— Мам, я Киру привез! — слышу голос сына, что летит с первого этажа. — Мам!
Я испуганно замираю, будто внезапно проснулась. Суетливо приглаживаю волосы, пробегаю платком под глазами и выхожу из малой библиотеки, в которой я спряталась, чтобы подумать.
Смотрю на наручные часы.
Десять вечера.
— Бабуля!
Бегу на цыпочках к лестнице, по которой ко мне решительно поднимается трехлетняя Кира и улыбается во весь рот:
— Бабуля, я с вами сегодня… ой, — чуть не спотыкается о ступеньку и крепко хватается за перила с круглыми глазами, — чуть не упала.
— А почему так поздно, Витя? — спрашиваю сына, который скидывает с плеча цветастую сумку с вещами Киры. — Ночь почти…
— Я сегодня ночью лечу в Ташкент, — Виталий напряженно хмурится, — мы же с папой открываем новые филиалы… Неважно, а Лиза…
— Маму забрали в больницу, — шепчет Кира и всхлипывает.
— Что? — охаю я и спешно спускаюсь к внучке, которую решительно подхватываю на руки и сажусь на ступеньку, крепко ее к себе прижав. — Как забрали?
Жена Виталия Лиза на седьмом месяце беременности. Ждем мальчика, и здоровье у моей невестки со вторым ребеночком совсем слабенькое стало. Прижимаюсь щекой темечку Киры в попытке успокоить ее всхлипы.
— На сохранение легла, — Отвечает Виталий. — Вот мы только от нее приехали. Все хорошо. Просто предосторожность.
От Кирочки пахнет цветочными духами, в которых узнаю парфюм невестки: нотки жасмина , свежесть скошенной травы и брызги росы с листьев ландышей.
— У мамы животик заболел, когда она забрала меня с садика, — шепчет Кира. — Вот… Я сильно кричала…
Виновато всхлипывает и утыкается в мою грудь. Слышу позади шаги. Оглядываюсь. У лестницы остановился Яр.
— Деда, — Кира сползает с моих колен и поднимается к Ярославу, протянув руки. Уже не просто всхлипывает, а плачет. — Деда…
Так оно обычно и бывает.
Когда наш деда появляется в зоне видимости, Кира теряет ко мне интерес, и ей нужен только Яр.
Потому что и сказки у него интереснее.
Потому что колыбельные слаще.
Потому что поплакать в его грудь приятнее и потому что в его больших сильных объятиях уютнее.
— Деда…
— Оп, иди сюда, — Яр поднимает ревущую Киру на руки, — пойдем расскажешь, что случилось.
Уносит Киру, которая плачет с каждой секундой все громче и громче, и Виталий вздыхает:
— Я так и знал, что ей лучше будет тут. Ладно, мам, я поеду. Мне надо чемодан собрать…
Он даже не замечает того, что я заплаканная и опухшая. Конечно, можно все оправдать тем, что у него жена на сохранении и что его ждет ночной перелет с дальнейшими непростыми переговорами с узбекскими партнерами, но… мне все равно обидно.
Тянется к ручке двери и встаю:
— Подожди, Виталий, — хмурюсь. — Мне надо тебе кое-что сказать.
Знает ли он о похождениях отца и о том, что его любовница забеременела в свои сорок шесть лет?
— Что, мам? — немного раздраженно спрашивает Виталий.
Он же спешит. У него жена на сохранении и завтра сложные переговоры, а я полезу к нему с новостью о том, что я и Ярослав разводимся? Может, мне поберечь его нервы?
В конце концов, я не должна втягивать детей в наши с Яром разборки и скандалы. Пусть узнает о разводе после того, как вернется домой?
Неуверенно спускаюсь на несколько ступеней и замираю. Виталий медленно с гневом выдыхает:
— Мам, у меня нет времени на твои глупости.
— Глупости? — тихо охаю я.
— Если это что-то важное, то говори уже или отпускай меня, — хмурится. — Ты понимаешь, что у меня скоро самолет?
Он похож на Яра. Он той же крупной и высокой породы с грубым лицом и пронзительными глазами.
— Это важно, — шепчу я.
Мне нужна поддержка, а иначе я сойду с ума. Спукаюсь к сыну, подхожу к нему почти вплотную и заглядываю в глаза.
Знает или не знает?
Буду ли я выглядеть дурой, когда я в слезах признаюсь в нашем с Яром разводе? Вдруг Виталий все знает?
— Господи, мам, — Виталий смотрит на меня с уставшей мужской снисходительностью, — ну, что? Что у тебя за привычка тянуть кота за яйца? Скажи уже либо я пошел.
Давит на дверную ручку до тихого щелчка в твердой решимости оставить меня, но я хватаю его за рукав пиджака.
Меня потрясывает.
— Твой отец… и я… — подбираю слова аккуратно и без резких выражений, — разводимся.
Замолкаю, ожидая реакцию от сына, который медленно вскидывает бровь. Громких возмущений не следует.
— У него другая женщина, — продолжаю я, — и он меня разлюбил… и…
Тут я не выдерживаю. Громко всхлипываю, накрываю лицо и сдавленно шепчу:
— Он разлюбил меня… — повторяю, как в мантре, — твой папа разлюбил…
— Тогда я Киру зря привез? — спрашивает Виталий.
Я растерянно смотрю на него, и раздается мрачный голос Яра:
— Вить, езжай, — нет ни нотки раскаяния, — тебя завтра утром в Ташкенте ждут. Маму никто не обижает, на улицу не выгоняет, и мы с ней все обсудили, — делает строгую и напряженную паузу, намекая, что я должна взять себя в руки и подтереть сопли, — верно, Лера?
— Если вы все обсудили, то я чем могу помочь? — Виталий на меня хмурится. — Мам, — касается моего плеча и заглядывает в мое лицо, — я не знаю, что тебе сказать, кроме того, что… не знаю… мне жаль? И правда, ни с чем ты не останешься, поэтому… ну, можешь, пожить у нас, пока Лиза на сохранении.
Кидает беглый взгляд на наручные часы, хмурится сильнее. Чмокает меня в щеку, смотрит на отца и спрашивает:
— Мне Киру забрать и закинуть ее Ваське, если успею?
— Нет, — Яр качает головой, — тебе сейчас важно не опоздать на рейс. Кира переночует у нас, а мама твоя подуспокоится. Она сама уже поняла, что не стоило тебя сейчас лишний раз тревожить.
— Я не смогу остаться на ночь тут… — голову кружится, и я прижимаю ладони ко лбу и выскакиваю на улицу.
— Мама! — рявкает мне в спину Виталий. — И куда ты?!
Тяжело дышу под звездным небом. В кустах стрекочут насекомые. Так громко, что оглушают меня.
— Мама! — слышу за спиной сердитый голос Виталия.
— Мы разводимся! — разворачиваюсь к сыну. — Ты это понимаешь?!
У мужчин совершенно другое отношение к браку. Ни один из них не посвящает себя полностью семье и брак для них не становится всем миром.
В эту ловушку попадают только глупые женщины, которые верят в сказки «жили они долго и счастливо, и умерли в один день».
Но не мужчины.
Для них жена и дети занимают лишь часть жизни, и развод не бывает для них концом их надежд, планов и ожиданий.
— Мам, я могу отвезти тебя к нам, — Виталий пожимает плечами, — а больше…
— Ты не понимаешь!
— Да что ты от меня тогда хочешь?! — повышает голос, и его слова гулом летят в ночное небо. — Я понял! Вы разводитесь! Мам! У меня самолет! У меня завтра важные встречи! Понимаешь? С министрами другой страны! Что я не понимаю? Каждый день пачками разводятся, а ты… господи, мам! — прижимает ладонь ко лбу и закрывает глаза, приподняв брови, — эти бабские сопли… — смотрит на меня, — как тебе помогут твои слезы, а? Папа тебя пожалеет и решит остаться с тобой?
Фонарики у дорожки подсвечивают снизу его крупную широкоплечую фигуру, и оттого он выглядит зловеще и агрессивно.
— Ответь, мам. Как тебе сейчас помогут слезы? Крики? И чего конкретно ты от меня хочешь?
Хорошие логичные вопросы, ведь я сама понимаю, что должна успокоиться и принять реальность такой, какая она есть: мой муж уходит к другой женщине, а я буду пятидесятилетней разведенкой.
— Я хочу, чтобы ты… меня… обнял? — неуверенно предполагаю я.
Да, мне нужно почувствовать неравнодушие и тепло, которое согреет и зажжет искорку надежды в груди, что я не одна и что дети на моей стороне.
— Хорошо, — отвечает Виталий.
Делает шаг ко мне и обнимает. Немного неловко и напряженно, будто заставляет себя.
— Все будет хорошо, — говорит он, но сыновьей искренности я не слышу.
Он торопится, и беспокоится он не о матери, а о предстоящей встречи на чужбине.
— У него другая женщина…
— Мам, — сын отстраняется и мягко сжимает мои плечи, вглядывается в глаза, — неконструктивно сейчас лить слезы и стенать на судьбу. Да, другая. Такое случается.
— А что конструктивно? — охаю я.
— Конструктивно, мама, сопли подтереть, не идти сейчас против отца и подумать, как быть дальше, — сдержанно поясняет Виталий. — Вдохнуть и выдохнуть. Я могу отвезти к нам, чтобы ты там в одиночестве поревела и не выглядела перед отцом размазней.
— Размазней? — шепчу я.
— Это я тебе сейчас говорю, как мужчина, — недобро щурится. — Лучше правда, — сжимает мои плечи крепче, — чем пустое соплеброжение. Сейчас самое худшее, что ты можешь делать, мама, плакать и истерить. Если папа решил с тобой разорвать отношения, то все, мам, для слез уже поздно. Они будут раздражать, злить и вызывать только противную жалость. Добить нельзя, но и смотреть, как трепыхаешься…
Мой сын всегда, даже в моменты сильного стресса, не теряет самообладания. Он, наоборот, становится жестче, тверже в своих словах, и сейчас он пытается меня привести в такое же состояние, ведь только оно поможет мне сохранить себя.
— Прекрати… — отталкиваю сына от себя и в шоке отступаю. — Хватит.
Я знаю, он прав, но от его правды мне не становится легче. Нельзя стать сильной и независимой за несколько часов, когда до этого была слабой, мягкой и зависимой домохозяйкой.
— Ты на его стороне, да?
— Мам, ты и меня сейчас пытаешься втянуть в свою истерику? Не получится, — Виталий покачивает головой. — Я тебе предлагаю поехать к нам, но сидеть тут с тобой и реветь я не буду. У меня своих проблем по горло. У меня жена в больнице. Моя жена, беременная моим ребенком.
Пристыженно молчу.
За своей обидой я забыла, что мой нерожденный внук может быть под угрозой позднего выкидыша и что для сына это сильный стресс.
Ему быть с женой, но как бизнесмен, который выходит на серьезный международный уровень, он не может себе позволить лишних сантиментов, а я бессовестно расшатываю его и требую того, что не требует даже моя невестка.
Его жена понимает, что у его ждет сложная неделя, а я крики подняла и жду, что мой сын…
А чего я жду от сына?
Чтобы он сел поплакал со мной, устроил драку с отцом, напугал Киру поздним скандалом и пожалел меня, такую несчастную жертву?
— Мам, ты едешь со мной? Закину к нам…
— Нет, — тихо перебиваю я. — не поеду.
Прятаться за сыном — жалко.
Прятаться в его доме и наматывать сопли на кулак — жалко.
Убегать из дома, как тупая и неопытная малолетка, которая не знала жизни, — жалко.
Да, Ярослав сейчас видит во мне тупую размазню, с которой диалог можно вести лишь после холодного душа.
Что сын, что дочь говорят об уважение, которое я должна вернуть, и мне стоит к ним прислушаться. Они видят наши отношения со стороны.
— Езжай, — слабо улыбаюсь Виталию. — Я справлюсь. И я завтра постараюсь навестить Лизу.
— Ты и ей про ваш развод решишь поплакаться? — Витя напрягается. — Мам, она на сохранении. Не надо ее сейчас тревожить. Я очень настаиваю, — взгляд становится злым. — Не вынуждай меня, чтобы я просил персонал не пускать тебя к моей жене.
— Я… — теряюсь от обвинений сына и отступаю.
— Витя, езжай, — слышу голос Ярослава в темноте. — Мама не будет приставать к Лизе с нашим разводом. Я прослежу за этим...
Продолжение следует...
Все части:
Часть 5 - скоро
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"После развода. Мы стали чужими в 50", Арина Арская ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.