, – Веруня, огурцы достань.
Вера прибежала, взобралась на табурет, начала доставать банку с огурцами, Вася подхватил запястьями. Веруня взяла хлеб из пластмассовой вазы.
Девушка с интересом смотрела на Веру.
– Надо же! Какая помощница. А тебе сколько лет? – спросила.
Вера показала пять пальцев.
– Ооо! А в садик ходишь?
Веруня мотала головой.
– А почему?
– Она не говорит, – пояснил Вася.
– Как это? – удивлялась журналистка, – Почему?
– Лечиться собираемся. Вот документы восстановим и начнем. Сгорели наши документы...
– Сгорели?
– Ага.
Вера хотела водрузить горячую сковороду на доску, в центр стола, но тут подскочила журналистка.
– Давай я. Ой, может мне ещё помочь чем?
Она уже сама нарезала хлеб, доставала огурцы из банки. Они ели и болтали. И не только о пожаре. Познакомились. Девушку звали Катя. Она училась заочно и работала в районной газете. С ней было довольно легко. Болтали б и ещё, но Катю ждала машина.
Провожали. Машина стояла за депо. Васька махал перебинтованными руками. По станции ходили путейцы, шли на смену в депо рабочие. Кто-то пошутил, мол, Васька невесту нашел.
Они вернулись домой. Васька лег поверх одеяла, аккуратно положил больные ладони за голову. Да -а, невеста ... О такой девушке и не мечтать...
Василий практически впервые думал о том, что он хотел бы, очень хотел, чтоб у него была настоящая семья.
***
Весь двор был загружен легковыми автомашинами и мотоциклами. Было прохладно и влажно от ночного дождя, сыро было во дворе, где земля вытопталась, как глиняный пол.
Вася, в новой белой рубахе с галстуком под пиджаком Саныча, и Верочка, одетая тепло поверх нарядного платья, зашли во двор Виктора. Они приехали на свадьбу своим утренним маневровым.
На приступках высокого крыльца появился Витька с красным матерчатым цветком в петлице чёрного пиджака. Лицо озабоченное.
– Васё-ок! Васька! Как же рад я. Хорошо,что раньше...
– Так маневровый же...
– Васька, свидетелем будешь? У нас вчера Генка ногу защемил на МТС. Дурак-то! Сам в новую машину полез, ну и ... Выручай!
– Так ведь..., – Василий развел руками, но Витька его уже не слушал.
– Сейчас Веру поручу тётушке своей, пошли. Иначе, – он провел рукой себе по горлу, – Без свидетеля нельзя, понимаешь?
И закрутилось. Вера осталась с бабушками-тетушками. Столы накрывали в местной столовой, а Витя, Васька, сваха, сват и ещё пара парней поехали выкупать невесту. Двинулся поезд. Потянула чёрная женихова "Волга" за собой вереницу машин.
Во дворе невесты их встречали. Цеплялись за ручки ребятишки, сияли глазенками, в кабину заглядывали соседи, весело кричали. Расторопные старушки перетягивали поперек въезда веревки, требовали выкуп.
Витька сунул Василию пачку мелких денег. Водкой распоряжался сват.
– Васька,чего сидишь, денег дай!
– А сколько?
– Да хоть трешку. Давай-давай... Не щемись, а то век до Людки не доедем. Ты чего, никогда на свадьбах не гулял?
Вася мотал головой. Нет, не гулял. И даже не видел, как гуляют.
Вскоре Василий чувствовал себя в "Волге", как в своем маневровом – и не хозяин, но от него зависит движение.
– А сколько дашь за невесту, дружок? – у подъезда его завалили вопросами, он чуток растерялся.
И вдруг, увидел ее... Среди подружек невесты Вити – та самая журналистка – Катя.
– А нам за невесту, ничего не жалко! – сказал Вася вдруг уверенно и громко, вывалил всё, что у него осталось, прибавив ещё и свое.
Катя тоже узнала его, улыбалась.
Бились тарелки, жениха и невесту благословляли, они закусывали и выпивали, их осыпали лепестками хмеля.
ЗАГС, прогулка, столовая. В зале не продохнуть, не протолкнуться. Здесь к нему присоединилась Веруня. Но ее заграбастали тётушки, сидела она за столом чуть поодаль. Детей тут было достаточно, и вскоре Вера подружилась с болтушкой-девочкой, бегали и плясали они вместе.
Вздрогнуло здание столовой от фундамента до крыши, стекла в окнах звякнули.
– Го-орько! Го-орько!
На Васю поглядывала подружка невесты – Валентина, но он смотрел в другую сторону – на Катерину. А Катя то и дело оказывалась рядом с Верой. Она брала ее на руки, водила в туалет. Вася смотрел на нее с благодарностью.
И когда свадьба раскочегарилась, когда выпитое придало смелости, Василий,немного смущаясь, пригласил Катю танцевать. Русый чуб его взъерошился, лицо покраснело, на лбу серебрился пот. Танцевать Вася не умел. Так и сказал:
– Кать, я не умею, научишь?
– А чего тут уметь-то?
На Кате было голубое, какое-то неподражаемо-льющееся платье, светлые туфли. Вася боялся к ней прикоснуться. Она сама взяла его за плечи, притянула, положила его руки себе на талию.
Они начали танцевать, все оказалось просто.
– Ты такой смешной. Вась, а ты откуда родом? Ну, мама где живет?
– Нигде. Я детдомовский, – Васька об этом говорить не любил, но сейчас почему-то выпалил сразу.
– Детдомовский? – Катя глянула с грустью, и показалось Васе, что прижалась к нему плотнее. И он чуть сильнее обхватил ее красными ещё от заживших ожогов руками.
Вася ввинчивался в свадебную карусель. Молодых задарили подарками, он сносил их в угол. Голова его кружилась. Он то и дело "случайно" оказывался рядом с Катей. Василий был счастлив.
– Вась, – шептал ему молодожен Витька, – Валька обижается. Чего ты в ее сторону не смотришь-то? Смотри, совсем расстроилась девка.
Василий глянул в сторону свидетельницы. Она сидела грустная, упрямо сжав тонкие губы, пронзительно и жёстко смотрела на гостей.
– А чего? Положено, чтоб я с ней что ли?
– Ну да. Свидетель и свидетельница ... Да и хорошая она девчонка -то. А на Катьку ты зря лыжи навострил. У нее батя знаешь кто?
– Кто?
– В райисполкоме главный. Богатые они, понимаешь? Не нам чета. Мы для них – голытьба. Людка моя говорит, у них в доме вся мебель германская. А ещё дача есть в Сочи. Представляешь? В общем... Зря ты. Не твоего поля ягода. Пригляделся б к Валюхе-то.
– Ладно, – кивнул Васька, просто, чтоб кивнуть.
Валентина ему не нравилась совсем. Вот Катя ...
Но слова Витьки немного отрезвили, ушел азарт ухаживания. Он выходил на улицу, курил, а потом и вовсе повел в дом тетки Вити Веру. Там они должны были ночевать, их поджидала бабушка, время было позднее – ребенку пора было спать.
Хмель уже вылетел из Васиной головы. На улице было прохладно, накрапывал дождь. Он быстрым шагом, подняв воротник, шел назад, когда вдруг увидел Катю. Она шла ему навстречу, почти бежала, прикрывшись плащом.
Дождь шумел по крышкам домов, по траве.
– Ты куда, Кать, – он поймал её за локти, затянул под раскидистое дерево.
– Ой! Я? Да я ... А ты чего это? Как будто бегаешь от меня. Может обиделся? – она поправляла волосы.
– Да нет... Просто... , – он отвернулся, начал шарить по карманам в поисках папирос.
– Что-то случилось?
– Нет. Просто Веру отвёл. Спать ей пора, – буркнул он.
– Да. Конечно, пора, – Катя была расстроена, добавила тихо, – Мы могли бы вместе ее отвести.
– Да, гуляла б. Свадьба же... Сам я...
Дождь шумел. Вася никак не мог зажечь спичку. Вероятно коробок намок от вездесущей осенней сырости.
И тут Катя схватила его за руку, сжала ее, приблизилась – лицом к лицу.
– Вась, ты мне нравишься. А я – тебе? Только честно...
Он растерянный стоял рядом, боясь дотронуться до ее мокрого плаща.
– И ты мне, – он опустил голову, – Очень.
– Тогда чего? Тогда что случилось? Почему ты глаза прячешь?
– Кать, – он убрал свои руки, – Ты замерзнешь. Надо идти.
– Ты не ответил, – голос надломился.
– Чего тут отвечать? Я кочегар–детдомовец, без роду-племени, без образования, без .... В общем, не пара мы...
Катя отстранилась, смотрела вдаль. Дождь как-то внезапно утих.
– Аа. Это ты так решил, да? И за себя, и за меня решил. А я может людей не за это ценю. Об этом ты не подумал?
Она помедлила, а потом зашагала к столовой. Вася двинулся следом, слегка растерянный, расстроенный. Она шла быстро, скользила в своих туфельках по грязной тропе.
Вася отстал. И вдруг бегом, в несколько шагов рванул следом. Он схватил ее как раз под ветвями орешника, на него обрушилась лавина капель, но Вася не замечал, он обнимал и прижимал к себе Катерину, как маленькую, защищая от этого потока.
– Кать, я влюбился в тебя сразу. Ещё тогда... Я – дурак, Кать.
Она смеялась, обнимала его и крепко сжимала и гладила его ещё больные руки.
– И верно – дурак. Разве я не вижу, какой ты человек? Я ведь все вижу. Я сразу поняла, что ты – очень хороший, Вась. Лучше всех...
Они шли по тихой спящей улице, он держал в своей руке ее маленькую ручку. Впереди в столовой грохотала свадьба, а им не хотелось туда.
Им хорошо было и вдвоем.
***
Время шло. Уже выпал первый снег-крупа.
Паспорт Васи выправили довольно быстро. А вот со свидетельством Веры начались заморочки. Выписали им справку, что Вера Александровна Киреева временно находится под присмотром брата. И всё.
Вася переживал. Когда оформлял заявление о порче документов, он определил Вере в матери – свою мать, написал тот же роддом, где родился он сам. Этого здания роддома уже не существовало, роддом перенесли в другое место, и Вася надеялся, что документы затерялись тоже.
Но вот тут бюрократия вдруг распрямила крылья, и полетела совсем другим путем.
Василия вызвали к начальству.
– А, Киреев, заходи. Непонятки тут. Из района звонили, – начальник перебирал бумаги, – Сейчас, где тут? Куда пихнул? А вот, нашел! Твоя мать? – он сунул вырванный из тетради листок в клеточку, там были написаны данные матери Василия.
– Да. Моя, вроде.
– Так – вроде, или твоя?
– Наверное. Только... Что это? Дата рождения и...
– И дата смерти. Ты не знал, что мать твоя померла?
– Не-ет, – мотал головой Вася. Он не знал.
– Девять лет уж. И вот в том и дело... Как она могла сестру твою родить? Там вообще ничего понять не могут. Или врешь ты, брат, или... Дело подсудное. Это ж подделка документов. Езжай в район и разбирайся!
– А если по отцу?... – Вася не очень боялся начальника, он думал, как выкрутиться ему из этой ситуации.
– Что – по отцу?
– Ну, а если она мне сестра по отцу? Это ж может быть и такое..., – он хватался за соломинку.
– Так она сестра тебе по отцу? Тогда зачем ты мать написал? Вот же..., – начальник тряс бумажкой, уже совсем запутался, – Мало у меня проблем, да? Ещё с вашими маманями, отцами, сестрами разбираться!
– Ладно. Я поеду. Я разберусь... Я улажу, – Василий растворился в дверях.
Вера! Верунька! Нет. Её он никому не отдаст! Надо что-то придумывать. А что? Что?
С кем посоветоваться?
Витька был далеко. А посоветоваться хотелось прямо сейчас. Да и прав Витька был, говоря, что отберут у него Веру.
С Катей они договорились встретиться через воскресенье. И совсем не хотел выглядеть Вася в ее глазах ещё и обманщиком. Достаточно и того, что наговорил ему Витька – мол, не пара она ему.
А любовь окрыляла его, он всё больше и больше убеждал себя, что с Катей они навсегда.
Вечером с Санычем они умывались у водокачки. Под неровной холодной струёй Василий оттирал черные пятна на руках. Рядом мыл руки Саныч.
– Как руки-то? Не больно так тереть?
– Нее. Как будто и не было ничего.
– А документы как? Сделал?
– Да нет. С Верой проблемы, – Вася вытирал тряпкой руки, – Пал Саныч, ведь Вера-то не сестра мне, нашел я ее тогда. Чай, догадались Вы?
Пал Саныч часто-часто стряхивал руки, а тут застыл на секунду.
– Да-а, – протянул после паузы, – Дела-а... Так и говорил я жене: нашел он эту девочку в лесу. А она мне не верила.
– Нашел. И теперь уж возвращать ее некому.
– А документы? Сам пожёг?
Васька кивнул. Сегодня они маневрировали без помощника машиниста, времени поговорить было достаточно. Теперь и Саныч был посвящен в историю Веры. Просил дать время ему – подумать. Васька понимал – посоветоваться с Татьяной своей хочет. Ну и пусть. Василию нужен был совет.
А на следующий день совет он получил:
– Вот что скажу я тебе, Василий: ничего нет сильнее правды. Не придумали люди. Надо тебе правду рассказать. Иначе – беды не оберешься. А Веру ты всегда забрать сможешь. Хошь – удочерить, коль мать откажется, хошь – на выходные. Ведь мать-то у ней живая. Может и заберёт. Должен ребенок с родной матерью жить.
– Ага. А пока суть да дело – быть ей в приюте. Да? Знаю я...
– Так ведь не звери там. Женщины работают.
– Вам рассказать как такая женщина лупила меня ногами в кладовке, как я кровью потом харкал? Не отдам! Она ж... Она ж и рассказать, пожаловаться не сможет, – Васька сжимал зубы.
– А думаешь она у тебя заговорит? С ней заниматься надо, лечить. А у тебя что? Сидит весь день одна с немыми куклами. Разе заговорит?
Васька молчал, кидал уголь в чугунные дверцы топки, сцепив зубы. Саныч смотрел на него с жалостью. Настрадался мальчишка, теперь вот...
– Не горячи ты. Хватит, прикрывай уж... Ты вот что. Приводи иногда к Татьяне Верочку. Внуки далече у нас, так хоть понянчится. Далековато, конечно, но, коль не лень, приводи.
– Приведу, – Василий кивнул.
– А правду все ж лучше сообщить куда надо. Подумай ...
***
Сон не шел к Василию в последние дни. Рядом сопела Веруня, он укрывал ее, хоть и без того она уж была тепло укутана. Ревущий ветер ломился в дверь, свистел в трубе на крыше в ненадёжной кровле. За мутным квадратом окна мело.
Теперь он не мог надолго оставить Веру одну – его холупа холодела очень быстро. Веру он водил к Санычу, вернее, к его жене –Татьяне. Иногда оставлял у Зинаиды, когда у той был выходной. Но Зина опять всеми силами пыталась наладить с ним близкие отношения, потому как ее надежда – обходчик уволился и уехал, оставив ее ни с чем.
Василий всячески от забот Зинаиды уворачивался.
Катя уехала на сессию в Свердловск, и Василий очень скучал.
Нужно было ехать в город, в ЗАГС, а он всё тянул время.
В эти дни Вася Веру учил писать печатными буквами. Странно, но у нее получалось очень хорошо. Она не говорила, но знала буквы, а потом начала складывать слоги и слова из кубиков, писать их карандашом.
– Верунь, да когда ж мы с тобой заговорим, а? Скажи: "Ва-ся". Ну...
Верочка открывала рот, шевелила губами, кивала, делая вид, что говорит. Но никаких звуков не издавала.
Однажды вечером, во время таких вот занятий, раздался громкий стук в дверь. Перед Васей вырос молодой солидный парень – меховая дубленая куртка, брюки заправлены в высокие сапоги.
– Ты – Киреев Василий?
– Я...
– Нашли, значит. С тобой поговорить хотят.
– Кто?
Но парень не ответил, уже исчез, направился куда-то за депо. А через минуту в дом стукнули опять. Чуть склонившись, вошёл в дом представительный мужчина в черном пальто без шапки. Он осмотрелся, кивнул и неторопливо со вздохом присел на скамью.
По отдаленному необъяснимому сходству, Вася уже понял, кто перед ним. Тот же овал лица, форма губ и даже жест – проведение пальцем по лбу... Катя...
– Думаю, Вы знаете – кто я, – начал Катин отец.
– Да, – за кухонным столом ножками болтала Вера, они только что писали,– Вер, поди на постель, посиди там.
– Сестра?
– Да...
– Катя говорила, что Вы с сестрой живёте. А я справки навёл и ничего не понял. Вроде, и нет сестры... Зато есть приводы в милицию, плохие отзывы о службе в армии...
Василий молчал. Что тут скажешь – было, не поспоришь.
– Ну, а потом вдруг героем стал – пожар потушил. Целый сарай. Девчонки таких героев любят, чего уж... Как не воспользоваться? Не надо ничего доказывать, не нужны годы труда. Сразу – и в газету!
Василий молчал, ждал...
– Чего Вы все молчите, молодой человек? Думаете, наброситься ль на меня с кулаками? Не стоит... Я уж старый, не отобьюсь.
– Я не собираюсь на Вас бросаться.
– Ну, и на том спасибо, – вздохнул гость, – Я, собственно, с предложением. Думаю, оно Вас вполне устроит, – он говорил медленно, даже устало, – У нас в Николаеве, село такое в соседнем районе, открывается завод стеклотарный. Дело хорошее, перспективное. Там дома строятся. Мы Вам там место найдем рабочее и квартиру дадим отдельную со всеми удобствами, ну, и место в детсаду. Одно условие – Вы Катьку мою больше не видите, заявляете ей о том, что расстаетесь. Она поплачет, конечно, но успокоится быстро. Уверяю Вас.
Он замолчал, смотрел на горящие в печке дрова, казалось, задумался о своем, чуть ли не задремал.
Потом встрепенулся, перевел взгляд на Василия.
– Да соглашайтесь, молодой человек. Ещё и денег на устройство подброшу.
Он говорил, как о само собой разумеющемся – конечно, парень согласится. Можно сказать, повезло парню.
– Нет, спасибо. Нам не нужно.
– Что не нужно? – мужчина поднял удивлённые глаза.
– Ничего не нужно. Мы тут привыкли.
Зависла пауза. В голове гостя происходило переосмысление.
– Ааа... Вон оно что? – протянул он, – Ну, так... Ведь тогда плохи дела Ваши. Пойдут в ход методы другие, молодой человек. Вам не понравятся они, поверьте. Дочь я увезу. С работой Вашей будут проблемы. Боюсь, как бы не оказаться Вам на улице. Ведь и такое может случиться. Я б на Вашем месте мое предложение принял. Подумайте... Вот пока Кати нет здесь, подумайте..., – он ударил себя по коленям, поднялся. В дверях оглянулся, усмехнулся, смотрел куда-то мимо Васи, – Нет, это ж надо. Кочегар... Вот Катька. Прям, курам на смех...
За дверями его ждал помощник.
Вася беззвучно сполз по стене на пол, сидел, расставив коленки, смотрел на потолок, на лампочку на длинном проводе. Неслышно в шерстяных носках подошла к нему Верочка. Он ее не замечал. Она перешагнула его разметавшиеся ноги, нежно и трепетно обняла за шею, и застыла так.
И тут Васька разревелся. Как маленький разревелся. Он прижимал к себе Веру и рыдал, размазывая руками слезы по лицу.
– Да, Веруха, да ... Как тогда бабка говорила? Как ее? Апполинария ... Отречённые мы с тобой. Да, отреченные. Все от нас отреклись. Одни мы...
***
А спустя неделю в Каменской Василию передали записку от Виктора. Он оставил ее в депо. Витька писал, что из Свердловска звонила Людмиле, его молодой жене, Катя. Просила его предупредить, что отец проявляет активность, и слышала она, что нашел на Васю что-то серьезное, а вот что – она не знает.
А Виктор догадывался. Он не писал открыто, но намекал, что это то самое – связанное с Верой.
"Васька, поезжай. Сам пиши всё как было, а то, как бы беды не случилось. Он же большой человек, пойми. Он всё может. Даже посадить. Ведь предупреждал же я тебя, дурака."
На обратном пути Василий, как разъяренный зверь, бросал уголь в топку. Лицо его озарял красный свет, он никак не мог остановиться.
Дом его совсем не годен был для проживания ребенка, любовь его была под угрозой, свобода его была под угрозой, и самое главное – Вера... Вера в ближайшее время может оказаться в детдоме.
Он ничего не смог. Ничего ...
– Хватит! Хватит, говорю! Хватит! – Саныч ухватился за черенок лопаты, – Остынь, парень.
Васька выдернул лопату, в сердцах швырнул ее на площадку и сам вышел туда.
Он сел на обледенелый пол, подставил разгоряченное лицо ледяному ветру. Мелькали перед глазами опоры, а Василий летел над этим белым миром, и чудилось ему, что мир этот сам по себе, а он где-то вне его...
Отречённый....
***
🙏🙏🙏
Подписывайтесь на канал Рассеянный хореограф, чтоб не потерять его.
Читайте ещё мои истории в моем Навигаторе...
Пишу для вас...