Василиса выглянула из ближайших кустов. Она прекрасно слышала, о чём разговаривали баба Надя с болотником. Подождала немного, когда бабушка с Лешим уйдут, и выбралась из своего убежища.
— А вот и избушка, — сказала она тихо, рассматривая жильё Любы. — Как-то тут совсем всё безнадёжно. В таком месте и заболеть недолго.
— Ну мы же не болеем, — рядом с ней появился болотник.
— Ну вы и не люди, — ответила Василиса.
Она продолжила рассматривать избушку. Та стояла посреди болота, будто выросшая из самой топи. Покосившиеся стены из почерневших брёвен тонули в густом слое мха, а кривая крыша, поросшая жухлым тростником, казалось, вот-вот рухнет под тяжестью времени. Скрипучее крыльцо со ступенями из почти чёрного дерева держалось на покорёженных сваях, уходящих в чёрную болотную жижу.
— Там, наверно, ещё и холодно, поди, и дров нет, и угля тоже, — задумчиво сказала она.
— Люди — странные существа. Могут годами ютиться в таких конурах, а потом вдруг взять да умереть — и никто даже не удивится, — хмыкнул болотник.
— Перестань, — брезгливо сморщилась Василиса. — Ты так говоришь, будто это нормально.
— Для них — да.
Она резко развернулась к нему, сверкнув глазами:
— А если бы это была твоя дочь? Твоя сестра? Ты бы тоже стоял и философствовал?
Болотник на мгновение замер. Его зелёные, как тина, глаза сузились.
— Дорогая моя, мы вообще живём в болоте, — он дружелюбно ей улыбнулся, но получилось как-то не очень.
— Ладно, проехали, — махнула на него Василиса.
— Она спит с собакой, — сказал он.
— С какой такой собакой? — она посмотрела на него с любопытством.
— Белая такая, большая.
— Пушок! Точно, а мы-то про него и забыли. Как так-то? Почему забыли-то? Это хорошо, что она спит с ним. Он её хоть греет, не замёрзнет. Вот только что собака ест?
— Охотится, — ответил ей болотник.
— Ты Любе корзинку передал? — спросила Васька.
— Да, на порог поставил. Она забрала.
— Не врёшь?
— А зачем? Я предпочитаю тоже охотиться. Мне вот ваши продукты совсем не интересны, — болотник пожал плечами.
— А зимой были интересны, — хмыкнула она.
— Да мы тоже муку не брали и не ели, нас больше мясо интересовало, — он снова улыбнулся.
— Ну да.
— Хочешь её оттуда вытащить?
— Нет, просто переживаю, как бы она там не заболела. Тут такое место, явно не для людей, — покачала головой Василиса. — Вот, отнеси это ей.
Она вытащила из-за пазухи какой-то пакет.
— Только в воду его не урони, я всё утро пекла, специально на себе тащила, чтобы холодными не были.
— Что это? — болотник с удивлением на неё посмотрел.
— Это блины, — пояснила она.
— Понятно.
— Отнеси сейчас, чтобы я видела, — потребовала Василиса.
— Какая ты недоверчивая, — фыркнул он. — Только не замочи и не испачкай в грязи.
— Постараюсь.
Он забрал у неё пакет и, спокойно перепрыгивая с кочки на кочку, поскакал к Любиному домику. Василиса внимательно за ним следила. Каим постучал в дверь. Ему практически сразу открыли и забрали у него пакет. Люба из своего убежища даже не выглянула. Как только дверь за ним закрылась, так болотник резко нырнул в грязь и исчез.
— Даже не попрощался, — проворчала Василиса.
Она ещё немного постояла, задумчиво посмотрела на дом, развернулась и потопала в сторону деревни.
В окно на неё внимательно смотрела Люба, но не решилась к ней выйти. Несмотря на сырость вокруг домика, в нём было тепло и сухо. Внутри пахло сушёными травами, воском и чем-то тёплым, домашним. Убранство тут было незамысловатое: деревянная узкая кровать, на которой лежал тюфяк, набитый разными травами, и лоскутное одеяло; деревянный, потёртый временем стол, две лавки и стул, тумба и несколько полок с кое-какой посудой. В углу стояла печка, которой давно никто не пользовался по прямому назначению. Люба её использовала для перехода из одного мира в другой.
Она села за стол, развернула пакет, затем газету, потом полотенце — и на неё пахнуло свежими блинами и домашним сливочным маслом. Люба вытащила из корзинки бабы Нади баночку с мёдом, налила в стакан молока из полторашки и принялась с удовольствием есть. Рядом у её ног развалился Пушок. Она свернула один блинчик, чуть макнула его в мёд и дала собаке.
— Ешь, мой хороший, — улыбнулась она. — Эх, как хочется вернуться в деревню, обнять и поцеловать Верочку, поговорить с бабушкой, позвонить маме, послушать байки домовушек. Вот только нельзя этого делать, нельзя, — тяжело вздохнула она и смахнула с лица накатившую слезу. — Ну ничего, разгребу немного эти авгиевы конюшни — и станет полегче.
Она съела ещё два блина, а остальное завернула в полотенце и убрала в сторонку, потянулась, зевнула, устроилась на травяном тюфяке и заснула. Теперь, когда она жила в этой избушке, Люба могла спокойно спать, не перемещаясь в Навь во время сна.
Василиса брела по лесной тропинке, перебирая в голове сегодняшние события. Ветви берёз тихо шелестели над головой, будто перешёптывались о чём-то важном. Вдруг она резко остановилась, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Василиса обернулась.
— Ты чего тут? — спросил её дед Степан, выходя из-за дерева.
— Гуляю, — буркнула она.
— Не боишься? — он посмотрел на неё с усмешкой.
— Тебя не боюсь.
— А зверей лесных?
— Никаких зверей не боюсь, — она нахмурилась ещё больше. — А ты чего тут шарахаешься?
— Тоже гуляю, — осклабился он. — Осматриваю прилегающую территорию.
— И как?
— Да затопило нашу усадьбу к лешему, — расстроенно махнул дед Степан рукой. — Всю, понимаешь? Вместе с крышей под воду ушла.
— Так вода же сошла? — Василиса посмотрела на него с удивлением.
— Где сошла, а где нет. Ты Любу-то нашла?
— Нашла, — вздохнула она.
— Живая?
— Живая, на болотах живёт.
— Ясно, поэтому я не учуял её. Ну идём, я тебя до деревни провожу, — дед Степан подхватил ее под локоть.
— Идём, коли не шутишь, — кивнула Василиса.
— Расскажи хоть, как она там?
— Да чего рассказывать-то? Я с ней не разговаривала, видела её издалека — и то ничего толком не разглядела. Она с бабой Надей разговаривала.
— А ты, стало быть, подслушивала.
— А ты бы не стал подслушивать? — хмыкнула Василиса.
Они вышагивали теперь по тропинке вместе с дедом Степаном.
— Я бы вышел.
— А я не ты, — фыркнула Василиса.
— Ясный перец, — усмехнулся он. — От тебя блинами вкусно пахнет.
Степан потянул носом.
— Пусть тебе внучка или невестка напекут блинов. У вас там коров много, молока полно. Кстати, а куда вы молоко деваете?
— Сами выпиваем, — рассмеялся Степан.
— Всё? — Василиса посмотрела на него с удивлением.
— Сыр мы варим. У нас на той ферме небольшая сыроварня была.
— А теперь?
— А теперь всё оборудование стоит в сараях, а варить приходится по-старинке, — вздохнул Степан. — А чего интересуешься? Неужто в хозяйки ко мне набиваешься? Ты-то помоложе моей Марфуши будешь, и побойчее.
— Вот ещё, — фыркнула она. — Ещё бы к старому пню в прислуги не набивалась.
— Не такой я уж и старый, и вообще не пень, — рассмеялся он. — Ладно, вон уже к деревне с тобой подошли, дальше сама дойдёшь, а я побежал.
Дед обернулся огромным седым волком и погнал по чужим участкам, перемахивая через заборы.
— Вот кабеляка старый, — фыркнула Василиса и побрела в сторону своего дома.
В целом, она была довольна этим походом. Теперь она могла ходить на болота в любое время и навещать Любу.
— Может, и увижу её когда, — подумала Василиса. — Ну хоть подкормлю её маленечко, а то же совсем схуднула девка.
Автор Потапова Евгения