— Мне все это надоело, — Ярослав неожиданно агрессивно отбрасывает от себя вилку. — Вся эта пустая болтовня… — запрокидывает голову к потолку и выдыхает. — Ты надоела.
Я замираю с открытым ртом. Рука вздрагивает, пальцы слабеют, и я роняю ложку и миску с зеленым салатом, который я заправила горчичным соусом.
Стук.
Ворох промасленных листьев руколы, шпината и базилика рассыпаются по белой скатерти, которая желтеет от оливкового масла и горчицы.
— Я что-то не то сказала? — тихо спрашиваю я.
Яр не в духе.
Возможно, сорвалась какая-то сделка или же переговоры с китайскими инвесторами вымотали. Китайцы — самые сложные партнеры. Хитрые, изворотливые и каждый раз норовят прогнуть или обмануть в договорах.
Я сразу поняла, что у Яра был тяжелый день, когда он только переступил порог дома.
Молчаливый он кинул на пол пиджак и со вздохом скрылся в гостиной, где на минут десять задержался у мини-бара.
Ни слова не проронил.
Только зубами поскрипывал и крепко стискивал стакан с янтарной жидкостью до побелевших костяшек, мрачно разглядывая узор обоев.
— Яр, — я тяну руку к его ладони.
Он раздраженно отмахивается от меня и откидывается на спинку стула:
— Не лезь.
Обидно. До слез.
Но я сглатываю, и медленно выдыхаю. Мой муж — тяжелый человек, и, вероятно, я зря решила разрядить обстановку за столом милыми разговорами о новых соседях, которые с собой привезли маленькую собачку. Такую очаровательную крыску, которая яростно меня облаяла.
— Я хочу развод, — четко и тихо проговаривает Ярослав. — Я тебя не люблю. Меня тошнит.
Затем он, отбросив мятую салфетку из тайского хлопка с бамбуковыми волокнами на стол, резко встает и шагает прочь.
Я медленно моргаю и перевожу растерянный взгляд на дрожащие руки, а после касаюсь щек.
Они — влажные от слез.
— Яр… — сипло шепчу я. — Что ты такое говоришь?
А после я оглядываюсь на пустой проем столовой. Я вскакиваю. Стул с громким стуком падает на паркет и я кидаюсь в гостиную за мужем:
— Ярослав! Что это значит?!
Я почти кричу. В моем голосе прорывается паника и ужас. Какой развод в пятьдесят лет?!
— Ты все расслышала, — шагает размашисто мимо дивана. — Мы разводимся.
Я замираю под хрустальной люстрой, которая должна сейчас сорваться и разбить голову.
— Давай без истерик, — Ярослав зло оглядывается.
— Ты меня бросаешь? — хриплю я. — Сейчас?
Он не может. Меня трясет. Желудок схватывает острой болью, а после расходится слабостью по всему телу и бьет головокружением.
Меня ведет в сторону, и я ищу опору рукой в воздухе. Оседаю на журнальный столик, скинув с него журналы и блокнот для записей.
— Почему, Яр?
Ярослав медленно разворачивается ко мне. Высокий, огромный, широкоплечий и грозный. Его лицо с жесткими грубыми чертами лица и злыми черными глазами меня пугает до мелкой дрожи, что поднимается аж из кишков.
Вот каким его видели другие.
Страшным до икоты. Теперь я понимаю, почему подчиненные Ярослава в прошлом прозвали его «огром».
Огр и есть: крупная челюсть, которую я так часто гладила пальцами и целовала, чуть выдвинута вперед, взгляд — исподлобья.
Другие его боялись, чужие дети пугались до слез его угрюмого взгляда, а я его любила, но сейчас я вижу жестокого огра: большой, злой и лишенный человеческого сердца.
Лишен любви, жалости и уважения ко мне.
— Мам! Это я! — доносится из глубины дома голос нашей дочки Василисы. — Приехала за рюкзаком Максима! Он забыл его сегодня! Только сейчас спохватился! Эти дети… — что-то бурчит неразборчивое и вновь кричит. — Я его заберу и убегаю! Мне еще Кольку забирать с тренировки! — прорезается раздражение. — Ты меня слышишь? Ты, вообще, дома?
Яр не пугается того, что к нам внезапно заехала дочь. Нет в глазах паники или растерянности, и я понимаю, что насчет развода он не шутил.
Он серьезен.
— Мам, блин! Что за молчанка? Ты дома?
Нашей Васе тридцать лет. Яр помог старшенькой открыть несколько салонов красоты и помогает до сих пор. Где-то поможет с налоговыми проверками, где-то его «мальчики» прикроют от конкурентов, где-то решает вопросы с расширением и новыми филиалами по городу.
Вероятно, в этом тандеме не все так просто, и папуля через маникюрчики, стрижечки и шугаринг отмывает деньги, но это лишь подозрения, которые у меня вспыхнули только сейчас.
Не зря же налоговики говорят, что сфера обслуживания — прикрытие для теневых схем серьезных дядечек.
А Ярослав — очень серьезный дядечка, с которым осторожничают и хитрые китайцы.
— О, па, и ты дома? — в гостиную заглядывает Вася. — Я вам помешала скандалить?
Я всхлипываю. Щеки щиплет от слез, и я не могу отвести взгляда от Яра, который хмуро на грани приказа, который отдают непослушным собакам, говорит:
— Возьми себя в руки. Не будь жалкой, Лера.
Я жду, что Вася удивится. Я жду ее недоумение, вопросов и того, что она вступится за меня, но она лишь напряженно проходит в гостиную и скрещивает руки на груди. Хмурится.
— Папа хочет развод… — едва слышно говорю я и дрожащей ладонью вытираю слезы с щек, — он больше не любит меня…
Но, похоже, для Василисы это не новость. Она поджимает губы. Может, это шок?
— Лер, у меня другая женщина, — бьет наотмашь жестокими словами, — я больше не могу и не хочу терпеть тебя.
— Что?.. — я, не осознавая себя и своих движений, встаю с журнального столика. — Другая женщина…
Отступаю в сторону под новой волной паники и путаюсь в своих ногах. Жалко ойкаю и бухаюсь на диван с широко-раскрытыми глазами.
Мы с Яром со школы вместе.
С девятого класса.
С того самого, когда он отогнал от меня трех пьяных придурков, когда я возвращалась вечером с фортепиано.
Ну, как отогнал. Кому-то нос сбил в сторону, кому-то чуть глаз не выбил, а третьему сломал ногу под мигающим фонарем.
Я до сих пор помню его темную фигуру и как от него отползает стонущая и мычащая пьянь, у которой были на одинокую меня отвратительные планы.
— Теперь одна не будешь ходить, — Яр тогда грубо взял меня под руку и потащил за собой.
Он и тогда был выше сверстников. Крупнее. Молодой огр среди худых, угловатых подростков.
Его все боялись, а я, открыв рот, смотрела на него. Большой, сильный и не боится пьяных мужиков.
Готов выйти против толпы, и в его ладони моя ладонь была маленькой, будто игрушечной.
Был моим, а теперь… теперь другая в его мыслях, а я… я надоела, и от меня тошнит.
— Ты лжешь, — дрожащим голосом говорю я. — Нет у тебя другой… Ты не мог… Ты обещал любить только меня… Только меня.
Я была его куколкой. Его ангелочком. Его малышкой.
Такая любовь не проходит. Не исчезает. Не испаряется. Огры влюбляются раз и навсегда.
Так говорят сказки. Неужели лгут?
Мои плечи сильно дергаются в отчаянном всхлипе, и прикрываю пальцами губы, которые в отчаянии кривятся.
Я закричу.
В мою грудь будто вогнали несколько холодных стальных прутов. С трудом могу выдохнуть.
Я умираю.
Удары сердца отдаются в висках пульсацией боли, а желудок разъедает кислота и поднимается к глотке.
Я где-то на грани реальности и кошмаров. Меня покачивает в сторону, и я издаю низкий клекот женской скорби над жизнью и наивностью.
— Господи, Лера, да сопли ты уже свои подбери! — раздраженно гаркает на меня Ярослав.
Даже пол вибрирует от его приказа. Сердце сжимается.
— У тебя другая женщина… — сипло отзываюсь я и закрываю лицо руками, забиваясь в бессилии в угол дивана.
— Да, любимая женщина, — четко проговаривает.
— А я? — мои ладони соскальзывают с мокрого от слез лица.
— А ты, — презрительно отрезает, — привычка, от которой пора отказаться.
Я ищу загнанным взглядом поддержку у дочери, которая в ответ лишь пожимает плечами:
— Вот теперь и ты знаешь, кем ты стала для отца за все эти годы.
— Что?
Моя дочь не удивлена заявлением отца, который выходит из гостиной и недовольно кидает:
— Успокой свою мать. Сейчас она не готова к разговору. Будет истерить и нервы мотать.
— Кто она?! — взвизгиваю я.
Да какая разница кто.
Наверное, он, как и другие мужики в его возрасте, повелся на молодость и свежесть.
Сколько историй о таких, как я? Многие мужья без сожалений уходят от пятидесятилетних жен, и каждый говорит, что любовь умерла.
Уходят, вновь женятся и живут счастливо, пока их жены остаются в климаксе и одиночестве, ведь спрос на теток, которые могут вернуть упругость сиськам лишь через импланты, низкий.
Как же это несправедливо.
Наши с Ярославом полтинники на разных полюсах.
— Яр! — я поднимаюсь на нетвердые ноги и делаю несколько шагов вперед, как живой мертвец. — Кто она?!
— Мам, — Вася преграждает мне дорогу, пытается вернуть обратно на диван, — тише, мам. Тебе, правда, надо успокоиться.
Я отталкиваю ее с криками, бросаюсь к дверям гостиной, но колени подкашиваются, и я со всхлипами оседаю на плотный ковер.
Выходит, что в последнее время он возвращался в плохом настроении не из-за сложностей в бизнесе, а из-за меня?
Он просто не хотел возвращаться ко мне.
Не хотел видеть меня.
Слышать мой голос.
Терпеть мое общество рядом.
— Мам, прекрати, — Вася поднимает меня ноги и отводит к дивану, — чего ты хочешь добиться от отца слезами?
Она аккуратно приглаживает мои волосы, и ее движения я ощущаю, как удары по голове.
Когда ее ладонь касается макушки, то я вздрагиваю.
— Сейчас с отцом тебе надо вести спокойно и сдержанно. Неужели ты этого не понимаешь?
В замешательстве вглядываюсь в глаза Васи. Они у нее от отца: такие же темно-карие, почти черные, а над ними — густые брови, которые каждые две недели она корректирует у мастера.
— Ты знала?
— Мам, не включай дурочку хотя бы передо мной, — она сердито усмехается, — хочешь сказать, что ты сама ничего не подозревала? Правда?
— Не трогай меня, — яростно отмахиваюсь от ее рук и вскакиваю на ноги.
Меня опять пошатывает.
— Знаешь, мама, ты ведешь себя сейчас как подросток, — Вася цыкает. — В пятьдесят лет можно быть уже более трезвой и адекватной? Или ты все никак не хочешь взрослеть?
— Почему ты так со мной разговариваешь?
— Пытаюсь привести тебя в чувство! — повышает голос и резко поднимается на ноги. — Не понимаешь, что ли? Ты только хуже делаешь! Чего ты ждешь от отца сейчас? Он хочет развод, и мужики в такие моменты не будут терпеть все эти сопли-слезы!
— Ты на его стороне… — отступаю в шоке от дочери. — Ты все знала…
С раздраженным вздохом пропускает волосы сквозь пальцы и поднимает взгляд к потолку, намекая, что я утомила ее своей жалкой тупостью.
— Да, — она вновь пристально смотрит на меня. — Узнала около двух недель назад. Она ко всему прочему еще и забеременела. В сорок шесть лет. Прикинь?
Продолжение следует...
Все части:
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"После развода. Мы стали чужими в 50", Арина Арская ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.