Возвращение
Нижний Тагил встретил меня весенней прохладой и мелким дождем. Серое небо нависало над городом, словно отражая моё внутреннее состояние. Я стоял напротив своей многоэтажки, вглядываясь в окна на четвёртом этаже. В нашей — моей — квартире горел свет.
Двадцать один месяц. Почти два года меня не было рядом с семьей. Двадцать один месяц, которые стёрли меня из их жизни.
Я потянулся к карману, где лежала помятая фотография — единственное, что осталось у меня от прошлой жизни. Наталья и двенадцатилетний Вадим улыбались на фоне новогодней ёлки. Снимок был сделан незадолго до моего отъезда на ту проклятую вахту.
В памяти всплыли обрывки воспоминаний: обвал на месторождении в Нефтеюганском районе, крики, темнота... Я помнил, как очнулся в охотничьей избушке где-то в глухих лесах под Пойковским — небольшим поселком недалеко от нашего месторождения. Николаич — старик-охотник, нашедший меня полуживого в лесу — выходил меня, хотя надежды было мало. Я бредил, не помнил даже своего имени.
При обвале я потерял всё — документы, телефон, даже часть памяти. Как мне позже рассказал Николаич, он нашел меня случайно во время охоты — измученного, с травмой головы, в полубессознательном состоянии. Видимо, после обвала я каким-то чудом выбрался и, дезориентированный, брел через тайгу, пока не упал без сил.
"Думал, не выживешь," — говорил он, покуривая самокрутку и прищуривая светло-серые, выгоревшие на солнце глаза. "Три дня в горячке метался, бредил. Я уж и крест сколотил на всякий случай. У меня так заведено — если кто в тайге помирает, положено по-человечески проводить. Пятерых уже похоронил за свою жизнь — заблудившихся, замёрзших. Всё честь по чести — и могила, и крест, и слова нужные. А ты, вишь, выкарабкался. Знать, не время было."
Николаичу — Степану Николаевичу Коршунову — было под семьдесят. Коренастый, жилистый, с густой седой бородой, он большую часть жизни провёл в тайге. Его огрубевшие от постоянной работы руки были покрыты мозолями и шрамами, кожа потрескалась и задубела, словно древесная кора. Крепкие узловатые пальцы говорили о долгих годах тяжелого физического труда и выживания в суровых условиях.
"Чего там среди людей делать? — говорил он, когда я спрашивал, почему он выбрал такую жизнь. — Только нервы портить. А тут тихо, спокойно. Зверьё не предаст, не обманет."
Первые месяцы я был слаб как ребёнок. При обвале пострадала не только голова — левую ногу придавило камнем, и хотя кости остались целы, мышцы и связки были сильно повреждены. Как я сумел после этого пройти несколько километров по тайге — загадка для нас обоих. Видимо, сработал инстинкт выживания.
Николаич выхаживал меня травяными отварами, растирал настойками, которые сам готовил. Когда воспаление спало и я смог снова опираться на больную ногу, он помогал мне восстанавливать способность ходить — терпеливо, без лишних слов, но с какой-то суровой заботой. Сделал мне крепкий посох из лиственницы, придерживал под руку на особо трудных участках. К весне я уже мог самостоятельно добраться до ручья и обратно, хотя всё ещё прихрамывал.
"Ты мне как сын," — сказал он однажды, когда мы сидели у печки зимним вечером. "У меня тоже был сын, да погиб. Двадцать лет уже как..."
Постепенно я окреп достаточно, чтобы помогать по хозяйству. Николаич учил меня всему: как ставить силки на зайца, как выслеживать лося, как разделывать тушу, как отличать съедобные грибы от ядовитых. Он был строгим учителем — мог отругать за ошибку крепким словцом, но никогда не повышал голос и не терял терпения.
В долгие зимние вечера при свете керосиновой лампы он рассказывал мне истории из своей жизни — о службе в армии на Дальнем Востоке, о работе на лесоповале, о встречах с медведями и даже о женщине, которую когда-то любил, но так и не решился связать с ней жизнь.
"Думал, успею ещё. А потом она замуж вышла, детей родила. А я вот так и остался..." — говорил он, глядя в огонь и поглаживая бороду.
Память возвращается
К тому времени, когда в очередной раз пришла весна, обрывки моей памяти начали складываться в единую картину. Имя, лица близких, детали прошлой жизни — всё это возвращалось вспышками, словно кто-то включал и выключал проектор в моей голове.
"Я Сергей. Сергей Маринин," — сказал я однажды утром, когда мы с Николаичем завтракали кашей с сушёной брусникой.
Старик даже ложку отложил, внимательно посмотрел на меня.
"Ну вот и хорошо. Вспоминать начал значит. Дальше больше пойдёт."
В ту ночь я не сомкнул глаз. Память возвращалась болезненными толчками — имена, лица, голоса. Я вспомнил нашу квартиру в Нижнем Тагиле, кухню с жёлтыми занавесками, которые Наталья повесила прошлой весной. Вспомнил, как Вадим учился кататься на велосипеде, как я держал его за сиденье, а потом отпустил, и он проехал целых десять метров самостоятельно, прежде чем свалиться в кусты.
"Наташа думает, что я погиб," — произнёс я на следующее утро, глядя в окно.
"Скорее всего," — кивнул Николаич, набивая трубку. — "Когда авария случилась, тебя, видать, искали, да не нашли. Ты ж в другую сторону пошёл, в бреду был. Они в радиусе ближнем искали, а ты далеко забрёл."
Самое страшное в потере — не исчезновение человека, а исчезновение надежды на его возвращение.
"Я должен вернуться."
Николаич долго смотрел на меня, затем кивнул:
"Понимаю. Только как? Без документов-то? Да и кто ты теперь — мертвец по бумагам, поди."
"Не знаю... но должен попробовать."
В тот вечер мы долго говорили. Николаич курил больше обычного, а я всё ходил по избушке, не находя себе места. Старик предложил разумный план: сначала добраться до Пойковского, затем сходить в полицию, объяснить ситуацию. Без документов будут проблемы, но, возможно, сумеют связаться с моей семьёй, установить личность.
"У меня друг есть в поселке, Михаил Петрович, егерем работает. Отвезёт тебя в райцентр. А там уж сам. Только..." — он прервался, покачав головой.
"Что?"
"Подумай хорошенько. Два года прошло. Жизнь не стоит на месте. Готов ли ты к тому, что там увидишь?"
Его слова задели что-то глубоко внутри меня. Готов ли я? Что если...
Путь домой
Дорога домой заняла почти месяц. Егерь Михаил Петрович, грузный мужчина с пышными рыжими усами, действительно помог — отвёз в Пойковский на своем стареньком УАЗике. В полиции история о пропавшем вахтовике, чудом выжившем после аварии, вызвала немало удивления.
"Маринин Сергей Викторович? — переспросил седой майор, тщательно записывая мои показания. — На тебя в базе 'погиб при исполнении служебных обязанностей' стоит. Ну и дела..."
Восстановление личности потребовало времени. Допросы, экспертизы, запросы в Нижний Тагил. Всё это время я жил в крошечной комнатушке при лесничестве, куда меня пристроил Михаил Петрович. Работал разнорабочим — колол дрова, чинил крышу, помогал с техникой.
"Ты не переживай," — говорил Петрович, видя моё нетерпение. — "Раз ты есть, значит тебя восстановят. Главное — чтобы твои там не растерялись, когда узнают."
Вопрос, который мучил меня: стоит ли предупредить Наташу? Позвонить? Но как? Сказать: "Привет, это я, твой погибший муж"? Я решил, что лучше официальным путём — через полицию. Так надёжнее.
Когда все формальности были улажены и мне выдали временные документы, я отправился в Нижний Тагил. Петрович довёз меня до станции, крепко обнял на прощание:
"Удачи тебе, Серёга. И если что... возвращайся. Места у нас хорошие, работа найдётся."
В поезде я почти не спал, глядя в окно на проносящиеся мимо бескрайние просторы. Что ждёт меня дома? Узнает ли меня сын? Я так изменился — осунулся, постарел, седина появилась на висках. В отражении в стекле я видел незнакомца с уставшими глазами.
"Вы уведомили?" — спросил я у женщины-полицейской, которая сопровождала меня от вокзала до дома.
"Вашу жену? Да, позвонили сегодня утром."
"И что она сказала?"
Женщина пожала плечами: "Я не знаю деталей. Разговаривал начальник отдела."
И вот теперь я стоял перед своим домом, ощущая, как дрожат колени. Дождь усилился, но я не замечал его. Всё, о чём я мог думать — что будет, когда я поднимусь на четвёртый этаж и позвоню в дверь.
----------------------------------------------------------------------------------------
💔 Что увидит Игорь, когда дверь откроется?
👀 Ждала ли Наталья всё это время?
🕰 А что, если жизнь шла дальше… и его место занято?
Во второй части — напряжённая встреча, обнажённые чувства,
и правда, к которой он не был готов.
🔜 Не пропустите — совсем скоро!
Подписывайтесь, чтобы узнать, что скрывается за дверью №42.
#Возвращение #ИсторияВыживания #ТайгаПамятьЛюбовь
Если вам понравилось и вы ждете продолжения этой непростой истории во второй части рассказа, обязательно жмите на палец вверх и поделитесь в соцсетях с помощью стрелки. С уважением, @Алекс Котов.