Рассказ | Запретить себе любить | Часть 2 |
– Константин, – она повернулась к нему, прислонившись к столешнице. – Мы должны понимать, что...
Он не дал ей закончить. Понадобился всего шаг, чтобы сократить расстояние между ними до интимного. Парень склонился к ней и поцеловал так, как мечтал с самого первого семинара. Её губы были мягкими, с лёгким привкусом кофе, который она, должно быть, пила перед его приходом... И Лидия, к его глубокому изумлению, не оттолкнула, не прервала его отчаянный жест. Лишь замерла на секунду, а потом ответила, ошеломив его.
Чайник на плите начал посвистывать, горячая вода выплёскивалась, но не было сил обратить на это внимание. Чашки для чая так и остались в шкафу. А чайник остыл невостребованным, когда они перебрались в спальню.
76 дней
Запретный роман продлился семьдесят шесть дней. Константин считал. Семьдесят шесть дней тайных встреч в пустой квартире, украденных поцелуев в закрытых аудиториях, долгих разговоров до рассвета, когда ничего не могло заставить их оторваться друг от друга. Бурные обсуждения (хоть и шёпотом!) книг, жизни, права, политики, будущего…
Лидия становилась с ним другой. Смеялась громче, говорила откровеннее, пила вино прямо из бутылки, сидя на кухонном столе в его рубашке и собственных носках с зайцами.
Могла потратить час, разбирая с ним какой-нибудь сложный юридический казус, а потом внезапно предложить посмотреть старую комедию. С такими женщинами всегда удивительно легко и невыносимо сложно одновременно, но Костя как никогда ясно осознавал, что нашёл человека, созданного для него. Может быть, слишком рано, а может, и поздно.
Иногда посреди ночи он просыпался и находил её сидящей у окна с сигаретой – единственной за день, которую она позволяла себе как дань юношеским привычкам. Лунный свет серебрил её профиль, превращая в нереальный, мерцающий силуэт. В такие моменты она казалась ему богиней, случайно заброшенной в современный мир.
Спальня Лидии была самой простой комнатой в квартире – кровать, шкаф, тумбочка с книгами, на стене – репродукция Клода Моне "Впечатление. Восходящее солнце". Никаких профессиональных или семейных вещей, словно это было место, где она откидывала все свои роли и становилась просто собой.
– Замечталась? – спрашивал он, подходя сзади и обнимая за плечи. Струйка дыма поднималась к потолку, завиваясь в колечки.
– Немножко… О том, что, возможно, в какой-то параллельной вселенной мы бы встретились в другое время, при иных обстоятельствах. – отвечала она, откидывая голову ему на грудь. Свет путался в её волосах, создавая иллюзию серебряной короны. – Не было бы разницы в возрасте, я не преподавала у тебя, была свободна, и Кирилл родился бы позже…
– Мне очень нравится эта вселенная. Наша. Сегодняшняя, – шептал он, целуя её в шею и вдыхая аромат её кожи – смесь духов, сигаретного дыма и чего-то, присущего только ей. – Такая, какая есть.
– Тебе двадцать три, – она поворачивалась в его объятиях, обхватывая его лицо ладонями. – Ты не знаешь чего хочешь. Всё кажется простым в этом возрасте.
– Тебя, – он целовал её пальцы. – Хочу тебя. Сейчас, завтра, всегда.
Она улыбалась с лёгкой грустью, делала последнюю затяжку и гасила сигарету в маленькой пепельнице, спрятанной в ящике стола – единственном свидетельстве её маленького порока.
– Пойдём… – шептала она, беря его за руку. – Скоро рассвет.
С её сыном Константин познакомился случайно. Зашёл, когда тот должен был быть в школе, но занятия отменили из-за потопа – в учебном здании прорвало отопление.
Мальчик удивлённо смотрел на молодого мужчину, который замер в дверях с книгой учебных кейсов для Лидии и бумажным пакетом фисташковых круассанов. Самых вкусных в мире.
Это был их сорок второй день вместе. Крупными хлопьями валил снег. В квартире пахло жареным беконом – Кирилл, видимо, только что завтракал. На нём была футболка с логотипом какой-то рок-группы, потёртые джинсы и носки разного цвета. Волосы взъерошены, словно он не расчёсывал их дней пять.
– Ты кто? – спросил он, с подростковой прямотой разглядывая незнакомца.
– Константин, – он старался говорить спокойно, хотя сердце колотилось как бешеное. – Я... студент твоей мамы.
– Она даёт частные уроки? – Кирилл нахмурился, склонив голову набок точно таким же движением, как делала Лидия, когда сомневалась.
– Нет, я... мы вместе работаем над исследованием, – импровизировал Константин, снимая пальто и проходя в прихожую. – Я заканчиваю университет, пишу дипломную работу. Твоя мама согласилась быть моим научным руководителем.
Мальчик прищурился, недоверчиво оценивая незваного гостя, но кивнул.
– Мама говорила, – солгал он без тени смущения. – Ты садись, она скоро вернётся из магазина. Хочешь чай? Или ещё кофе есть.
Константин ощутил внезапный укол совести: этот ребёнок не подозревал, что перед ним любовник его матери. Это даже в мыслях звучало мерзко, потому что у них не просто интрижка, не связь, а… Отношения. Он надеялся, что со стороны Лидии тоже всё серьёзно.
– Спасибо, не стоит, я тут подожду, – прошёл в гостиную и присел на край дивана.
– Как хочешь, – Кирилл пожал плечами и вернулся к своему завтраку на кухне, откуда вскоре донеслись звуки альтернативной музыки.
Они просидели в неловком молчании минут пятнадцать, прежде чем Лидия вернулась с покупками. Кирилл, доев завтрак, ушёл в свою комнату, оставив матери на столе грязную тарелку и кружку.
Звук ключа в замке, шелест пакетов, стук каблуков по паркету – и вот она уже стоит в дверях гостиной, нагруженная сумками. Увидев Константина, Лидия в шоке застыла на пороге. В её глазах металась паника, быстро сменившаяся натянутой улыбкой.
– Костя! – голос звучал слишком бодро, неестественно. – Спасибо, что занёс материалы. Кирилл, ты начал делать домашнее задание?
Из комнаты сына донеслось невнятное бурчание.
– Сначала убери за собой на кухне, – она поставила сумки у двери и сбросила пальто, стараясь не встречаться взглядом с Константином.
Позже, когда сын ушёл в свою комнату, надев наушники и включив музыку на полную громкость – жалкая иллюзия звукоизоляции, – Лидия шептала, прижав пальцы к вискам:
– Это кошмар! Так не может продолжаться, – её лицо было бледным. – Я не могу так с ним. Не могу прятаться, лгать. Видеть, как он говорит с тобой и не знает, что ты… что мы… – она запнулась, не в силах подобрать слово.
– Я могу познакомиться с ним официально, – предложил Константин, пытаясь взять её за руку. Она отстранилась, обхватив себя руками, словно защищаясь. – Как твой...
– Кто? – резко спросила она, повысив голос, но тут же испуганно оглянулась на дверь комнаты сына. – Мой любовник? – теперь она почти шипела. – Бойфренд? Студент?
Она выглядела затравленной, загнанной в угол. И впервые Константин ясно увидел пропасть между ними – не просто семь лет разницы, а разные миры, разные ожидания от жизни, разные страхи.
– Твой мужчина, – просто ответил он, не двигаясь с места.
Она покачала головой, отступая ещё на шаг.
– Не сейчас, пожалуйста, – глаза её увлажнились, но она сдержала слёзы. – Он и так изнервничался из-за развода. Из-за отца. Пусть пройдёт время?
Прощание
Время закончилось внезапно. Лидия позвонила в субботу утром, голос звучал странно, отстранённо. Это был их семьдесят шестой день.
– Нам нужно встретиться. Сейчас.
Она назначила встречу не у себя дома, как обычно, и не в их любимом месте, а в каком-то захолустье на краю географии – месте, где их гарантированно никто бы не узнал.
День был пронзительно-холодным. Ветер гнал по улицам снежную крупу, прохожие кутались в шарфы и отворачивались от порывов, бьющих в лицо. Кафе оказалось почти пустым – только группка студентов в дальнем углу, увлечённо переговаривающихся за ноутбуками.
Она сидела прямо как на официальном приёме, перед ней стояла нетронутая чашка кофе. Строгий чёрный костюм – не тот, в котором она читала лекции, другой, более официальный, с жемчужной брошью на лацкане. Волосы собраны в ракушку, на лице – безупречный макияж, скрывающий следы слёз. Костя слишком хорошо знал свою женщину, чтобы понять, насколько ей трудно было собраться.
Сразу понял – случилось что-то непоправимое. Сердце ухнуло в пропасть, во рту пересохло, а в груди застыл тяжёлый, ледяной ком.
– Муж вернулся, – сказала она вместо приветствия, когда он сел напротив. Её пальцы нервно крутили чашку, но голос оставался ровным. – Насовсем. Вчера пришёл с цветами, с подарками. Говорит, что осознал ошибку. Хочет сохранить семью. Кирилл так обрадовался, ты бы видел его лицо... – она запнулась, словно что-то застряло в горле.
Константин почувствовал, как мир вокруг завертелся, а земля уплыла из-под ног. При этом жизнь шла своим чередом – официантка протирала столы, студенты смеялись, за окном проезжали машины, – но его личная маленькая вселенная, в которой было место только им двоим, сначала замерла, а потом раскололась на крупные куски.
– А ты? – он стиснул руки под столом так, что ногти впились в ладони. – Ты хочешь этого?
Она смотрела не на него, а куда-то мимо. На заснеженную улицу, на прохожих, на серое небо и грязные комья снега на тротуаре…
– Кириллу нужен отец, – она не смотрела ему в глаза, разглаживая невидимую складку на скатерти. – Он скучает по нему. И... я согласилась. Будем пробовать всё наладить.
– Ты любишь его? – хрипло спросил Константин, ощущая, как внутри всё раздирает от боли. – После всего, что он сделал?
– Он отец моего ребёнка, – обречённо ответила она, уклоняясь от прямого ответа. – У нас годы совместной жизни за плечами. Общий дом, друзья, история.
– Не об этом я спрашиваю, – он наклонился через стол, пытаясь поймать её взгляд.
– Константин...
– Ты любишь меня? – он накрыл её руку своей, но она отдёрнула её, словно обжёгшись, и быстро оглянулась, проверяя, не заметил ли кто.
– Не надо, – надрывно шепнула она, качая головой. – Пожалуйста. Мне тридцать. У меня сын-подросток, который уже показывает признаки того, что готов сорваться в любой момент. Мы с тобой честно пытались, но... У нас разные жизни, разные пути.
– Я люблю тебя, – упрямо произнёс он, не в силах смириться с тем, что всё кончено.
– Нет, – она, наконец, посмотрела ему в глаза, и он увидел в её взгляде смесь печали и решимости. – Ты влюблён в представление обо мне, в миф, который сам же придумал. В профессора, во взрослую женщину, в запретный плод. Это пройдёт. Ты встретишь девушку своего возраста, создашь настоящую семью и забудешь о нас. Обо мне…
– Не говори так, – он сжал кулаки. – Не смей решать за меня, что я чувствую.
– Мы уезжаем, – она произнесла это тихо, но удар был оглушительным, словно она всадила ему наотмашь. – В Германию. Мужу предложили контракт в Мюнхене. Хорошая должность, перспективы. И мне тоже нашлось место в университете. Кирилл... ну, он сможет заниматься музыкой. Там неплохие школы.
– Когда? – Костя едва мог дышать.
– Через два дня, – она опустила взгляд на свои руки, где снова появилось обручальное кольцо – золотой ободок, который теперь казался Константину кандалами.
Он смотрел на неё не веря. Два дня. Семьдесят шесть дней вместе и всего два, чтобы попрощаться. Будущее, которое он так ясно видел – они вместе, возможно, с ребёнком, счастливые, любящие друг друга, – таяло, как дым.
– Я могу поехать с тобой! – отчаянно произнёс он, хватаясь за последнюю соломинку. – Найду там работу, выучу язык, я...
– Нет, – Лидия покачала головой, и на её глазах всё-таки выступили слёзы, которые она стала поспешно смахивать. – Ты не понимаешь. Я возвращаюсь к мужу. К мужу! По-настоящему. Мы попробуем сначала. Для Кирилла.
– Ты же не любишь его, – настаивал Константин, словно это могло что-то изменить. – Ты сама говорила.
– Может быть, – она горько и устало усмехнулась, постукивая пальцами по краю чашки. – Но он часть моей жизни. И... так лучше для Кирилла. Ты не знаешь, каково это – быть родителем. Иногда приходится жертвовать своим счастьем ради ребёнка.
Она произнесла последние слова почти шёпотом, и Константин понял – спорить бесполезно. Его мягкая, нежная Лидия снова стала жёсткой. Решение принято.
– А как же мы? – спросил он, чувствуя, как что-то внутри него окончательно ломается.
– Нас больше не будет, Костя, – она встала, оставив деньги за нетронутый кофе. На мгновение её маска треснула, и он увидел в её глазах такую боль, что его собственное горе показалось незначительным. – Прости. И... забудь меня. Тебе всего двадцать три, мальчик. Вся жизнь впереди.
Она быстро, пока не передумала, наклонилась и в последний раз поцеловала его – почти неощутимо, словно скользнув по его губам. От неё пахло сандалом и бергамотом, её любимыми духами, которые он узнал бы среди тысячи других. Он вдохнул её запах, стараясь удержать рядом хоть так… Но следующий вздох стер и этот последний след.
– Прощай, Константин, – она подхватила сумку и направилась к выходу не оглядываясь.
Он словно окаменел, не в силах пошевелиться. Провожал взглядом стройную и такую хрупкую фигуру в чёрном костюме. Женщину, которая больше не принадлежала ему. Идеальная осанка, лёгкая походка, даже в ненастье, словно всё человеческое в неё было только наедине с ним.
Он запоминал каждую деталь, понимая, что больше никогда её не увидит.
Ошибся адресом
Но… Вечером того же дня он примчался к ней домой. Шесть часов бродил по городу, замёрзший, с застывшим сердцем, а потом купил бутылку виски, выпил половину прямо из горла и, пьяный, отчаянный, добрался до её дома с потрёпанным букетом непонятно каких цветов. Не помнил, где и когда их раздобыл.
Подъезд был таким знакомым – каждая трещина на ступенях, синяя краска, скрип лифта. Сколько раз он поднимался по этой лестнице, предвкушая встречу? Дверь квартиры – тёмно-зелёная, с медной цифрой "27" и потёртым глазком. Он нажал на звонок и привалился к косяку, чувствуя, как от выпитого кружится голова.
Дверь открыл её муж – высокий, с проседью на висках, в домашних брюках и свитере. Явно старше Лидии лет на десять, с морщинами вокруг глаз и печатью усталости на лице. Но статный, с уверенным взглядом человека, привыкшего к власти.
– Вам кого? – спросил он, удивлённо разглядывая растрёпанного пьянющего парня с цветами и переполовиненой бутылкой виски.
За его спиной Константин увидел Лидию. Она замерла в дверях кухни, побледнев так, что казалась фарфоровой статуэткой. В любимых глазах застыл немой ужас. Она была в домашнем платье, с распущенными волосами, в руках – кухонное полотенце. На заднем плане мелькнул Кирилл, проходивший из своей комнаты в кухню.
Они смотрели друг на друга долгую секунду – Константин и Лидия. В её взгляде читалась мольба, в его – отчаяние.
– Простите, – пробормотал Константин отступая. – Ошибся адресом.
Он развернулся и полетел прочь, спотыкаясь, не чувствуя земли под ногами. Выбросил цветы в ближайшую урну, словно они жгли ему руки. Дойдя до угла, обернулся, в глубине души надеясь, что она выбежит за ним, но подъезд оставался пустым и тёмным.
Она не окликнула его. Не побежала следом. Не позвонила той ночью, хотя он просидел до рассвета, сжимая телефон в руках до онемевших пальцев.
В тот вечер он впервые напился до беспамятства, до тошноты и потери сознания. Проснулся на полу собственной съёмной квартиры, среди осколков разбитого бюста Цицерона – единственной вещи, которую подарила ему Лидия. Они хохотали до боли в животе, когда он пёр тяжеленный сувенир из антикварной лавки, по которой они бродили в поисках старых юридических фолиантов.
Через пятнадцать лет Константин всё ещё помнил каждую деталь их последней встречи. Вкус недопитого кофе, горечь, разливающуюся на языке, запах её духов и взгляд её мужа. Ледяную пустоту внутри, когда она произнесла: «Мы уезжаем». Форму и вкус губ, прошептавших: «Прощай». Стук её каблуков, удаляющихся по полу, затихающий, как эхо запретного счастья, которое могло бы быть, но не случилось.
Интересно читать? Сообщите об этом лайком и интересного станет больше! Подпишитесь и скиньте ссылку близким - вместе читать ещё интереснее!