"Подходя к домику, Аня вздрогнула, увидев, что у крыльца стоит человек. Кто явился в такое время, Ане стало немного страшно, может снова Аркадий пожаловал… Но силуэт был меньше, Аркашку видать издали, его стать немалую, которая ещё и раздобрела за последнее время..."
*НАЧАЛО ЗДЕСЬ.
Глава 12.
Весна стучала в низенькие окна, пела звонкой капелью, снега потемнели и напитались водой, под ними уже угадывались проталины, а на пригорках и вовсе показалась земля. Ранняя весна, хоть и приятно глазу, но не радовала она колхозников, после прошлогоднего неурожая все надеялись на хороший год. Устали люди, хоть бы чуть вздохнуть…
А теперь вот, при ранней весне, не дай Бог заморозков, ведь тогда помёрзнут озимые, которые сеяли чуть не по зёрнышку, отрывая от себя, от детей. Хмуро поглядывали на вечереющее небо старики и вздыхали, кабы заморозка не нанесло.
Туман расстилался в низинах, всё сильнее убирая снега и напитывая почву живительной влагой. Аня уже больше месяца жила в старом доме Михайловых, никуда не ходила, кроме как на работу и домой. Иногда только заглядывала в местную библиотеку, чтобы взять книги. Больше учебники брала, всё надеялась, что удастся ей поехать учиться, а если нет… так хоть голову себе занять и не думать о прошлом.
Недавно ясли открыли в колхозе, и председатель про Анну не забыл, позвал к себе и предложил там работать, но Аня, опустив низко голову и стараясь не расплакаться, отказалась. Да, жильё ей нужно, а пятерым работникам яслей при новом здании выделили две большие комнаты на всех, с отдельным входом.
Да, жильё нужно, но… как Ане в яслях работать? Машенька совсем немного до открытия яселек не дожила, как про это каждый день вспоминать? Не могла Аня, пока не могла, может быть потом, позже… Хотя как забыть такое, никогда не получится.
- Анют, говорят время лечит, - жалела подругу Настя, - Конечно, никогда не забыть, но… Со временем легче станет.
Аня была подруге благодарна, только знала – не лечит время, ничего не забудется, просто научишься с этим жить… как с протезом. Только протез этот для души, а не для тела. Но нянчить малышей, пока это выше её сил, потому и ответ был председателю иной:
- Спасибо за заботу, Семён Гаврилович, но… не смогу я. Простите…
- Да ничего, что уж, я понимаю, - кивнул председатель, и помолчал, как будто сомневаясь, стоит ли продолжать, но заговорил, - Анна, ты вот что… я понимаю, горе такое, страшное, но… ты ведь не одна люди кругом тебя, все жалеют, с пониманием относятся. Ты от людей не закрывайся, от жизни не беги.
- Так я вроде бы со всеми здороваюсь, разговариваю…
- Это хорошо, но… Вот Аркадий ко мне приходил. Ему ведь тоже тяжко, он отец, вину свою сам переживает – не уберёг, а теперь ещё и жена ушла. Развод – это дело последнее, ты это пойми. Все ведь мы близких теряли, вот и я… двоих с войны не дождался, сам бы пошёл, да сколь ни ходил – всё говорили, старик ты уже, иди поля паши, хлеба расти. Жить надо, Анюта! Хотел тебе вот что рассказать, только ты уж не серчай. В соседнем районе, в совхозе, мужик с войны привёз новую жену, с прежней развод попросил, так это… Что началось! Аморалка это, вот что, так люди считают! И собрание было общее, и на беседу их всех звали. Ну что, не выдержала такого «боевая подруга», собрала вещи и уехала. А жена-то, которая с детьми всю войну мужа ждала, не простила. Три судьбы порушенные, да ещё дети тут сколько горюшка хлебнули. А ты – развода просить собралась. Обожди, не спеши, пусть горе, которое тебе глаза застит, отпустит немного. А там уж и станете с Аркадием решать.
- Вы, Семён Гаврилович, Аркадия жалеете, как я вижу. Что ж, может вы и правы, человек вы в годах, сколь у вас жизни за спиной. А мне вот его за что жалеть? Не шибко он обо мне тужил, когда колотил боем, а пока я синяки мазала, он в Бобровку ездил, зазноба там у него. Да много чего рассказать могу, но… охота вам это слушать? Вон она где, аморалка ваша, в натуральном виде.
- Не горячись, я ведь тебя не виню, просто прошу – обожди с разводом этим вашим… Всем нам он только всего и прибавит, что заботы.
Анна пристально смотрела на председателя, пытаясь разглядеть то, о чём молчит Куприянов. Она начала понимать, что он тоже не желает какой-то огласки, беспокойства, которое будет, конечно, потому что развод – дело на селе редкое и непривычное, порицаемое всегда.
- Ладно. Поглядим, - Аня встала со стула, - А ты бы, Семён Гаврилович, вот что… присмотрелся бы ты к хозяйству-то своему, к колхозному снабжению. Попристальнее поглядел бы, кто как живёт, и чем.
Председатель поднял брови, словно тоже хотел узнать, о чём Аня сейчас промолчала, потом невольно опустил глаза на угол своего стола, там лежала толстая папка с наклеенной на корочку бумажкой «Снабжение». Аня кивнула, проследив его взгляд, а потом добавила:
- Я знаю, человек вы честный и справедливый, разберётесь. А развод… Скажите, если я пока не стану писать на развод… отпустите меня потом в город? Я учиться хочу, на завод бы пошла, хоть в ночную, и на учёбу вечернюю. Отпустите?
- Если такое желание есть, так давай похлопочу за тебя, от колхоза отправим тебя учиться, а после к нам и вернёшься! Родная земля, она ведь завсегда помогает! Да и дед у тебя тут, помогать ведь надо, пусть на правнуков порадуется…, - тут председатель осёкся, вспомнив, - Ну… ладно, поглядим. А покуда прошу – подумай.
Шла Аня от председателя в тот день, и тяжелы были её мысли. Неужто… и Куприянов знает всё о том, каким образом у Петряевых в клети появляется то, чего ни у кого в колхозе нет уж сколько лет!
Покачала головой, нет, не может быть такого, Куприянов сам живёт скромно, нет такого, как у Петряевых, хотя… Ведь и про то богатство никто не ведает, тишком его Капитолина хранит, помногу никого и не угощает, да ещё и причитает всегда, где надо, что голодно живут, а гостинцы… так от себя отрывает. Да… непросто всё.
Аня тряхнула головой, не хотелось про такое думать, потом. Она зашла в местный магазинчик, нужно взять крупы, девочки на работе сказали, что привезли, дают за трудодни понемногу на человека. Ну, она одна, много ли ей надо.
Стоявшие в очереди у магазина женщины посторонились и замолчали, увидев подошедшую Аню. Кто-то даже лицо отвернул, остальные глядели без зла, скорее, с любопытством. Тут к Анюте подошла Аглая, та самая, которая у старой Викарихи живёт.
- Анюта, здравствуй. Ты за крупой? Я тоже. Говорят, что ещё дадут постного масла на трудодни, но, может это неправда. Как поживаешь?
Они стали говорить негромко, чуть отойдя в сторону, Ане было немного не по себе от того, как на неё смотрят. Но тут Аглая сказала:
- Это они на меня пялятся, не на тебя. Только сейчас меня Сима Мещерякова спрашивала тихонько, бабушка делает ли… ну, по её там надобности. Вот все и навострили уши, про что там Сима говорит, да она шёпотом, никто не слыхал. Вот теперь и гадают, про что мы говорили.
- А я думала, что это на меня глядят, - усмехнулась Анюты, - Аглая… я всё тебя хочу поблагодарить за то… что сказала мне тогда. И бабушку твою, поклон ей от меня передай. Я как в район поеду, куплю ей гостинец, у нас тут и брать нечего.
- Не траться, бабушка не возьмет. Тебе самой сейчас трудно, она не берёт… только у кого есть, от того принимает. А вот я тебе ещё скажу чего, - тут Аглая приникла к самому Аниному уху, - Аркадий сам к бабушке приходил на днях. Я слыхала, что он просил – приворот сделать, я думаю – тебя опоить хочет. Бабушка ему сказала, что это не так просто, надо ждать лета, на Купальную ночь привороты самые сильные. А как он ушёл, бабушка смеялась, значит не станет ничего делать для него, но ты всё же его остерегись. Он безумный, глаза у него такие… я, говорит, на всё пойду.
Пошептались так, пока оконце в магазине не открылось и продавец Варвара строго объявила, по сколько пшена будут давать на руки.
Возвращалась Аня домой уже в сумерках, холодный ветер носился по заснеженному ещё полю, превращая подтопленную за день весенним солнцем корку снега в твёрдый наст. В руках она несла свёрток с крупой и банку масла, немного соли ещё купила. Думала Аня сейчас про то, что те небольшие деньги, которые выдают в колхозе, она почти не тратит. Только Зое за жильё отдаёт, а остальное всё складывает, на поездку в город копит.
Вот и сегодня Куприянов ей не отказал, хоть и не отпустил пока, но вода и камень точит, Аня всё равно его уговорит. Может, уже осенью получится уехать отсюда! Летом платят лучше, в колхозе дела идут живее, так что денег она скопит на первое время. На еду она много не тратит, берёт, что дают за трудодни, ей хватает.
Подходя к домику, Аня вздрогнула, увидев, что у крыльца стоит человек. Кто явился в такое время, Ане стало немного страшно, может снова Аркадий пожаловал… Но силуэт был меньше, Аркашку видать издали, его стать немалую, которая ещё и раздобрела за последнее время.
Подойдя к забору, Аня поняла, что у крыльца стоит женщина.
- Здравствуйте, - Аня отворила калитку и вошла во двор, присмотревшись, она узнала гостью.
Вернее, это была не гостья, а хозяйка. Зоя Михайлова стояла у крыльца, спрятав руки в рукава старенькой телогреи, и чуть притоптывала ногами, видать озябла.
- Зоя, это ты! – с облегчением воскликнула Аня, - А я уж испугалась… Я в магазине задержалась, там сегодня крупу давали, и масло ещё…
- А я уж думаю, где ты задержалась, - Зоя прятала взгляд, это было плохим знаком, - Я поговорить пришла…
Аня отперла замок на двери, они вошли в остывший с утра дом, тепла он уже не держал, потому Аня и не топила с утра, какой толк, только дрова тратить зря. Топила на ночь, и спала на лежанке, у тёплого бока печи, ей тепла и такого хватало.
Зоя присела к столу, на самый краешек стула и потянула с головы шаль, лицо её было усталым.
- Аня… ты прости меня, но… За будущий месяц платы не носи мне. Я… не могу тебя дольше тут оставить жить. Так уж вышло, не серчай.
Аня всё поняла, она и спросила только так, чтоб увериться:
- Тебя Аркадий стращал, да? Чтоб ты меня прогнала?
- Нет, не Аркадий. Капитолина приходила, грозила написать куда следует, что я кулачка, два дома имею, один сдаю, да богатею, наживаюсь на рабочих руках. Аня, прости… но я правда не могу, у меня и так забот полно, а тут ещё с этим… если напишет, то и сестре моей, и мужу ейному… Что мне делать? И оставить тебя не могу, а куда ты пойдёшь?!
На глазах у Зои показались слёзы, Аня хоть и почернела сейчас всем сердцем, но на Зою она не сердилась.
- Зоечка, ну что ты! Не бойся, ничего не будет. Я найду, куда уйти, а если Петряева напишет… так я скажу, что ты меня задаром пускала жить, ничего платы не брала. Чтоб дом под присмотром был, не пустой стоял, потому и пускала, а Петряевы всё выдумали, все подтвердят это, что они в отместку мне, ушла от них ведь.
- Анечка, спасибо тебе! – Зоя обняла девушку, - Прости ты меня! А жить… я могу с бабушкой Хониной поговорить за тебя, она к себе пускает на постой, в дому одна живёт. К ней Капка побоится соваться, у Хониной сын при военкомате служит.
Зоя ушла от Ани заплаканная, но успокоенная. А вот Аня села на лежанку, привалилась к нетопленной печи и тяжело вздохнула. Что ж… придётся собираться и отсюда.
Продолжение здесь.
От Автора:
Друзья, рассказ будет выходить ежедневно, по одной главе, в семь часов утра по времени города Екатеринбурга. Ссылки на продолжение, как вы знаете, я делаю вечером, поэтому новую главу вы можете всегда найти утром на Канале.
Навигатор по каналу обновлён и находится на странице канала ЗДЕСЬ, там ссылки на подборку всех глав каждого рассказа.
Все текстовые материалы канала "Счастливый Амулет" являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.
© Алёна Берндт. 2025