Никогда не забудет, как тетка Татьяна шумела: "Усмири свою гордыню! Не спорь с братьями!" Так она и не спорила, Господь тому свидетель. Когда Федор царствовал вообще в дела государственные не вмешивалась, хотя он любил с ней советоваться. Хороший мог правитель бы получиться, имел стержень в душе. Если бы не смерть ранняя, много бы хорошего для царства совершил. Жаль, рано ушел и наследников не оставил…
Грех большой, но ей почему-то все время думается, именно дядька молодой царицы Артамон Матвеев во всех семейный бедах виноват. Как не пытается от этой мысли уйти, все равно не получается. Вновь и вновь возвращается, копается и постоянно одним вопросом задается. Уж и на исповеди каялась, и слово себе давала забыть обо всем, никак не выходило. Это уже стало на паранойю похожей. Впрочем, от постоянного одиночества это не удивительно.
Однако даже если убрать в сторону беды романовские, скольких неугодных ему людей, прикрываясь борьбой за новую веру, загубил! По сей день шепчут: с его подачи Ванечку Морозова со свету сжили. Богатства рода нищете этой покоя не давали.
Всю жизнь будет помнить, как с какой жадностью Наталья Кирилловна на конфискованные драгоценности боярыни смотрела.
— Эх, дорогая тетушка Феодосия, тетушка Феодосия… — прошептала одними губами, дабы чужие уши не услышали, — съели тебя злые вороги и не подавились. По чести будет сказано, во многом и ты сама виновата, проявив ненужное упорство, да что уж теперь говорить...
Просто удивительно, но царь-батюшка очень любил Артамона Матвеева и во всем доверял. Красноречивым свидетельством тому служат строки из письма Алексея Михайловича: «Приезжай скорее, мои дети осиротели без тебя, мне не с кем посоветоваться».
Лично сама она не стала бы так смело утверждать. Царевичи ему не доверяли. Федор едва возможность представилась и вовсе выслал подальше, дабы интриг не вел и людей не стравливал, возомнив себя великим политиком... Впрочем, что с батюшки взять, тут затворница глубоко вздохнула. В последние годы он словно опоенный молодой женой был. Вокруг ничего не видел и не слышал. Только ею дышал и ей радовался. Жаль, не долго Натальюшкой любоваться пришлось. Он и раньше на здоровье жаловался, а тут вовсе занемог.
А уж как умирал страшно… Перед смертью тело язвами покрылось, из которых смрадный гной шел да жуткие зловония исходили. Как их лекари не перевязывали, какими душистыми травами не посыпали да ароматами не окуривали, ничего дурной запах перебить не могло. Даже когда хоронили, с трудом вонь, от его тела исходящую вынести можно было.
Никогда не забудет лица мачехи в день похорон. Она даже не пыталась скрыть своей радости, хотя платочек к глазам прижимала и выла на все голоса. На ее месте лучше было бы сразу самой в монастырь уйти, всем бы тогда спокойнее стало. Так нет же, вместо того, чтобы постриг принять или просто сидеть рот прикрыв, языком направо и налево трепала, что только ее сыну трон полагается… Кто же спорить-то будет? Другой вопрос, кто за этим троном стоять станет...
Публикация по теме: Софья-Сусанна, часть 41
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке