"Капитолина сначала молчала, сердито поджимая губы, потом начала тишком выговаривать за «Анькину лень» Аркадию, но тот только отмахивался от неё. Совсем немного времени прошло, терпение у Капитолины лопнуло, и когда Аня вернулась с работы, свекровь встретила её во дворе и стала ругаться, тыкая пальцем в неубранный курятник..."
*НАЧАЛО ЗДЕСЬ.
Глава 8.
Аня пробыла дома совсем недолго, на работу пошла, хоть и настаивал Медведев, чтобы дома ещё оставалась. Но потом смекнул, может и лучше Ане на работе, среди людей, меньше думы горькие в голове держать будет. Он самолично сходил к бригадиру Тамаре Ивановне и строго-настрого наказал – полегче работу Ане дать, и желательно в тепле.
- Валентин Ерофеич, да что я, сама не понимаю, что ли, - нахмурилась Тамара, - Посажу писать книги да наряды, прирост считать. Бумаг полно сейчас, всё от нас отчёты строже да строже требуют.
- Ну, немудрено. Людям есть нечего, после войны голодно, а тут ещё и неурожай. А ещё, слыхал я такое, - фельдшер понизил голос, - Враги-то ведь не перевелись, вредителей много всё же, хоть и борются с ними! Сестра моя родная недавно на побывку приезжала, рассказывала, как у них в соседнем районе всё поголовье в совхозе потравил кто-то. Мор пошёл, за трое суток всё стадо полегло! И на складах продуктовых с области арестовали кого-то, это уж я сам слыхал. То ли за воровство, то ли за вредительство, не знаю. Потому и строго теперь всё.
- Скот потравили? – Тамара испуганно поглядела на Медведева, - Вот изверги, да кто же в такое время… когда люди от войны не оправились, каждую крошку считают…
- Ты, Тамара, в оба гляди. А кто… да кто угодно, разве распознаешь, кто из плена вернулся, а может обозлённый на власть-то, или там чего посулили… всякого теперь народу развелось. Кто предателем был, да теперь скрывается за чужим именем, и про такое я слыхал. Так что, Тамара, на нас ответственность, с нас и спрос. А за Анну я самолично тебя прошу – пригляди. Я к председателю ходил, говорил, но… у него и без этого от забот голова кругом. Чуть ведь не сняли недавно, за чужую вину.
А между тем жила Аня… как будто и не живая. Вставала рано утром, молча шла на двор, что нужно делала, но сильно не усердствовала – свекровка только притворяется немощной, Аня это видела, и потому просто-напросто перестала тянуть всё большое хозяйство.
Капитолина сначала молчала, сердито поджимая губы, потом начала тишком выговаривать за «Анькину лень» Аркадию, но тот только отмахивался от неё. Совсем немного времени прошло, терпение у Капитолины лопнуло, и когда Аня вернулась с работы, свекровь встретила её во дворе и стала ругаться, тыкая пальцем в неубранный курятник.
Аня молча прошла в дом мимо свекрови, спокойно разделась, вымыла руки и села пить чай. На улице было морозно, она отогревала озябшие руки и смотрела в окно.
Ошарашенная такой «выходкой» Капитолина вошла в дом следом за снохой и краснея от негодования уставилась на отрешённую Аню.
- Ты чего уселась? Думаешь, я тебя стану кормить, пока ты тут прохлаждаешься?! А ну, пошла немедля курятник убирать, и в хлеву тоже, твоя забота! Чего тут устроила, тоже мне, страдалица! Да ты сама виновата, не уберегла дитя! Не мать ты, не мать! Говорила я Аркашке…
- Плохо говорили вы Аркашке своему, не понял он вас, не послушал, - ответила Аня, вымыла за собой чашку и ушла в комнату, закрыв за собой дверь.
Капитолина уже не могла себя сдержать, ругалась от души, швыряла горшки у печи, гремела чем-то, но Анюту это вообще не трогало, она уже приноровилась двигать к двери комод, чтобы никто не вошёл.
Пришлось разъярённой Капитолине дожидаться, когда вернётся Аркадий, и нажаловаться ему от души на «бездельницу». Тот ничего не ответил, сам пошёл курятник убирать, молча.
Аня сидела на кровати и читала книжку, но мысли её были о другом. Она уже дважды ходила к председателю, просить себе место в бараке. В первый раз не получилось поговорить, председателя вызвали в район, и он поспешно уехал. И вот три дня назад Аня наконец озвучила свою просьбу, но…
- Экие вы стали, молодёжь, скорые, - сказал председатель, - Чуть не пожилось, и сразу бежать разводиться. Ладно, ты тут слёзы не лей, Анна. Поговорю я и с Аркадием, и с тобой, вместе ко мне приходите. Там и решим, что с вами делать. А пока всё одно нет места в бараке, всё там занято, да и велик ли он, восемь комнатушек, из соседней области погорельцы как приехали, так и живут, некуда мне их селить. Вот и вы ещё дурите…
Председатель Куприянов Семён Гаврилович человеком был уже в преклонных годах, воевал ещё в Гражданскую, много отметин на теле своём носил, одна рука у него не разгибалась до половины в локте-то, на другой руке трёх пальцев не хватало. Но колхоз держал крепко, а кому ещё, как не ему, если мужиков война вон как выкосила!
Времена такие сейчас, не до баловства, а тут вон чего… понятно, что горе такое молодой женщине довелось пережить, и Анюту он жалел, но… жить-то надо дальше. Сам Семён Гаврилович двоих детей в младенчестве схоронил, мор тогда шёл по деревням, а после война сына забрала… Две дочки остались, отрада, а душа ведь и до сей поры о всех детях плачет. Как ему Анну не понять, но ведь на то он тут и поставлен, чтобы молодёжи помочь не наделать глупостей, на путь наставить, направить.
Петряевых семья на селе разные пересуды вызывала, председатель знал это. Но Аркадий снабженцем был хорошим, доставал такие вещи, о которых в соседних колхозах и не мечтали! И запчасти, и материал разный, продукты дефицитные, чтоб передовиков наградить.
Капитолина Петряева хоть и болячками своими, докторами городскими описанными, перед носом у председателя не раз махала, но скотину от колхоза на откорм брала и обратно сюда же сдавала, и лучше остальных у неё это дело получалось. По мясу сколь раз только её стараниями и выкручивались. Чем уж Петряевы там бычков кормили, председатель не знал, да и не спрашивал – результат его интересовал больше. Потому и не гнал Капитолину на колхозные поля, пусть делает, что лучше умеет. Больше пользы будет!
И вот теперь пришла Анна, Петряевская сноха, которая в телятнике работает… говорит, развод буду просить с Аркадием, в город хочу уехать. А работать кому, ежели все в город уедут?! Что делать, какое решение принять, председатель задумался. Отправив Анну обратно в телятник, он постучал по столу огрызком карандаша. Надо поговорить с ними обоими, молодые да горячие, вот и бузят!
А про барак он правду сказал – нет там места. Не селить же молодую женщину вместе с двумя парнями, которые с Бобровки приехали работать механизаторами!
Анюта знала, что вот так с ходу не получится у неё получить хоть какой-то угол, но, когда вышла от председателя, не расстроилась. Ничего, вода и камень точит, а она от своего не отступится. Скоро Аркадию самому надоест такое поведение жены. Кому же понравится, что она в спальне запирается и не выходит, сам Аркадий спит на лежанке у печки, мать ему там перин настелила, но всё же…
Да и свекровь тоже всё больше сердится, что Аня только посильную работу дома делает, не рвёт себя, как раньше старалась. Да, хотела угодить, думала, оценят, поймут… А сейчас неважно это стало. Если уж малышку Машеньку не жалели, не любили, а сейчас и не вспоминают её, какой жалости Ане ждать к себе.
Аня знала, что к председателю Медведев приходил, фельдшер местный, и про Аню говорил, про то, что видел на её теле побои тогда, когда их с Машей в больницу увезли. Может, это тоже учтёт Куприянов, ведь понимает… что так жить невозможно. Да только не одна она такая, правду люди говорят… На селе нередко можно услышать, что кто-то из сельчан сильно скандалил, а после с синяками ходил.
С работы Аня шла неспеша, куда теперь спешить, никто её дома не ждёт. Свекровка всё пытается Анну куском попрекнуть, прячет еду, хлеб запирает, да Ане это всё равно. Она дома и не ест, на работе старается перекусить, в обед ходит в столовую колхозную и делит обед на два раза, оставляя что-то себе на вечер.
Как-то дед Аню встретил у колодца, видать ждал её возвращения, караулил. Сама она к нему не заходила с того дня… когда Машеньки не стало и саму Аню выписали из больницы. Дед приходил к Петряевым, спрашивал Аню, как она, может помочь, лекарства какие нужны. Аня на деда не сердилась, старый он, жизнь у него тоже не сахар была, вот и не понимает он внучку. Сказала тогда, не нужно ничего, пусть лучше себя побережёт. Дед к себе не звал, а Аня уже и не просилась. А тут – стоит у колодца, ждёт…
- Анюта, ты что ко мне и не заглянешь, осерчала на меня, да? – дед сам исхудал чуть, Ане в глаза не смел заглянуть, - Капитолина ко мне приходила, сказала, нехорошо тебе… в комнате от мужа запираешься, не ешь ничего… Она боится, что с головой у тебя непорядок.
- Дедусь, не серчаю я на тебя, что ты, - ответила Аня, - Не стой на морозе, холодно. Ступай домой. Всё у меня хорошо с головой. Капитолина придумала это всё. А от мужа запираюсь… свои у меня на то причины. И никто мне тут не указ!
- Анюта, я ведь о тебе пекусь. Ославят ведь тебя на всё село, а то и дальше. Наговорят всякого, век потом не отмоешься! Я уж старый, мне помирать скоро, а ты молодая, тебе жить…
- Дедусь, тебе может прийти помочь чем-то? – перебила Анюта деда, - Скажи, что нужно, я приду сделаю. А о том, что ославят на селе, так ты за это не тужи. Проживу.
Дошли до дедова дома, зайти Аня отказалась, как дед ни звал. Так и сказала – если помощь не нужна, то ладно, в другой раз придёт. И пошла дальше, к дому Петряевых. Остался старый Никифор у калитки стоять, глядеть вслед внучке…. А прав ли он? Сейчас ведь иные времена, ничего в том зазорного нет, ежели жена от мужа терпеть не станет такое отношение… Слёзы потекли по морщинистым щекам, ведь если бы он сразу внучку послушал, жива была бы сейчас Машенька, и Анюта не ходила бы вот так, мёртвая душой.
Сделанного не воротишь, в этом и есть великое горе человеческое, и здесь уж плачь-не плачь, а ничего не исправишь.
Вернулась Анюта домой, сняла шаль, пол в избе подмела, пока свекровки дома нет, видать та снова к соседке ушла. Прибрала всё, тоже ведь тут живёт… пока ещё.
Капитолина вернулась красная от мороза, и Аня хотела было уйти в комнату, не мозолить глаза свекровке, но та вдруг сказала:
- Ой, Анна, ты дома уже? Поставь хоть чайник, чаю попьём вместе. Озябла я, к куме ходила.
Да ласково так говорит, Аня удивилась, а Капитолина буфет отперла, и мёд полезла доставать, хлеб пшеничный на ломти порезала…
- Чего нам воевать, общее у нас горе, - сказала Капитолина, поставив на стол две чашки, - Надо дальше жить. Садись, не побрезгай.
Села Аня к столу, даже интересно стало, что же придумала Капитолина Федотовна, ведь не просто так зазывает.
Продолжение здесь.
От Автора:
Друзья, рассказ будет выходить ежедневно, по одной главе, в семь часов утра по времени города Екатеринбурга. Ссылки на продолжение, как вы знаете, я делаю вечером, поэтому новую главу вы можете всегда найти утром на Канале.
Навигатор по каналу обновлён и находится на странице канала ЗДЕСЬ, там ссылки на подборку всех глав каждого рассказа.
Все текстовые материалы канала "Счастливый Амулет" являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.
© Алёна Берндт. 2025