Маргарита Борисова - о непостоянстве любви и о том, что за этой самой любовью можно даже три раза подряд сходить в булочную.
О вкусах не спорят: кто-то любит булки, кто-то пирожные, кто-то печенье и вафли, а я, например, сейчас люблю сушки. Простые сушки, даже не ванильные. Если покупаю, то уговариваю себя съесть только две. Не уговорила, съедаю штук шесть и размышляю над седьмой.
Но в детстве было иначе - я любила булки. Может, тогда они были вкуснее? Аппетит у меня тогда был отвратительный, я все ела плохо, а булки - хорошо. Все хотели видеть крепкой и краснощекой, а я была худой, маленькой и бледной.
Бабушка спрашивала:
- В чем душа у нее держится?
Я тогда со страхом думала: в чем у меня держится душа? Были бы плечи пошире, может, душе было бы легче за них держаться?
Какой-то туберкулезный тип
Папа говорил:
-Мало того, что худая и маленькая, так еще какой-то «туберкулезный тип».
Смотрю в зеркало. Глаза большие, ресницы длинные, а под глазами - голубые круги. Ну не знаю. У нас был один сосед, про которого все говорили, что он болел туберкулезом. Выглядел он по-другому - лицо красное, совсем без ресниц, много курил и плевался. Я совсем на него не похожа.
Мама ничего такого не говорила. Наоборот, она считала, что «были бы кости, а мясо нарастет», и предлагала мне сбегать в булочную за хлебом - хлеб-то я ела хорошо, хоть каждый день ходи. Для покупок мне давали сетчатую капроновую сумку с пластмассовыми ручками, ее можно повесить на локоть, и руки свободны. Туда я положу купленные батон и половинку черного. Но еще мама давала мне деньги на булку.
Любимая калорийка и не только
Я всегда покупала калорийную за десять копеек. И принималась за нее сразу, только выйдя из булочной. Булку я ела весьма своеобразно. Сначала съедала выпирающий запеченный изюм, потом орехи, затем объедала всю булку по окружности. Когда доходила до дома, в моей руке оставался маленький кусочек мякиша.
Еще хлебное:
Только прихожу во двор со своими покупками, сразу встречаю свою лучшую подружку Аньку, а ей, оказывается, тоже нужно за хлебом! Я, не заходя домой, с сеткой и покупками, отправляюсь снова в булочную, теперь с подругой. Ей тоже дали деньги на булку. Снова куплен батон и половинка черного и еще на пятачок кусочек черного - для Анькиной бабушки. Она питается отдельно от семьи сына, и ей нужна четвертинка буханки. Меня всегда так расстраивал этот маленький кусочек хлеба, было очень жалко Анькину бабушку. Если бы она была моей бабушкой, я бы ей покупала целую буханку. Теперь - "десерт". У моей подруги другой вкус, она обожает свердловскую булочку.
Мы едим ее вместе. Я - за компанию, без особого удовольствия. Да и что в ней хорошего? Обсыпка какая-то странная. Разве что хрустящая запеченная корочка, которую можно отламывать треугольником.
Моя грозная добрая мама
Почти дошли до дома, но тут встречаем еще одну подружку. Марианна живет на четвертом этаже и играет на фортепиано. Мы с ней дружим, только если ругаемся между собой. Марианне лень идти одной за хлебом, и она предлагает сходить вместе, говорит, что ей дали деньги на булку. Ну как бросить подругу? Иду в булочную в третий раз. Марианка покупает батон, половинку бородинского, а булку - московскую. У нее такой аппетитный, блестящий вид и столько сахара в сердечке! Так и быть, откушу пару раз.
Когда мы наконец приходим в наш двор, там стоит, имея очень грозный вид, моя добрая мама. Она тащит меня за руку домой и говорит; что у меня батон уже серый от пыли и меня только за смертью посылать. Вот мы и дома. Ужинать мне не хочется, я только попью чаю с лимоном и сахаром. Я сижу с чашкой и разглядываю в мамином настольном зеркале свои серые глаза с длинными ресницами и думаю, что этот «туберкулезный тип», в общем-то, выглядит неплохо.