Дома Игорь первым делом достал из почтового ящика ворох бумаг. Между рекламок и квитанций он выудил странный конверт.
— Надо же, — пробормотал он, разглядывая письмо. Откуда-то с кухни донёсся запах пирогов.
— Люба, ты дома? — крикнул он, нахмурив брови и разрывая конверт. Пальцы слегка вздрагивали — то ли от усталости, то ли от предчувствия.
Из кухни выскочила пятилетняя Машка, с испачканным мукой носом.
— Папка приехал! — завопила она и повисла на нём, как обезьянка. — А мы с мамой пироги стряпаем! С картошкой!
— Да ну? — Игорь подхватил дочь одной рукой, а второй вытащил из конверта сложенный вчетверо листок. — С картошкой, говоришь?
В дверном проёме появилась Люба, вытирая руки о фартук. Улыбалась, но в глазах что-то такое мелькнуло... будто камешек на дно упал.
— Здравствуй, — сказала она тихо. Голос какой-то неправильный. И взгляд то на него, то мимо.
Игорь развернул бумагу, пробежал глазами по строчкам. Что-то внутри словно треснуло, как лёд на весенней луже под сапогом.
— Люб, а это что? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Она пожала плечами, забрала у него Машку.
— Доча, иди к себе, мы с папой поговорим и пироги доделаем, ладно?
Машка скуксилась:
— Не хочу! Папка только приехал!
— Марш в комнату! — вдруг рявкнул Игорь. Сам от себя не ожидал. Машка испуганно моргнула и сбежала.
В повисшей тишине было слышно, как на кухне капает вода из крана. Кап. Кап. Кап.
— Гараж продала, — сказала наконец Люба. Не спросила, а утвердила. — И что?
— Что значит — "и что"? — Игорь сжал бумагу так, что костяшки побелели. — Это мой гараж. Мой.
— Твой гараж, твоя Нива, твоя вахта. А я тут что? Мебель? — Люба вскинула подбородок.
— Ты спятила? Сколько тебе ещё повторять — я на вахте ишачу, чтобы тебе с Машкой все обеспечить. Ты думаешь, мне нравится по три месяца в тундре торчать?
— А мне нравится тебя три месяца ждать, потом месяц смотреть, как ты в этом драном гараже пропадаешь? — голос Любы дрогнул. — В своей развалюхе копаешься сутками. На нас времени не остаётся...
— Да как ты... — Игорь задохнулся от возмущения. — Ты хоть понимаешь, что там моя душа была? Пятнадцать лет... ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ я эту машину по винтику собирал!
— Твоя душа там, — скривилась Люба, — а мы с Машкой тут, значит, без души живём?
Игорь швырнул бумажку на пол.
— Сколько? — процедил он.
— Что "сколько"?
— Сколько ты за всё это взяла? За мои пятнадцать лет? За мою машину? За гараж? — он шагнул к ней, навис сверху.
— Двести пятьдесят тысяч, — тихо ответила она, не отступая ни на шаг.
— Дёшево же ты меня продала, — хмыкнул Игорь.
Он резко развернулся, схватил куртку.
— Стой! Куда ты? — Люба вцепилась в его рукав.
— К чёрту! — он стряхнул её руку. — Пойду посмотрю, что осталось от моей жизни.
— Игорь, стой, выслушай!
Но входная дверь уже хлопнула.
Гаражный кооператив встретил его привычным запахом машинного масла, бетонной пыли и чьего-то перегоревшего тормозного цилиндра. Игорь шёл, глядя себе под ноги, и считал шаги до своего... до бывшего своего гаража. Двадцать три... двадцать четыре...
У знакомой облупленной двери с номером 17 стоял незнакомый мужик в кожаной куртке. Молодой, гладкий, с иголочки.
— Вы к кому? — спросил он Игоря.
— К себе, — буркнул тот.
— Не понял, — мужик вытащил из кармана ключи. — Это мой гараж.
Они уставились друг на друга. Игорь почувствовал, как по шее потекла капля пота.
— Документы показать? — спросил мужик с усмешкой.
— Не надо, — Игорь махнул рукой. — Я в курсе уже.
— А, так это вы... — мужик понимающе кивнул. — Продавец сказала, муж может подойти. У вас там что-то осталось?
— Осталось, — глухо сказал Игорь.
— Ну, проходите тогда, — мужик отпер дверь.
Внутри было пусто. Ни его верстака, ни инструментов. И главное — никакой машины. Стены голые, только на полу масляное пятно, да на крюке висит одинокая тряпка. Его старая рубаха, которой он протирал детали.
— А где... где всё? — спросил Игорь, оглядываясь по сторонам. Внутри что-то сжалось, словно пружина перед рывком.
— Когда я покупал, уже пусто было, — пожал плечами мужик. — Сказали, вы забрали.
— Забрал... — повторил Игорь тупо. — Я забрал.
Он подошёл к стене, провёл рукой по шершавому бетону. Под пальцами что-то скрипнуло. Его инициалы — "И.С." и дата: 12.06.08. День, когда он купил этот гараж. Когда Машки ещё не было. Когда они с Любой только-только поженились.
— Эй, мужик, ты нормально? — окликнул его новый хозяин.
Игорь не ответил. В горле стоял комок. Он сорвал с крюка тряпку, сжал её в кулаке и вышел.
Около подъезда он сел на лавочку и закурил. Рядом играли дети. Осенний ветер трепал последние листья на деревьях.
— Дядя, а почему у вас лицо мокрое? — спросил вдруг чей-то пацанёнок, остановившись перед ним с мячом подмышкой.
Игорь провёл рукой по щеке. И правда — мокрая.
— Дождь, — буркнул он.
— Какой дождь? Нет никакого дождя, — удивился пацан.
— Иди играй, — махнул рукой Игорь.
Сигарета догорела до фильтра, обжигая пальцы. Он бросил окурок в урну, выудил мобильник. Семнадцать пропущенных от жены. И голосовое сообщение.
Он нажал "прослушать".
"Игорь, — Любин голос дрожал. — Ну прости, прости меня. Я не могла больше. Или ты, или эта машина. Ты же только с вахты — и сразу туда. Ты с нами уже год толком не разговаривал. Машка тебя почти не видит. Я всё продала — и машину, и инструменты. Всё увезли. Купила нам путёвку на море. На всё лето. Мы же никогда с тобой на море не были, помнишь? Ты обещал, ещё когда поженились. Возвращайся. Пожалуйста".
Игорь прикрыл глаза. Перед внутренним взором мелькнула картинка: Чёрное море, волны, тёплый песок между пальцами ног. Они с Любой, молодые, только поженившиеся. "Поедем на море, когда на машину накопим," — обещал он тогда. Пятнадцать лет назад.
Мобильник завибрировал — снова Люба. Он сбросил вызов, потом включил телефон снова и набрал другой номер.
— Егорыч? Это Лесков, — сказал он, когда на том конце ответили. — Слушай, ту командировку на следующую вахту... ты другого человека ищи. Нет, я понимаю. Да, срываю график. Уволишь — уволишь. Мне без разницы.
Он нажал "отбой" и спрятал телефон. Просидел ещё минут десять на лавочке, разглядывая игравших детей. Один мелкий так напоминал его самого в детстве — такой же вихрастый и упрямый.
Потом поднялся и медленно побрёл к дому.
В прихожей пахло пирогами. Люба сидела на кухне, смотрела в окно. На столе — горка румяных пирожков, чайник, три кружки. Машка — тут же, рисует что-то в альбоме.
— Папка! — обрадовалась она и бросилась к нему. — Я тебе нарисовала! Смотри!
На рисунке была их семья — две большие фигуры, одна маленькая. И синяя закорючка волнами.
— Это море, — пояснила Машка. — Мама сказала, мы поедем на море. Правда, пап?
Люба повернулась к нему. Глаза красные, нос опух от слёз. Смотрит настороженно, с затаённой надеждой.
Игорь помолчал. Потом вытащил из кармана скомканную тряпку — свою старую рубаху. Расправил её, встряхнул.
— Помнишь эту рубаху, Люб? — спросил он.
— Помню, — тихо ответила она. — Ты в ней тогда первый раз в гараж свой пришёл. Такой счастливый был. Я тогда подумала — мне бы так кто радовался.
— В пятнадцатилетний отпуск рановато собралась, — усмехнулся он невесело. — Всё решила, всё сама.
Люба молчала. По щеке потекла слеза.
— Ты сам всё решил пятнадцать лет назад, — сказала она наконец. — Или Нива твоя, или мы. Ты выбрал.
— Я выбрал семью. Пахал, как проклятый...
— Не ври хотя бы сейчас, — покачала головой Люба. — Ты выбрал свою мечту. А мы так, рядом шли.
Игорь вздохнул, бросил тряпку на пол.
— А море-то хоть тёплое будет? — спросил он, рассматривая Машкин рисунок. — В какой месяц путёвка?
Люба вскинула голову. В глазах мелькнуло что-то такое, чего он не видел уже очень давно. Надежда? Радость?
— Июль, — ответила она. Голос дрожал. — Вода тёплая будет. И... там придётся машину брать напрокат. Я... я водить не умею. Ты же мне никогда не давал...
Игорь хмыкнул. Правая щека дёрнулась, как от нервного тика.
— Научу, — он впервые за весь разговор улыбнулся. — Заодно и Машке покажем, как руль крутить.
— Да! — обрадовалась дочка. — Я тоже хочу машину водить! Такую... такую синюю, как море!
Люба робко протянула руку, коснулась его пальцев.
— Ты злишься?
— Злюсь, — честно ответил он. — Но... понимаю вроде. Запустил я всё. Сам запустил.
Он присел рядом с дочкой, взял у неё карандаш. На рисунке что-то подправил, добавил красного.
— Это что? — спросила Машка.
— Это машина. Не синяя, а красная. Небольшая. Много места не займёт, — он искоса глянул на жену. — Когда вернёмся, может, гараж поищем. Поменьше. И поближе к дому.
Люба вздрогнула, потом издала какой-то странный звук — не то всхлип, не то смешок — и бросилась ему на шею.
— Прости, — прошептала она.
— И ты прости, — он неловко погладил её по плечу. — За пятнадцать лет много чего накопилось.
Пятилетняя Машка с любопытством смотрела на родителей, склонив голову набок.
— А из-за чего вы ругались? — спросила она озадаченно.
Игорь поймал взгляд жены и вдруг рассмеялся. Первый раз за долгое время — искренне, от души.
— Мы не ругались, — сказал он дочери. — Мы просто... домой возвращались.
— Мы же дома, — удивилась Машка.
— Да, — Игорь глянул в окно, где ветер гонял опавшие листья. — Теперь — дома.
Читайте также: