— Ну, и что ты теперь будешь делать, Егор? — Саша крутил в руках пивную кружку, будто это был руль от его старого «жигуля». Бар гудел: смех, звон стекла, чей-то пьяный голос орал про футбол. Пахло прокуренным деревом и дешёвым лаком.
Я уставился в свой стакан с виски. Лёд таял, мутная лужица расползалась по дну. Что делать? Вопрос бил в висок, как молоток.
Я до сих пор видел её телефон — чёрный экран, который я разблокировал вчера ночью. Лера спала, уткнувшись в подушку, а я, как последний идиот, полез в её переписки. Максим. Илья. Клубы. Отели. Адреса. Время. Смайлики с поцелуйчиками. «Ты где, котик?» — писал этот Максим. Котик. Твою мать.
— Егор, ты вообще тут? — Саша щёлкнул пальцами перед моим лицом. — Говорю, что делать будешь? Она тебе башку мутит, а ты сидишь, как будто штраф за парковку получил.
— Не знаю, Сань. — Я сглотнул. Горло жгло, и не от виски. — Восемь лет, прикинь. Восемь лет я думал, что мы… что всё по-честному. А она с этими… котиками.
Саша фыркнул, откинулся на стуле. Его кожаная куртка скрипнула. Он всегда выглядел так, будто только что слез с мотоцикла: щетина, татуировка на шее, взгляд, как у волка, который знает, где добыча. Мы с ним с универа, он меня ещё тогда вытаскивал из дерьма, когда я из-за первой любви чуть не спился.
— Слушай, брат, — он понизил голос, — я тебе сразу говорил: Лера — не твоя. Красивая, да. Но слишком… скользкая. Она как кошка, которая гуляет сама по себе. А ты — ты же дом ей построил, Егор. Ипотеку тянешь, на дачу её возишь, цветы эти дурацкие покупаешь. А она?
Я молчал. Он был прав, и это бесило. Лера — моя Лера — была как огонь: яркая, тёплая, но попробуй удержать в руках — обожжёшься.
Я вспомнил, как мы познакомились.
Девять лет назад, на вечеринке у знакомых. Она танцевала в коротком платье, волосы разлетались, как чёрный шёлк. Я тогда подумал: Эта женщина — мой билет в другую жизнь. И, чёрт возьми, я был готов платить за этот билет чем угодно. Работал на двух работах, закрывал кредиты, терпел её перепады настроения. А она… она писала этим Максимам и Ильям.
— Надо с ней поговорить, — выдавил я. — Прямо сегодня. Приеду домой и…
— Поговорить? — Саша расхохотался так, что соседний столик обернулся. — Егор, ты серьёзно? Она тебе будет клясться, что это всё «не так», что ты «всё придумал». А ты поверишь, потому что ты — Егор. Добрый, правильный Егор.
Я сжал стакан. Пальцы задрожали. Добрый. Правильный. Эти слова звучали как приговор. Я всегда был таким: в школе не дрался, в армии не крысятничал, на работе не подставлял.
А теперь что? Моя жизнь — это какой-то дешёвый сериал, где я играю лоха.
***
Дома было тихо. Лера сидела на диване, листала что-то в телефоне. На ней была моя старая футболка, волосы собраны в неряшливый пучок.
Она выглядела… обычной. Как будто не она вчера ночью писала Илье: «Встретимся в „Шератоне“, в 23:00». Как будто не она смеялась с Максимом в голосовых сообщениях, которые я слушал, пока сердце колотилось, как у загнанного зверя.
— Лер, — я бросил ключи на тумбочку. Они звякнули громче, чем я ожидал. — Нам надо поговорить.
Она подняла глаза. Её взгляд был спокойным, но я знал этот трюк — она умела прятать эмоции, как карты в рукаве.
— Что случилось, Егор? Ты какой-то… — она нахмурилась, отложила телефон. — Устал на работе?
— Я видел твой телефон, Лера. — Мой голос дрогнул, но я продолжал. — Максим. Илья. Клубы. Отели. Всё видел.
Она замерла. Секунда, две. А потом её лицо изменилось — не растерянность, не стыд, а что-то вроде… раздражения.
— Ты лазил в моем телефоне? — спросила она тихо, но со злостью в голосе. — Реально?
— А что мне оставалось?! — я сорвался на крик. — Ты мне врёшь! Месяцами, годами! Я как дурак вкалываю, а ты с какими-то мужиками по отелям таскаешься!
Лера вскочила с дивана. Её глаза горели — не от слёз, от злости.
— Да кто ты такой, чтобы мне указывать?! — она шагнула ко мне, тыча пальцем. — Ты думаешь, я твоя собственность? Я живу, Егор! Живу, понимаешь? А ты… ты как робот! Работа, дом, работа, дом. Где страсть, где жизнь? Ты хоть раз спросил, чего я хочу?
Я опешил. Её слова били, как пощёчины. Чего она хочет? Я вспомнил, как покупал ей кольцо на годовщину, как возил её на море, как вставал в пять утра, чтобы приготовить ей кофе. А она… она хотела клубы и этих котиков.
— Ты спишь с ними, Лера? — спросил я, и голос мой был чужим, хриплым. — С Максимом, с Ильёй. Скажи правду.
Она замолчала. Посмотрела на меня, как на ребёнка, который спросил что-то глупое. И вдруг рассмеялась — коротко, резко.
— А если и так? Что ты сделаешь, Егор? Уйдёшь? Бросишь меня? Да ты без меня не можешь!
Я почувствовал, как кровь прилила к лицу. Внутри всё кипело, но я не знал, что сказать. Она была права — я не представлял жизни без неё. Лера была моим домом, моим смыслом. Но теперь этот дом горел, и я задыхался в дыму.
Через неделю я сидел у Саши в гараже.
Пахло машинным маслом и сигаретами. Он копался в движке своего мотоцикла, а я рассказывал, как Лера собрала чемодан и уехала к своей подруге Вике. Вика — длинноногая блондинка с голосом, как у певицы из кабаре. Я никогда её не любил. Она всегда смотрела на меня, как на мебель.
— Она сказала, что я её душил, Сань. — Я потёр виски. — Что я не давал ей дышать. А я… я просто хотел, чтобы у нас всё было хорошо.
Саша вытер руки тряпкой, сел напротив. Его глаза были серьёзными, без обычной насмешки.
— Егор, ты не душил. Ты любил. А она… она просто не умеет так. Есть люди, которые берут, но не дают. Лера — такая. И знаешь, что? Ты ей не нужен. Ей нужны эти Максимы, Ильи, клубы, отели. Ей нужна вечная тусовка. А тебе - семья и дом. Вы разные.
Я смотрел на него и думал: А кто я без неё?
Восемь лет я строил жизнь вокруг Леры. Каждое утро, каждый вечер, каждая зарплата — всё для неё. А теперь я сижу в гараже, пью пиво из банки и чувствую себя пустым, как бутылка, которую только что выкинули.
Прошёл месяц.
Я снял квартиру — маленькую, с обшарпанными обоями и скрипучим диваном. Лера звонила пару раз, но я не брал трубку. Её голос в сообщениях был холодным: «Егор, нам надо встретиться. Я не хочу так заканчивать». А я не знал, чего хочу. Всё, что я знал, — это боль, которая сидела в груди, как ржавый гвоздь.
Однажды вечером я зашёл в кафе неподалёку. Там было уютно: деревянные столы, запах свежесваренного кофе, тихая музыка. Я заказал капучино и вдруг увидел Вику. Она сидела в углу, с каким-то парнем. Не Максим, не Илья — кто-то новый. Она смеялась, касалась его руки, и я подумал: Вот оно. Вот их мир. Мир Леры, Вики, их бесконечных котиков.
Я допил кофе и вышел на улицу. Холодный ветер бил в лицо, но я чувствовал себя… свободнее. Как будто впервые за годы вдохнул полной грудью. Лера была моим пожаром, моим штормом. Но теперь я понял: я не хочу больше гореть. Я хочу жить.
В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Саши: «Бери пиво, заезжай. Есть разговор». Я улыбнулся и быстро пошёл к машине, и впервые за долгое время мне не было страшно.
— Егор, ты как будто из могилы вылез, честное слово! — Саша хлопнул меня по плечу, чуть не пролив пиво из своей банки.
Его гараж был как всегда: хаос из инструментов, запах бензина, старый диван, на котором мы сидели, будто с помойки вытащили. Но мне тут нравилось. Тут было… честно.
— Да нормально я, Сань, — соврал я, отхлебнув пива. Горькое, холодное, оно хоть немного глушило ту тоску, что сидела внутри, как заноза. — Просто… Лера опять написала. Хочет встретиться.
Саша закатил глаза.
— Егор, ты чего? Она тебе мозги пудрит, а ты опять ведёшься? — Он ткнул в меня пальцем, как учитель, отчитывающий двоечника. — Она не изменилась. И не изменится. Забудь её, как плохой сон.
Я смотрел на банку в руках. Пена оседала, оставляя мутные разводы. Забудь её. Легко сказать.
Лера была в каждом углу моей жизни: в запахе её духов, который всё ещё держался на подушке, в её любимой кружке с котиками, что стояла в моей новой квартире. Я даже телевизор включал тише, потому что она всегда ворчала, что громко. А теперь она пишет: «Егор, давай поговорим. Я скучаю». Скучаю. Чёрт.
— Она говорит, что всё осознала, — тихо сказал я. — Что ей нужен я, а не эти… Максимы с Ильями.
Саша фыркнул так, что чуть не подавился.
— Осознала? Брат, она осознала, что без тебя ей не так удобно. Ты же ей как банкомат был: ипотека, шмотки, поездки. А теперь, небось, этот Максим слился, вот она и вспомнила про доброго Егора.
Я сжал банку. Металл хрустнул. Он был прав, и это резало, как нож. Но где-то внутри всё ещё теплилась надежда — глупая, наивная, как у пацана, который верит в сказки. Может, она правда изменилась? Может, я смогу её вернуть?
Через пару дней я согласился встретиться.
Лера выбрала кафе в центре — модное, с огромными окнами и официантами, которые смотрят на тебя, как на экспонат в музее. Я пришёл раньше, сел у окна. На улице моросил дождь, капли стекали по стеклу, как слёзы. Я смотрел на них и думал: Что я вообще тут делаю?
Она вошла, и моё сердце дало сбой. Лера выглядела… как всегда. Чёрные джинсы, обтягивающие, как вторая кожа, белая блузка, чуть расстёгнутая, чтобы намекнуть, но не показать. Волосы распущены, глаза подведены. Она улыбнулась, и я почувствовал, как внутри всё сжалось.
— Егор, — она села напротив, положила сумочку на стул. — Ты… хорошо выглядишь.
— Ты тоже, — буркнул я. Не хотел, чтобы голос дрожал, но он всё равно выдал.
Она заказала латте, я — чёрный кофе. Официант ушёл, и повисла тишина. Я смотрел на неё и видел не жену, а незнакомку. Ту, что писала: «В „Шератоне“ в 23:00». Ту, что смеялась в голосовых с Ильёй. Ту, что разбила мне сердце.
— Лер, зачем ты позвала? — Я решил не тянуть. — Что ты хочешь?
Она вздохнула, провела пальцем по краю чашки. Её ногти были накрашены красным — ярким, как сигнал опасности.
— Я… я правда скучаю, Егор. — Она подняла глаза, и в них было что-то… искреннее? Или мне просто хотелось так думать? — Я наделала ошибок. Много. Но я поняла, что ты — единственный, кто мне нужен.
Я молчал. Внутри боролись два человека: один хотел схватить её за руку, простить, обнять. Другой — тот, что слушал Сашу, — орал: Она врёт! Не верь! Я вспомнил её переписки, её смех, её: «Ты без меня не можешь». И вдруг понял, что больше не хочу быть тем Егором, который всё терпит.
— Лера, — я откинулся на спинку стула, — ты спишь с ними. С Максимом, с Ильёй. Может, ещё с кем-то. И ты хочешь, чтобы я поверил, что ты вдруг «осознала»?
Её лицо изменилось. Глаза сузились, губы сжались. Она наклонилась ко мне, понизив голос.
— А ты, Егор? Ты святой? Ты думаешь, я не знаю, как ты пялишься на других баб? Как ты с Сашей в баре сидишь, пока я дома? Ты тоже не идеал!
Я почувствовал, как кровь ударила в виски. Она всегда так делала — переворачивала всё, будто я виноват. Но на этот раз я не повёлся.
— Я не сплю с другими, Лера. Я не вру тебе. А ты… ты даже сейчас не можешь сказать правду. — Я встал, бросил на стол пару купюр. — Всё, Лер. Хватит.
Она схватила меня за руку. Её пальцы были холодными, но хватка — железной.
— Егор, подожди! — В её голосе появилась паника. — Я… я не хочу тебя терять. Пожалуйста.
Я посмотрел на неё. На её лицо, которое я так любил. На её глаза, в которых когда-то видел своё будущее. И понял, что больше не вижу ничего.
— Ты уже меня потеряла, — сказал я и вышел.
Дождь лил как из ведра. Я шёл по улице, промокший до нитки, но мне было плевать. Внутри было пусто, но эта пустота была… лёгкой. Как будто я сбросил с плеч рюкзак, который тащил годами. Я достал телефон, набрал Сашу.
— Сань, я с ней поговорил. Всё кончено.
На том конце провода повисла пауза, а потом он засмеялся — громко, искренне.
— Ну наконец-то, брат! Приезжай, пива налью. И… Егор, ты молодец.
Прошло три месяца.
Я начал ходить в спортзал — не для понтов, а чтобы выгнать из головы всю эту хрень. Снял квартиру получше, с видом на реку. Начал встречаться с людьми. Не с женщинами — пока не готов, — а с друзьями, которых забросил ради Леры. Саша затащил меня на концерт какой-то рок-группы, и я орал под гитару, как пацан. Жизнь… она возвращалась.
Однажды вечером я сидел на балконе, пил кофе. Телефон пиликнул — сообщение от Вики. «Егор, Лера в хлам. Она у меня, плачет. Говорит, что ты был прав». Я прочитал и заблокировал номер. Не из злости — просто мне больше нечего было сказать.
Дни тянулись, как серый дождь за окном. Я старался держать себя в руках: спортзал, работа, пиво с Сашей. Но Лера… она была как заноза, которую не вытащить. Её лицо всплывало перед глазами, когда я засыпал, её голос — в каждом сообщении, которое я перечитывал, прежде чем заблокировать.
Я говорил себе, что справлюсь, что мне не нужна она. Но, чёрт возьми, я скучал. По её запаху, по её смеху, по тому, как она касалась моей руки, когда думала, что я не замечаю.
Однажды вечером, после третьей кружки кофе и часа пяления в потолок, я не выдержал. Достал телефон, разблокировал её номер. Пальцы дрожали, как у пацана перед первым свиданием. Просто поговорить, — сказал я себе. Набрал. Гудки шли долго, и я уже думал, что она не ответит. Но потом — её голос, тихий, чуть хриплый.
— Егор? — Она будто не поверила. — Ты… зачем звонишь?
Я сглотнул. Горло пересохло, как пустыня.
— Лер, я… давай встретимся. Поговорим.
Пауза. Я слышал её дыхание, лёгкое, прерывистое. А потом:
— Хорошо. Приезжай ко мне. Я у Вики.
Я стоял у двери Викиной квартиры, в старом доме с облупившейся краской на стенах. Пахло сыростью и чьим-то борщом. Сердце колотилось, как барабан.
Лера открыла дверь, и я замер. На ней была длинная футболка, босые ноги, волосы растрёпаны. Она выглядела уставшей, но всё ещё… моей. Глаза красные, как будто плакала.
Она подошла и обняла меня. Её руки были тёплыми, знакомыми. Я уткнулся в её волосы, вдохнул её запах — ваниль и что-то ещё, чего я не мог описать.
— Егор, — прошептала она, — я так виновата.
Я не ответил. Просто прижал её сильнее. Мы стояли так, в тишине, пока Вика не кашлянула где-то в глубине квартиры.
— Пойдём, — Лера взяла меня за руку, повела внутрь.
Мы зашли в маленькую комнату с диваном, заваленным подушками, и тусклой лампой в углу.
— Егор, я не хочу тебя терять, — начала она. Её голос дрожал. — Я… я запуталась, Егор. Максим, Илья… это было глупо. Я думала, что мне нужна свобода, но без тебя… без тебя всё пусто.
Я смотрел на неё и чувствовал, как внутри всё рушится. Саша бы сказал, что я идиот. Что она врёт. Но её глаза, её голос — они были настоящими. Или я просто хотел в это верить.
— Лера, я теперь не знаю, как тебе доверять, — сказал я, и голос мой был хриплым.
Она встала, подошла ближе. Её пальцы коснулись моей щеки.
— Егор, дай мне шанс, пожалуйста — прошептала она.
Я не успел ответить. Она жадно меня поцеловала нежными и мягкими губами. Мои руки сами легли на её талию, притянули ближе. Футболка задралась, обнажив полоску кожи. Я чувствовал её тепло, её дыхание, её сердце, которое билось так же быстро, как моё.
— Егор, — она отстранилась, посмотрела мне в глаза. — Я люблю тебя.
Я не знал, правда это или нет. Но в тот момент мне было плевать. Я хотел её — не ту Леру, что писала Максиму, а ту, что была сейчас, в моих руках, настоящая, живая.
Мы упали на диван, подушки разлетелись по полу. Её пальцы расстёгивали мою рубашку, мои — стягивали с неё футболку. Кожа к коже, дыхание к дыханию. Она была как огонь, как буря, и я тонул в ней. Её стоны, её ногти на моей спине, её запах — всё это было моим миром. На ту ночь я забыл про боль, про предательство, про всё. Были только мы.
Утром я проснулся от света, который пробивался через тонкие шторы. Лера спала, прижавшись ко мне. Её волосы разметались по подушке, губы чуть приоткрыты. Я смотрел на неё и думал: Что я делаю? Вчерашняя ночь была как пожар — яркая, жаркая, но что потом? Пепел?
Я встал, стараясь не разбудить её. На кухне Вика пила кофе, её взгляд был тяжёлым, как гиря.
— Ты опять вляпался, Егор, — сказала она, затягиваясь сигаретой. — Она не изменится.
— Может, и нет, — ответил я. — Но я… я не могу без неё.
Вика покачала головой, но промолчала. Я вернулся в комнату, сел на край дивана. Лера проснулась, потянулась ко мне.
— Ты не ушёл? — Её голос был сонным, но в нём была надежда.
— Не ушёл, — сказал я. — Лер, я тебя прощаю. Но если ты ещё раз… я не выдержу.
Она кивнула, прижалась ко мне. Её слёзы были горячими, настоящими. Или мне так казалось.
Прошёл месяц.
Мы вернулись в нашу квартиру. Лера удалила все переписки, заблокировала Максима и Илью. Она старалась — готовила ужин, обнимала меня по ночам, рассказывала, как провела день. Но я всё равно вздрагивал, когда её телефон пиликал. Проверял, пока она спала. Ненавидел себя за это, но не мог остановиться.
Саша, узнав, что мы снова вместе, только покачал головой.
— Егор, ты словно зависим, — сказал он. — Она для тебя как наваждение. Но это наваждение тебя погубит.
Может, он был прав. Но я смотрел на Леру, на её улыбку, на её глаза, и думал: Я готов рискнуть. Любовь — это огонь, который сжигает, но без которого холодно. Я выбрал огонь. И, чёрт возьми, я ни о чём не жалел.