— Мам, приезжай. Соскучилась. Хочу тебя обнять.
Я перечитала трижды. Провела пальцем по экрану, словно пытаясь нащупать подвох между строк. Так дочь не писала никогда.
Сообщение, которого не ждала
Алина не звала просто так. Всегда "надо", "помоги", "срочно". А тут — "соскучилась". Будто чужой человек захватил ее телефон.
Кухня застыла вокруг меня. За окном ноябрь лизал стекло мокрым языком. В такие дни я обычно наводила порядок в шкафчиках, протирала банки с крупами, выбрасывала просроченное.
— Значит, приеду, — сказала вслух, и голос прозвучал незнакомо, словно не мой.
Я купила билет, не сверяясь с графой "остаток на счете". Впервые за годы старая привычка экономить отступила перед чем-то новым, настойчивым.
Зал ожидания гудел голосами. Женщина напротив расчесывала дочке светлые пряди. Девочка морщила нос, но терпела. Я отвернулась. Иногда чужая близость ранит сильнее одиночества.
Дома долго стояла перед шкафом. Что взять с собой в Москву? Руки сами нашли коробку с орешками в глазури. Алина обожала их в детстве. Запихивала в рот горстями, пачкая скатерть. "Мам, это же не конфеты, это правильная еда!" Я улыбнулась, вспоминая пальцы в шоколаде и упрямый подбородок.
В чемодан положила только необходимое. Черное пальто, которое Алина называла "городским". Блузки. Тапочки. Аптечку. Фотоаппарат, хотя почти не пользуюсь им. Косметичку с минимумом.
Вечером позвонила Вера с работы.
— Лариса, куда пропала? Завтра не выйдешь?
— В Москву еду. К дочери.
— Случилось что?
Я замешкалась с ответом. Случилось ли? Сообщение на телефоне — это "случилось"?
— Нет. Просто позвала.
— Везет тебе, — вздохнула Вера. — Моя только деньги требует.
Я промолчала. Не хотелось обсуждать Алину. Словно любое слово могло спугнуть это хрупкое "соскучилась".
На вокзале купила газету, которую так и не открыла. Билет проверила трижды. Села у окна, прижавшись к стеклу. Поезд тронулся, отрезая меня от привычного мира.
Мне казалось, что впереди что-то важное. Разговор, который мы откладывали годами. Объятие, которое мы обе забыли, как дарить.
Колеса отстукивали на рельсах. Вагон качался, усыпляя. За окном густела тьма. Телефон молчал, но я все равно проверяла его каждые пять минут. Вдруг еще напишет? Вдруг передумает?
"Обниму и не отпущу" — билось в висках фразой из забытой песни. Я даже не помнила, где слышала эти слова. Возможно, придумала их прямо сейчас.
Соседка достала термос.
— Чаю хотите?
— Спасибо, не сейчас.
— А я без чая в дороге не могу. Сразу теплее.
Я кивнула и отвернулась. Мне не требовался уют с чужим человеком. Мне нужно было доехать. Увидеть лицо Алины, когда она распахнет дверь.
Рельсы считали минуты до встречи. С каждым километром во мне крепло странное, почти забытое чувство. Предвкушение. Я ехала к дочери не потому что должна. А потому что хочу.
И почему-то от этой мысли становилось не по-себе.
Никого нет дома
Пятый этаж. Номер 73. На коврике чипсовые крошки и веер рекламных листовок. Из-за двери — приглушенная музыка. Я поправила прядь, выбившуюся из прически, и нажала на звонок.
Ничего.
Надавила еще раз, дольше. Прислушалась. Музыка не стихла, но шагов не последовало. Я вытащила телефон — ни одного нового сообщения. Перечитала вчерашнее: «Мам, приезжай. Соскучилась. Хочу тебя обнять». Не придумала же.
Постучала. Сначала тихо, потом решительнее. Звуки исчезали в квартире бесследно.
— Алина, — позвала негромко. — Алин, я приехала.
Дверь напротив скрипнула, показав цветастый халат и медные кудряшки.
— Вы к Алиночке? — спросила соседка, опираясь локтем о косяк. — Вы, должно быть, мама? Лариса?
— Да. А Алина...
— Улетела. Вчера вечером. С парнем своим, Максом. На море куда-то. Сказала — три дня, потом вернутся. Меня цветы просила полить если что.
Внутри что-то щелкнуло и осело вниз. Как будто кость вышла из сустава.
— Понятно. Спасибо, — я кивнула и сжала ручку чемодана до белых пальцев. — Ключ от квартиры у вас?
— Нет, она Кате с первого этажа оставила. Но я могу позвонить...
— Не нужно. Я сама разберусь.
Я развернула чемодан и пошла к лифту. В кабине уже стояла молодая женщина с коляской.
— Подержите, пожалуйста, — она протянула мне бумажный пакет, пока втягивала коляску.
Я взяла. Женщина благодарно кивнула и вышла на третьем. А я поехала дальше, разглядывая свое отражение. Обычное лицо. Немного бледное. Совершенно спокойное.
Дождь усилился. Напротив дома светилась вывеска кафе «Минутка». Я толкнула дверь, выбрала столик у окна, заказала кофе. Вкус горький, но жидкость горячая. Сейчас это было важнее вкуса.
Телефон завибрировал. Сообщение от Алины:
«Мам, прости, забыла написать, мы улетели на пару дней. Обниму потом!»
Я всматривалась в эти слова, но они рассыпались на отдельные буквы. «Обниму потом». Когда наступит это «потом»? Через неделю? Через месяц? Когда мне снова дадут отпуск?
— Что-нибудь еще? — спросила официантка с блокнотом.
— Нет. Счет, пожалуйста.
Я расплатилась и вышла под дождь. Не стала открывать зонт. Капли стучали по плечам, холодили шею. Впереди были дни в чужом городе и вокзал, где отходят поезда домой.
Но ноги понесли меня вдоль улицы. Мимо витрин, вывесок, спешащих под зонтами людей. Внутри разливалась пустота. Не обида, не боль — странное отсутствие чего-то. Будто во мне образовалась полость, и теперь в ней гуляет ветер.
Телефон звякнул снова. Сообщение от Веры: «Ну как встреча? Обнялись?»
Я не ответила. Спрятала телефон и пошла дальше, ощущая, как внутри происходит что-то новое. Медленная, неостановимая перестройка.
Странно, но впервые за долгое время мне хотелось не вернуться домой, а пойти вперед. Куда глаза глядят.
Своя тропа
В гостинице возле вокзала нашлась комната. Тесная, с окном на кирпичную стену. Я поставила чемодан у двери и опустилась на край кровати.
Три дня до обратного поезда. Три дня в чужом городе. Можно было бы позвонить Алине, устроить разбор полетов. Потребовать объяснений. Высказать всё, что накипело. Но внутри не было ни горячих слов, ни желания что-то выяснять.
Достала телефон. Что написать Вере? «Знаешь, дочь забыла о моем приезде. Улетела на море с парнем. Забавно, правда?» Телефон соскользнул на покрывало. Напишу позже.
В тумбочке лежала карта метро. Я расправила ее, разглядывая цветные артерии города. Раньше, приезжая к Алине, я почти не выходила из квартиры. Готовила, мыла, бегала в магазин за углом. Будто только полезностью могла заслужить право на ее внимание.
А сейчас передо мной распахнулась свобода. Непрошеная, неловкая.
Вышла из гостиницы без маршрута. Просто шагнула вперед, сворачивая там, где манило. Мимо витрин с нарядными манекенами, кафе с паром над чашками, магазинов с сияющими вывесками.
У перекрестка я заметила книжную лавку. «Циолковский» — гласила табличка. Дверь отозвалась мелодичным звоном.
— Помочь с выбором? — спросила девушка с фиолетовой прядью в темных волосах.
— Я просто осмотрюсь.
Пальцы сами выудили тонкий сборник. «Сильвия Плат. Стихи». Я никогда не читала стихов помимо школьной программы. Но строки цеплялись за взгляд, заставляли замедлиться.
«Я хочу начать жизнь заново. С чистого листа».
Проверила цену. Недешево. Но положила книгу на прилавок.
— Отличный выбор, — кивнула девушка.
— Правда? — я удивилась.
— Она писала о женщинах, которые ощущают себя пустыми сосудами. Но находят силу внутри этой пустоты.
"Пуста, я отзываюсь на легчайший шаг,
Я – музей без статуй, дворец портиков, ротонд и колонн..."
Я молча расплатилась, спрятала книгу в сумку и вышла в гул улицы.
К вечеру я обошла незнакомый квартал. Заглянула в маленькое кафе с медными светильниками, изучила меню. Не из голода — из любопытства. Среди незнакомых названий выбрала «Том ям».
— Острое блюдо, — предупредил официант.
— Ничего. Хочу попробовать.
Суп обжег язык, но я продолжала есть, ложка за ложкой. Каждый глоток словно прочищал внутри меня.
В соседнем магазинчике купила серую щетку для волос. Не потому что нужна — дома таких три. Просто захотелось. И носки с забавным узором — авокадо в солнечных очках.
По пути в гостиницу телефон разразился трелью.
— Ну что, дочка вертит тобой, как обычно? — в голосе Веры слышалась привычная нотка покровительственного сочувствия.
— Уже нет, — ответила я. — Она даже не пытается.
В этих словах не было горечи. Только тихое удивление, будто я обнаружила новый закон физики.
— И что дальше? — спросила Вера.
Я посмотрела на вечерние огни незнакомого города.
— Не знаю. В этом вся прелесть.
Вернувшись в номер, я открыла купленную книгу. Читала, пока не уснула. Ммне не приснилось ни одного тревожного сна.
Утром я проснулась с удивительным чувством. Будто за ночь во мне проросло что-то новое – хрупкое и сильное.
Право на себя
На третий день Алина позвонила сама.
— Мам, ты где? Почему не отвечаешь на сообщения?
Я сидела в парке. Вокруг кружились последние осенние листья. Дети гонялись за голубями, которых кормила женщина в красном пальто.
— В Москве, — ответила я. — В твоем городе.
Трубка замолчала.
— В каком смысле? — Алина выдохнула так резко, будто получила удар под ребра. - Почему не сказала?
Я наблюдала за женщиной в красном. Голуби слетались к ее рукам, но держались на расстоянии — недоверчивые, осторожные.
— Сказала. Ты написала: «Мам, приезжай. Соскучилась. Хочу обнять». Вот я и приехала.
— А-а, это... — она запнулась. — Я не думала, что ты так быстро сорвешься с места. Просто в тот момент накатило что-то.
Когда-то эти слова прозвучали бы приговором. Я бы рассыпалась в извинениях за то, что неправильно истолковала. Объясняла бы, как откладывала деньги на билет. Как старательно упаковывала гостинцы. Как готовилась к встрече.
Но сейчас все виделось иначе.
— Ты взрослая женщина, Алина. И я тоже.
— Мам, я правда не хотела задеть. Просто с Максом такие путевки выгодные попались, мы решили не упускать...
— Я понимаю. У тебя своя дорога.
— Ты не обиделась?
Я прислушалась к себе. Нет, обиды не было. Только ощущение неожиданной легкости. Словно расстегнули тугой корсет, который я носила, не снимая, много лет.
— Нет. Но хочу кое-что прояснить. У тебя есть право менять планы, исчезать, жить по своим правилам. И у меня теперь тоже есть это право.
— Ты о чем?
— О том, что я больше не буду сидеть на телефоне в ожидании твоего звонка. Не стану отменять свои дела, если ты вдруг решишь заглянуть на полчаса в командировке. Не буду выстраивать свою жизнь вокруг твоих «может быть» и «когда-нибудь».
В трубке повисла тишина, плотная, как туман.
— Я не понимаю, — наконец проговорила Алина. — Это месть? Ты обиделась и теперь собираешься меня наказать?
— Я просто выбираю себя.
— Мам...
— Я не злюсь, Алина. Я выключаюсь из этой игры.
И нажала отбой. Не из гордости или желания причинить боль. Из внутренней необходимости.
Я поднялась со скамейки и пошла вдоль аллеи. Навстречу катила молодая пара с двойной коляской. Мужчина что-то рассказывал, активно жестикулируя, женщина смеялась, откинув голову назад.
Раньше я бы почувствовала укол зависти. Сейчас отметила — красивые люди, у них своя история.
Телефон снова завибрировал. Алина. Я не взяла трубку. Не из желания преподать урок. Мне просто нужно было пространство. Чтобы услышать собственные мысли.
До станции метро я дошла неспешным шагом. Спустилась в подземку. В потоке незнакомых лиц на меня снизошло удивительное спокойствие. Никто не знал моей истории. Никто ничего не ожидал от меня.
В вагоне напротив сидела женщина с таким знакомым выражением лица — вечно виноватым, вечно ждущим одобрения. Я смотрела на нее и думала: «Неужели я выглядела так же всего три дня назад?»
Свой багаж
Казанский вокзал наполнялся вечерними голосами. Я сидела на скамейке в зале ожидания, положив ладонь на чемодан. Тот же самый, что три дня назад, но странно — он ощущался легче, хотя я не выбросила ни одной вещи.
Последние московские сутки прошли без суеты. Я больше не проверяла телефон ежеминутно. Не набирала номер Алины. Не сочиняла оправданий. Не придумывала объяснений. Просто дышала городом, разглядывала витрины, читала вывески, наблюдала за людьми.
До посадки оставалось полчаса. Я уже представляла, как сяду у окна и буду смотреть на уплывающую Москву.
— А вы кого ждете?
На скамейке рядом устроилась девочка лет шести с розовым рюкзачком за спиной. Светлые косички перехвачены разноцветными резинками.
— Поезд, — ответила я. — А ты?
— Маму. Она пошла за водой, велела никуда не уходить. — Девочка поболтала ногами, не достающими до пола. — Только она долго.
Я огляделась. Ни одна из женщин поблизости не выглядела как встревоженная мать, ищущая ребенка.
— Давно ждешь?
— Не знаю. — Она пожала плечами. — У меня часиков нет.
— Как тебя зовут?
— Ника. А вас?
— Лариса.
— Как моя учительница пения, — улыбнулась девочка. — Только она строгая, а вы — нет.
Я улыбнулась в ответ.
— Почему ты так думаешь?
— У вас глаза добрые. И вокруг них лучики, когда улыбаетесь.
Я достала из сумки бутылку воды и протянула Нике.
— Спасибо. — Она сделала глоток. — А вы почему одна?
Вопрос, заданный с детской прямотой, отозвался внутри.
— Была у дочери. Теперь еду домой.
— А она вас не пришла проводить?
— Нет. У нее свои заботы.
— Жалко, — вздохнула Ника. — Я всегда папу провожаю, когда он в командировку уезжает. И машу, пока машина за поворотом не скроется.
Она крутила в руках бутылку, разглядывая этикетку.
— Ты не беспокоишься? — спросила я. — Мама задерживается.
— Не-а. Она обязательно найдет меня. Просто я уже здесь, а ищет она там, где я была.
Ее слова прозвучали неожиданно мудро.
— Ника! — женский возглас прорезал шум вокзала. — Я же сказала никуда не отходить!
К нам торопилась молодая женщина с бутылкой воды и бумажным пакетом в руках.
— Мамочка! Я никуда и не уходила. Это тетя сама подошла.
— Простите, — женщина окинула меня настороженным взглядом. — Надеюсь, она вас не замучила разговорами.
— Нисколько. — Я поднялась, берясь за ручку чемодана. — У вас удивительная дочь.
Объявили посадку на мой поезд.
— Мне пора. Береги себя, Ника.
— До свидания! А кто вас дома встречает?
Я замерла. Раньше такой вопрос вызвал бы тоскливый ответ: «Никто». И комок в горле. Но внутри не было тоски.
— Я сама себя встречаю, — ответила я. — И этого вполне достаточно.
Ника кивнула с серьезным видом, будто разгадала важную загадку.
В поезде я заказала чай в подстаканнике — как в детстве, когда мы с родителями каждое лето ездили на море. Открыла книгу стихов, купленную в Москве. Телефон подал сигнал — сообщение от Алины:
«Мам, давай поговорим. Я все поняла».
Я не стала отвечать. Не из желания проучить. Просто мне требовалось еще немного тишины, чтобы услышать себя настоящую. Очистила историю переписки и открыла приложение для покупки билетов.
Тверь. Ярославль. Суздаль. Санкт-Петербург. Вся страна вдруг оказалась на расстоянии касания.
Поезд тронулся, отсчитывая первые метры моего нового пути. Я всю жизнь была как дежурная в приемной — всегда доступна, всегда на подхвате, всегда в ожидании чужих решений.
«Быть нужной — это не профессия», — подумала я, глядя на свое отражение в окне.
И увидела в нем не чью-то маму, не чью-то бывшую жену, не чью-то сотрудницу.
Я увидела женщину с интересным лицом и любопытным взглядом. Женщину, с которой мне еще предстоит познакомиться.
***
Если вы когда-нибудь чувствовали себя "дежурной по чужой жизни" — расскажите об этом в комментариях.
А лайк — это как тихое "я вас понимаю" через экран. Буду рада скидки в книжный магазин через кнопку доната.
Подписывайтесь. Ведь каждая из нас заслуживает не только быть нужной, но и важной для самой себя.
***