Комната - это, конечно, громко звучит. Скорей угол, отгороженный от хозяйской комнаты фанерной перегородкой без верху. Электричества нет. Вода в колодце, Нужник само собой во дворе.За стеной копошатся куры.
Что уж... Когда не до жиру.... У Лили тоже ведь не сахар. Лиля даёт уроки дикции. Четыре часа по будням! И эти четыре часа приходится им с Муром блуждать по улицам Москвы.
А тут какой-никакой угол за 250 рэ в месяц. Всего полтора часа с Белорусского вокзала. Вообще-то Голицино - ближнее Подмосковье!
И самый главный плюс - довольствие! Марине как советскому переводчику выписаны 2 порции обеда в Доме Творчества. Надо же ценить такие милости! Дочери профессора Цветаева, с нуля фактически создавшего в России два музея не дадут подохнуть с голоду?
Школа для Мура тоже рядом.
Правда, в школу мальчик успел сходить всего неделю - слёг с ангиной. Открывает Достоевского.
Та зима 40-вого запомнилась Марине морозами под тридцатник, тусклым светом керосинки, изматывающими очередями на Лубянке, вечной тревогой; не опоздать бы на электричку.
Центральное место в сутках занимают обеды в Доме Творчества. Действительно творческие! Тамошняя повариха творит чудеса. А вот проходить мимо тамошнего огромного зеркала - сущее наказание! Марина старается не смотреть на собственное отражение. Кто эта женщина с помятым лицом и красным носом? Из под берета выбиваются непослушные пряди, так рано поседевшие. Однако, глаза, ещё вполне... Глаза не сдаются
Писательская братия на Марину посматривает со снисходительной неприязнью. Возвращенка? И муж то у неё сидит.
Кое-кто с явным любопытством. Например, Кашкин - сорокалетний брюнет с интеллигентным лицом, почему то напоминающий Карандышева из "Бесприданницы"
Кое-кто с сочувствием, скажем детская писательница Веприцкая.
Справедливости ради, Марина и не пытается понравиться этим людям, тем более влиться в коллектив. Зато она смело ввязывается в споры.
Вот ситуация.
Очеркист Иван Жига как то раз говорит:
- Я вот не находил зазорным наломать цветов, проходя мимо барского дома.
В ответ на это Жариков - писатель из Тамбовской волости, его отец служил у Чапаева, - заявляет такой:
- Не то что наломать, а все цветы надо вырвать и даже кусты все до единого изломать. Почему? Ха, а потому что не моё! Чужое, дык.
Тут Марина не утерпев:
- А по мне, - говорит, - цветы и кусты они ни чьи, как звёзды и луна. Так стоит ли, пардон, ломать?
Зачем она это только сказала? Жига и Жариков тут же набросились на неё, как быки на красную тряпку.
У вас,- орут,- нет классового чутья!
- Только потому что не хочу ломать цветы и бросать камень в окно соседа? - не сдаётся Марина. Мур дёргает мать за рукав.
Выручает Евгений Тагер, критик и большой умница, он переводит разговор в другое русло.
- Товарищи! Теперь о другом надобно спорить. О новом герое в литературе. Вот товарищ Санников утверждает, что пишет поэму в которой главным героем сделал синтетический каучук. Каково?
Все радостно аплодируют.
И лишь Марина - нет. "Каучук нуждается в заводах, а не в поэмах" - произносит она, но на сей раз мысленно.
Начало - ЗДЕСЬ!
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!