Мотоцикл Алексей увидел сразу — вернее, не увидел. Под навесом сарая зияла пустота. Чертыхнувшись, он бросил сумку на землю и подошёл ближе. От удивления даже не сразу заметил соседа Василича, который методично разбирал заднюю стену строения.
— Здорóво, сосед! С возвращения! — Василич поднял руку в приветствии, но молоток из неё не выпустил. — А я тут, видишь... разбираю потихоньку.
Алексей замер, не понимая происходящего. В голове зашумело, словно песок насыпали между ушей.
— Ты чего творишь? — голос Алексея прозвучал тихо, но в нём слышалась сталь. — Где мотоцикл?
Василич опустил глаза, пожевал губами.
— Так это... К Светлане обратись. Я тут ни при чём. Она сарай отдала, сказала — забирай на дрова.
Алексей дёрнулся к дому, но резко остановился, развернулся, подошёл к соседу вплотную. От Василича пахнуло перегаром.
— Слышь, Василич, ты бы хоть спросил, нет? Я три месяца отпахал, чтоб вернуться и...
— Да я что? — сосед отступил на шаг. — Она сказала — можно, я и взял. Что, не жена она тебе, что ли? Имеет право распоряжаться.
Алексей почувствовал, как левую щёку сводит судорогой. Правая рука непроизвольно сжалась в кулак.
— Ты хоть понимаешь, сколько этот мотак стоил? — процедил он сквозь зубы.
— Так нету уже мотоцикла-то, — Василич опустил голову, в голосе проскользнуло что-то похожее на сочувствие. — Продала она его. Недели две как. Какой-то парень приезжал, деньги отдал, забрал.
Алексею показалось, что земля качнулась под ногами. Он молча развернулся и быстро пошёл к дому. Сумка так и осталась лежать возле развороченного сарая.
Светлана стояла у плиты, помешивая что-то в кастрюле. Не оборачиваясь, бросила через плечо:
— Пришёл? Руки помой, обед скоро.
Алексей остановился в проёме кухни, вцепившись пальцами в дверной косяк.
— Где мотоцикл? — спросил он, чувствуя, как горло перехватывает спазмом.
Светлана медленно отложила ложку, но к мужу не повернулась.
— Продала.
— Что?! — Алексей в два шага оказался рядом, развернул жену к себе. — Ты в своём уме? Это же мой мотоцикл! Мой! Я его три года собирал!
Светлана вырвала плечо из его хватки, глаза её сузились.
— Три года собирал, да? А сколько на нём гонял? Всё лето! Весь отпуск! «Я только на часик, я быстро!» И где ты был? Где?! Когда дочь ждала, когда просила с ней поиграть?
— Не переводи тему! Ты продала мою вещь! Без спроса!
— А ты спрашивал, когда на нём пропадал? Когда Даша ревела, потому что папа обещал в парк, а сам укатил на целый день? — Светлана говорила всё громче, и в её голосе Алексей услышал то, чего раньше не замечал — застарелую, выдержанную как хорошее вино, обиду.
— Да при чём тут Даша? — он взмахнул руками. — Ты понимаешь, что сделала? Это кража! Это...
— А ты понимаешь, что сделал с нами? — перебила она его. — Три месяца тебя нет, я одна с ребёнком, а потом приезжаешь и — что? Хоть раз задумался, как мы тут без тебя? Деньги — да, спасибо, присылаешь. А сам где? Вечно в гараже или на мотоцикле!
Алексей с силой ударил ладонью по столу, чашка подпрыгнула и опрокинулась, чай разлился тёмной лужей.
— Хватит! Где деньги? Сколько ты за него взяла?
Светлана не ответила, только упрямо сжала губы. На шум вбежала Даша — замерла в дверях, глядя на родителей широко раскрытыми глазами. Десятилетняя, тоненькая, так похожая на мать.
— Папа! — вдруг бросилась к нему, обхватила руками. — Ты вернулся!
Алексей механически погладил дочь по голове, не находя слов. Злость переполняла его, мешала дышать.
— Отстань, — грубее, чем хотел, оттолкнул он Дашу. — Иди к себе.
Дочь отступила, лицо её сморщилось, а в глазах... в глазах Алексей увидел страх. И что-то ещё — то, чего видеть совсем не хотел.
Не произнеся ни слова, Даша выскочила из кухни. Хлопнула дверь её комнаты.
— Ну вот, — процедила Светлана. — Теперь доволен? Три месяца ждала, когда папа вернётся.
Алексей почувствовал, как внутри что-то обрывается, тонкой струйкой утекает куда-то вниз. Сел на табуретку, обхватил голову руками.
— Зачем? Зачем ты это сделала, Свет?
Жена стояла над ним, и в её взгляде читалась такая горечь, какой он не видел за все восемь лет их брака.
— Потому что так продолжаться не могло. Хватит. Или ты с нами, или... — она не договорила, махнула рукой и отвернулась к окну.
— Что — или? Бросишь меня из-за мотоцикла? Да как ты...
— Не из-за мотоцикла, — устало перебила она. — А потому что тебя нет с нами. С Дашей. Даже когда физически здесь — мыслями всё равно не с нами.
Алексей хотел возразить, но слова застряли в горле. Перед глазами вдруг возник яркий образ: прошлый отпуск, Даша машет ему рукой на прощанье, а он, не дослушав, что она хотела сказать, уже заводит мотор.
— Где деньги за мотоцикл? — спросил он снова, уже тише.
Светлана открыла ящик буфета, достала конверт, бросила на стол.
— Почти всё тут. Часть потратила.
— На что?!
— Путёвку в лагерь Даше купила. Творческий, с мастер-классами по рисованию. Она давно просила.
Алексей судорожно пересчитал деньги — не хватало почти трети по его прикидкам.
— Так это...
— Да, дорого, — кивнула Светлана. — Но у неё талант. Учительница говорит, очень хорошо рисует. А ты знал?
Алексей молчал. Знал ли? Что-то такое вроде было, рисунки какие-то... Но чтобы талант? Он вдруг понял, что не может вспомнить, когда в последний раз видел, что рисует его дочь.
— Мне нужно выйти, — сказал он и встал, сжимая конверт с деньгами.
— Только не к Василичу, — предупредила Светлана. — На пьянку денег не дам. И не вздумай сарай отбирать, нам он всё равно без надобности стоял.
Алексей дёрнулся как от удара, хотел что-то резкое ответить, но только рукой махнул и вышел.
Уже стемнело, когда он вернулся. В доме горел свет, но было тихо. Светлана мыла посуду, молча кивнула на тарелку с ужином, накрытую другой тарелкой.
— Даша спит? — спросил Алексей, садясь за стол.
— Нет ещё. Рисует что-то. К тебе не идёт — обиделась.
Он медленно жевал остывший ужин, мысли путались. Достал из кармана конверт, положил на стол.
— Вот. Оставь на лагерь и прочее. У меня еще зарплату должны перевести.
Светлана вскинула на него недоверчивый взгляд:
— С чего это вдруг?
Алексей пожал плечами:
— Это я реально... перегнул. С мотоциклом этим.
— И Василичу сарай оставишь?
— Пусть забирает хоть весь участок, — с неожиданным для себя равнодушием сказал он. — Всё равно его жалко клетушка.
Светлана внимательно посмотрела на мужа, словно пыталась разглядеть подвох.
— Ты как-то... странно на это реагируешь.
Алексей отодвинул пустую тарелку.
— А как я должен? Было и сплыло. Хотя, честно, перегнула и ты.
— Знаю, — неожиданно согласилась она. — Но я не видела другого способа достучаться.
Они помолчали. За окном что-то заскрипело — похоже, Василич решил не откладывать разбор сарая на завтра.
— Пойду к Дашке, — наконец сказал Алексей, поднимаясь. — Можно?
— Ты отец, зачем спрашиваешь? — удивилась Светлана.
Отец... Слово отозвалось внутри странной пустотой. Он вдруг понял, что никогда по-настоящему и не был отцом — не для Даши. Платил за её еду и одежду — да. А вот чтобы выслушать, посмотреть, что ей интересно...
Дверь в комнату дочери была приоткрыта. Алексей тихонько постучал и заглянул внутрь. Даша сидела за столом, что-то рисовала, подперев голову рукой. В наушниках, его не слышала.
Он подошёл, осторожно коснулся её плеча. Дочь вздрогнула, обернулась:
— А, это ты, — и снова отвернулась к рисунку.
— Можно посмотреть? — спросил Алексей и, не дожидаясь ответа, заглянул через плечо.
На листе был изображён мотоцикл — его мотоцикл, тот самый. С поразительной точностью, до мельчайших деталей. А на мотоцикле — он сам, со шлемом под мышкой, улыбающийся. И рядом — маленькая фигурка: девочка, Даша, держится за его руку.
В ухе что-то предательски защипало. Алексей сглотнул комок в горле.
— Здорово нарисовано, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Очень... похоже.
— Это я сделала, когда ты уехал, — сказала Даша, не оборачиваясь. — Хотела подарить, когда вернёшься. Чтобы ты взял меня с собой. Хоть раз.
— На мотоцикле? — растерянно переспросил он.
— Да. Но теперь мотоцикла нет...
Крыть было нечем. Алексей присел на край кровати.
— Даш, я... Прости, что накричал. И оттолкнул тебя.
Дочь пожала тонкими плечиками:
— Я привыкла.
Эти два слова ударили под дых сильнее, чем любая пощёчина. Алексей вдруг с поразительной ясностью увидел себя со стороны — вечно спешащего, раздражённого, бросающего короткие «потом, Даш». Привыкла! К отцу, который её не видит.
— Слушай, — он чуть подвинулся на кровати, хлопнул рядом с собой, — иди сюда на минутку.
Даша нехотя отложила карандаш, села рядом, но на расстоянии вытянутой руки.
— Видишь ли, — начал Алексей и запнулся. Слова не находились. — Вот это всё... Мотоцикл и... В общем, это всё ерунда. Не то чтобы... А, чёрт!
Он впервые в жизни не знал, что сказать собственному ребёнку.
Даша молчала, теребя край футболки, смотрела выжидающе. И в её глазах Алексей увидел то же выражение, что и у Светланы — усталое понимание, что ничего не изменится.
— Ты рисуешь лучше, чем я когда-либо водил мотоцикл, — наконец сказал он. — В лагерь этот... ты правда хочешь туда поехать?
Дочь оживилась:
— Да! Там будет настоящий художник, и мастер-классы, и...
Она говорила и говорила, а Алексей внезапно поймал себя на том, что слушает с искренним интересом. Детали о каких-то акварельных техниках проходили мимо, но её лицо... Оно светилось, оживало, на щеках появился румянец. Когда он в последний раз видел такую Дашу?
— ...и ещё там будет выставка в конце смены! — закончила она. — Мама сказала, что вы оба сможете приехать посмотреть.
— Обязательно приедем, — кивнул Алексей и осторожно, боясь, что дочь отстранится, обнял её за плечи. — Слушай, а что насчёт завтра? Хочешь... ну, не знаю, в парк сходить?
— Правда? — недоверчиво переспросила она. — А ты не поедешь... — и запнулась, вспомнив, что мотоцикла больше нет.
— Никуда не поеду, — твёрдо сказал Алексей. — Куда скажешь, туда и пойдём.
Даша смотрела на него, склонив голову набок, и во взгляде мелькнуло что-то новое — неуверенная надежда. Потом, словно решившись, она подвинулась ближе и вдруг доверчиво прижалась к его боку.
— А можно в тот парк, где карусели? И мороженое?
— И карусели, и мороженое, — сказал Алексей, чувствуя, как что-то внутри с тихим щелчком становится на место, словно деталь, которую долго не мог приладить. — Всё, что захочешь.
За окном раздался треск — Василич добрался до крыши сарая. Алексей прислушался и понял, что ему всё равно. Пустота там, где раньше стоял мотоцикл, больше не ощущалась зияющей раной. Она была просто пустотой, которую, возможно, стоило заполнить чем-то более важным.
Даша что-то рассказывала про аттракционы, а он слушал её голос и думал, что, может быть, сейчас начинается совсем другая жизнь. Странно было осознавать, что для этого понадобилось потерять то, что казалось таким важным.
— Пап, — Даша дёрнула его за рукав. — Ты слушаешь?
— Да, — ответил он. — Очень внимательно слушаю.
И впервые за долгое время это была чистая правда.
Читайте также: