— Мама, ты только не волнуйся, — Лена говорила быстро и взволнованно. — Но, кажется, я видела тётю Ларису в ювелирном на Петровке. Она примеряла кольца... и не одна.
Вера сжала телефон. Дочь позвонила через час после того злополучного разговора в кофейне.
— И с кем же? — спросила она, уже зная ответ.
— С дедушкой, — голос Лены дрогнул. — Мам, что происходит? Почему они были вместе? И почему дедушка...
— Потому что они собираются пожениться, — слова царапали горло. — Тётя Лариса только что сообщила мне эту новость.
Начало рассказа можно прочитать здесь:
В трубке повисла тишина.
— Но как... — Лена запнулась. — Мам, прости, но это же тётя Лара! Твоя лучшая подруга, моя крёстная... И бабушка... год ещё не прошёл...
— Десять месяцев, — механически поправила Вера. — Десять месяцев и восемнадцать дней.
Вера вспомнила, как несколько месяцев назад Лариса вдруг начала меняться. Новые дорогие наряды — она, всегда предпочитавшая демократичные марки. Курсы английского — "хочу расширить кругозор". Абонемент в фитнес-клуб премиум-класса — "пора заняться собой". Тогда эти перемены казались естественными: кризис среднего возраста, желание что-то изменить в жизни...
— Мам, а помнишь, — вдруг сказала Лена, — как месяц назад тётя Лариса расспрашивала меня о наследственном праве? Я ещё удивилась — с чего вдруг такой интерес к моей специализации...
У Веры внутри что-то оборвалось. Лена, её девочка, на последнем курсе юрфака специализировалась как раз на наследственных делах.
— Что именно она спрашивала? — голос звучал хрипло.
— Про права супругов на наследство... Про сроки вступления в наследство после смерти... — Лена осеклась. — Мамочка, прости, я не хотела...
— Всё хорошо, солнышко. Спасибо, что рассказала.
Попрощавшись с дочерью, Вера достала старый фотоальбом. Вот они с Ларисой на первом курсе — худые, счастливые, в одинаковых самовязаных свитерах. Вот мамин день рождения — Лариса помогает накрывать на стол, смеётся чему-то. Вот крестины Леночки — подруга держит крошечный свёрток, сияя от гордости...
Телефон снова зазвонил. На экране высветилось: "Папа".
— Верочка, — голос отца звучал непривычно молодо, — нам нужно поговорить.
— Да, папа. Я как раз собиралась заехать.
Отцовская квартира встретила её запахом свежесваренного кофе и... женских духов. Раньше здесь пахло маминым травяным чаем и книгами. Вера сглотнула комок в горле.
— Лариса уже рассказала тебе? — отец суетился, расставляя чашки. Любимый мамин сервиз, который она берегла для особых случаев.
— Да.
— И что ты думаешь? — он впервые за разговор посмотрел ей в глаза.
— А что я должна думать, папа? — Вера присела на краешек стула. — Моя лучшая подруга тайно встречалась с моим отцом, пока я делилась с ней переживаниями о том, как ты справляешься с утратой.
— Не говори так, — он поморщился. — Ларочка... она вдохнула в меня новую жизнь. Ты же видишь, я снова начал выходить из дома, интересоваться работой...
"Ларочка". Мама никогда не называла Ларису "Ларочкой". Только "Лара" или "деточка".
— Папа, — Вера подбирала слова, — ты не находишь странным, что она вдруг воспылала чувствами к человеку, который годится ей в отцы? Именно сейчас, когда...
— Когда что? — он резко поставил чашку. — Когда я остался один? С квартирой в центре и пенсией профессора? Это ты хочешь сказать?
— Нет, я...
— Знаешь, — он вдруг ссутулился, — когда не стало мамы, я думал, что всё кончено. Сидел тут целыми днями, перебирал её вещи... А Лара... она просто приходила. Слушала мои рассказы о прошлом, расспрашивала о работе. Ей правда интересно! Представляешь, она даже прочла мою последнюю монографию о берестяных грамотах!
Вера представила, как Лариса, никогда не интересовавшаяся древнерусской литературой, читает научный труд. Наверное, с тем же выражением лица, с каким двадцать лет назад слушала рассуждения об Анне Ахматовой на их девичниках: вежливая улыбка, пустой взгляд...
Через неделю Вера снова пришла к отцу. И не узнала квартиру, где прошло её детство. В кабинете, где раньше стояли старинные книжные шкафы красного дерева, появилась модная светлая мебель из ИКЕИ. Мамины акварели на стенах сменились абстрактными постерами.
— Нравится? — Лариса выплыла из кухни в шелковом домашнем халате. — Михаил Степанович согласился, что дому нужно придать современный вид. Эти тяжелые шкафы создавали такую гнетущую атмосферу...
— Где папины книги? — только и смогла выдавить Вера.
— В коробках на антресолях, — беззаботно махнула рукой Лариса. — Зачем держать их все на виду? Только пыль собирают. Он же всё равно в основном читает с планшета теперь.
Вера похолодела. Отцовская библиотека, которую три поколения собирали по крупицам. Редкие издания, подписанные авторами фолианты, бесценные собрания сочинений...
— А чайный сервиз? — Вера заметила, что с серванта исчез мамин любимый сервиз, купленный ещё в шестидесятых.
— Ой, эта старомодная кузнецовская посуда? — Лариса поморщилась. — Я отнесла его в комиссионку. Купила вместо него современный, минималистичный. Из белого фарфора, представляешь?
В дверях появился отец. В новом светло-сером джемпере (раньше он признавал только твидовые пиджаки) и с модной стрижкой вместо привычной профессорской шевелюры он выглядел... чужим.
— Верочка! — он просиял. — А мы с Ларочкой как раз обсуждаем, как обновить гостиную. Может, присоединишься?
— Папа, можно тебя на минуту? — Вера потянула отца в кухню. — Наедине.
Лариса за их спинами демонстративно фыркнула, но удалилась в комнату.
— Что происходит? — Вера старалась говорить тихо. — Куда делась мамина библиотека искусствоведения? А бабушкин секретер?
— Ларочка права, — отец виновато развёл руками. — Нужно идти в ногу со временем. Эти старые вещи... они навевают грусть.
— Они часть нашей семейной истории! — Вера с трудом сдерживала слёзы. — Неужели ты не понимаешь, что она...
— Что я что? — Лариса возникла в дверях кухни. — Договаривай, Верочка. Что я делаю не так? Забочусь о твоём отце? Пытаюсь сделать его жизнь ярче?
— Ты стираешь память о маме! — не выдержала Вера. — Вещи, которые она любила, книги, которые собирала...
— Милый, — Лариса положила руку отцу на плечо. — Скажи дочери, что ты сам этого хотел. Что тебе тяжело жить среди вещей, напоминающих о прошлом.
Отец кивнул, не поднимая глаз:
— Лара права, девочка моя. Нужно двигаться дальше.
Вечером того же дня Вера встретилась с Ольгой Павловной, давней маминой подругой и коллегой отца по кафедре.
— Знаешь, — пожилая женщина качала головой, — на последнем заседании кафедры я его не узнала. Пришёл в каком-то молодёжном джемпере, начал рассказывать про онлайн-курсы, про модернизацию программы... А эта твоя... подруга сидела в коридоре, как школьница, ждала его после заседания. С термосом и бутербродами, представляешь?
— И что преподаватели?
— Молчат. Но ты бы видела их лица, когда она его чмокнула в щёку при всех... Особенно молодые преподавательницы, шушукались. Всё-таки он авторитет, светило науки. А тут такое...
Вера вспомнила, как в детстве родители водили её на кафедру. Чинные профессора в твидовых пиджаках, степенные разговоры о литературе, тихий скрип перьевых ручек... Что они думают теперь?
— А знаешь, что самое странное? — Ольга Павловна понизила голос. — Говорят, твоя Лариса интересовалась у секретаря условиями получения профессорской надбавки к пенсии. Мол, как супруга профессора...
— Ты не понимаешь, он совсем сдал, — Лариса говорила с плохо скрытым раздражением. — Вечно эти его профессора звонят, дёргают с какими-то научными вопросами. Какие статьи в его возрасте? Пора и отдохнуть.
Они сидели в той же кофейне на Чистых прудах. Вера настояла на встрече, решив поговорить начистоту.
— Лара, — она старалась держать себя в руках, — мой отец живёт наукой больше пятидесяти лет. Его статьи печатают ведущие журналы. К нему приезжают консультироваться из других стран...
— Вот именно! — перебила Лариса. — Всё, хватит. Пожил для науки, теперь пора пожить для себя. Для семьи.
"Для семьи." Это слово резануло слух.
— Кстати, о семье, — Лариса отпила кофе. — Я тут подумала... Эта квартира, она такая большая, столько воспоминаний... Может, стоит продать её? Купить что-нибудь поменьше, но современное, в новом доме. А разницу...
Вера поперхнулась:
— Что?!
— Ну а что такого? — Лариса пожала плечами. — Зачем вам с Леночкой эта старая квартира? Вы же живёте отдельно. А так продадим, всем хватит на новое жильё.
— Это квартира моего деда, — Вера чувствовала, как внутри закипает ярость. — Там библиотека трёх поколений филологов. Архив...
— Архив можно сдать в университет, — отмахнулась Лариса. — Зачем дома держать столько макулатуры? А книги... Сейчас всё есть в электронном виде.
Вера молча встала и вышла из кофейни. Весь разговор был настолько омерзителен, что хотелось немедленно принять душ. Она не успела дойти до метро, когда позвонила соседка отца, Анна Борисовна.
— Верочка, милая, — старушка говорила взволнованно. — Ты срочно приезжай. Тут какие-то грузчики начали выносить вещи из твоей квартиры. Я в окно видела — шкафы, книги... А твоя эта... новая мачеха ими командует.
Вера примчалась к дому за двадцать минут. У подъезда стоял грузовик, двое крепких мужчин заносили в него очередной книжный шкаф.
— Стойте! — она бросилась к ним. — Немедленно прекратите!
— Женщина, у нас заказ, — буркнул один из грузчиков. — Все документы в порядке.
В квартире творился хаос. Повсюду коробки, развороченная мебель. Лариса, в дорогом брючном костюме, руководила процессом:
— Вот этот секретер тоже на вынос. И картины снимайте все...
— А ну прекратите! — Вера схватила телефон. — Я вызываю полицию!
— А, Верочка! — Лариса даже не повернулась. — Можешь не трудиться. У меня есть доверенность от твоего отца. Он сам распорядился обновить обстановку.
— Где папа?
— В санатории. Я настояла, чтобы он отдохнул. А заодно и ремонт сделаем, — Лариса наконец обернулась с холодной улыбкой. — Сюрприз будет.
"Санаторий?" У отца через три дня должен быть доклад на международной конференции. Он готовился к нему полгода...
Вера набрала номер отца. Телефон был выключен. Следом набрала Лену.
— Мам, я уже еду, — дочь опередила её вопрос. — С участковым и представителем опеки. Я ещё кое-что нашла...
Через пятнадцать минут, которые показались вечностью, в квартиру вошли Лена, участковый и седая женщина с папкой документов.
— Добрый день, — Лена держалась удивительно спокойно. — Прошу всех оставаться на местах. Мама, мы нашли дедушку. Он не в санатории.
— Что? — Вера похолодела. — А где?
— В частной клинике "Светлый путь". Специализация — принудительное лечение от алкогольной и наркотической зависимости, — Лена достала бумаги. — Тётя Лара подписала договор вчера. Как доверенное лицо.
Вера пошатнулась. В глазах потемнело.
— Но папа никогда... он же капли в рот не брал...
— Именно, — Лена повернулась к Ларисе. — Зато в этой клинике есть отделение неврологии, где часто "лечат" состоятельных пожилых пациентов. После такого лечения они становятся очень сговорчивыми. Особенно в вопросах наследства.
Лариса побледнела:
— Это клевета! У меня есть доверенность...
— Которую вы получили обманным путём, — вмешалась женщина из опеки. — Михаил Степанович находился под воздействием сильных успокоительных, когда подписывал документы. Есть свидетельские показания его лечащего врача.
— А ещё у нас есть запись разговора с главврачом клиники, — добавила Лена. — Где вы обсуждаете схему "лечения" с последующим признанием пациента недееспособным. Очень интересная схема, знаете ли. И не первый случай.
Лариса рванулась к двери, но участковый преградил ей путь.
— Гражданка, пройдёмте для дачи показаний. У нас есть несколько вопросов о других ваших... пациентах.
Клиника "Светлый путь" располагалась в бывшем пансионате за городом. Ухоженная территория, вежливые охранники, респектабельная вывеска. Только колючая проволока по периметру забора намекала: отсюда не так просто выйти.
— Мы к Михаилу Степановичу Воронцову, — Лена протянула бумаги главврачу. — Вот постановление прокурора и предписание из опеки.
Главврач, холёный мужчина лет пятидесяти, побелел, увидев документы.
— Но у нас есть договор... доверенность...
— Которая уже аннулирована, — отрезала Лена. — Ведите нас к пациенту.
Отца они нашли в палате "повышенной комфортности". Он сидел в кресле у окна, безучастно глядя куда-то вдаль. На прикроватной тумбочке стояли нетронутые лекарства.
— Папа! — Вера бросилась к нему.
Он медленно повернул голову:
— Верочка? Как ты меня нашла?
— Лена помогла, — Вера опустилась перед ним на колени, вглядываясь в осунувшееся лицо. — Папочка, что они с тобой сделали?
— Я не понимаю... — он потёр виски. — Лара сказала, что мне нужно подлечить нервы. После конференции... Какой-то скандал с моим докладом...
— Не было никакого скандала, — Вера сжала его руку. — Конференция через три дня. Тебя специально сюда привезли, чтобы...
— Чтобы что? — он нахмурился, пытаясь сосредоточиться. — Где Лара?
— В полиции, — Лена подошла ближе. — Дедушка, это был план. Она хотела признать тебя недееспособным. Завладеть квартирой, счетами...
— Нет, — он помотал головой. — Нет, Лара любит меня. Она заботится...
— Вот заключение экспертизы, — Лена протянула бумаги. — Тебе кололи сильные транквилизаторы. А это, — она достала флешку, — аудиозапись разговора Ларисы с главврачом. О том, как сделать тебя "сговорчивым".
Отец долго вчитывался в документы. Его руки дрожали.
— Но почему? — наконец прошептал он. — Тридцать лет дружбы...
— Потому что она всегда этого хотела, — тихо сказала Вера. — Нашу жизнь. Наш достаток. Наше положение в обществе. Помнишь, как она говорила в институте: "Вот бы мне такую семью, как у тебя"? Она не шутила.
В палату вошёл следователь:
— Михаил Степанович, нам нужны ваши показания. Выяснились интересные подробности. Ваша... невеста уже проворачивала подобные схемы. Три года назад в Подмосковье. Одинокий профессор-искусствовед, влюбился, собирался жениться... Сейчас он в психиатрической лечебнице. А его квартира продана.
Отец закрыл лицо руками:
— Как я мог быть таким слепым? Ведь были же знаки... Новая одежда, разговоры о продаже квартиры, эти её расспросы о завещании...
— Ты просто хотел быть счастливым, — Вера обняла его за плечи. — После маминой смерти...
— Мама, — он вдруг встрепенулся. — Её сервиз! И книги! Лара всё вывезла...
— Мы успели, — успокоила его Лена. — Вещи не успели увезти. А те, что всё-таки вывезли раньше, найдём. У нас есть адреса комиссионок.
Суд состоялся через три месяца. Ларису судили не только за попытку мошенничества с квартирой Воронцовых. Всплыли и другие эпизоды: профессор-искусствовед из Подмосковья, заслуженный архитектор из Твери, одинокий доцент из Ярославля... У всех похожий сценарий: знакомство с пожилым интеллигентным мужчиной, ухаживания, попытка завладеть имуществом через признание недееспособным.
— Подсудимая, — судья изучала документы, — поясните суду: почему именно семья Воронцовых?
Лариса встала. В сером тюремном костюме, без макияжа и укладки она выглядела старше своих лет.
— Я всегда завидовала Вере, — её голос звучал глухо. — С первого курса. Профессорская дочка, умница, отличница. Квартира в центре, интеллигентные родители... А я? Нищая провинциалка, отец-алкоголик, мать-уборщица.
Она перевела взгляд на Веру:
— Знаешь, сколько раз я представляла себя на твоём месте? Когда твоя мама кормила меня пирожками, когда отец помогал с курсовыми... Я думала: вот она, настоящая жизнь. А мне достались съёмные углы и романы с женатыми...
— Но мы же были подругами, — Вера чувствовала, как по щекам текут слёзы. — Мы всё делили пополам...
— Делили? — Лариса горько усмехнулась. — Ты делилась объедками со своего барского стола. А я хотела всё. Твою жизнь, твою квартиру, твою семью.
— Вы забыли упомянуть ещё один эпизод, — вмешался прокурор. — В ходе расследования вскрылись новые обстоятельства смерти Тамары Сергеевны Воронцовой.
Лариса вздрогнула и побледнела.
— Суд приобщает к делу результаты повторной экспертизы, — прокурор поднял папку. — В сохранённых образцах крови Тамары Сергеевны обнаружены следы препарата, провоцирующего инсульт. В ходе обыска в квартире подсудимой найдены чеки из аптеки, подтверждающие регулярную покупку данного препарата в период, предшествующий смерти потерпевшей. Есть показания фармацевта.
— Нет... — прошептала Вера, вспоминая, как Лариса настойчиво поила маму какими-то травяными сборами "для профилактики". — Только не говори, что ты...
— А что такого? — вдруг огрызнулась Лариса. — Думаешь, приятно было тридцать лет быть вечной приживалкой? "Ларочка, выпей чаю", "Ларочка, возьми пирожок"... А сами смотрели свысока — нищая провинциалка, всем обязана их доброте...
Михаил Степанович застонал. Лена крепко сжала его руку.
Приговор был суровым: двенадцать лет колонии строгого режима. Когда Ларису уводили, она обернулась:
— Вера! Я правда любила тебя. По-своему...
Вера не ответила. Она думала о маме, о её последних днях. О том, как Лариса приходила каждый день, приносила какие-то травяные чаи, "для сердца"...
Дома их ждал сюрприз. В гостиной стоял накрытый стол, а из кухни доносился запах маминых пирожков.
— Я нашла рецепт в бабушкиной записной книжке, — Лена вышла в переднике, так похожая сейчас на бабушку. — Три раза пересолила, два раза пережгла... Но эти вроде получились.
Они сели за стол — втроём, как в детстве Веры. Михаил Степанович достал мамин сервиз, который удалось вернуть из комиссионки.
— Я понял одну вещь, — он разливал чай. — Нельзя предать память о любви ради иллюзии новой жизни. Тома... она всегда это знала.
— А я поняла, — тихо сказала Вера, — что иногда мы так боимся одиночества, что готовы поверить в любую ложь. Лишь бы не чувствовать пустоту.
— А я, — Лена положила на стол папку, — нашла мамины черновики. Она пишет книгу. О том, как важно беречь настоящее: настоящую любовь, настоящую дружбу, настоящую память.
Михаил Степанович взял дочь за руку:
— Прости меня. Я чуть не потерял самое дорогое, гоняясь за призраками.
За окном шелестела листва. В вазе стояли мамины любимые пионы. На стенах снова висели акварели, а в шкафах стройными рядами выстроились книги — наследие трёх поколений.
— Знаете, — Лена собирала со стола крошки, совсем как бабушка, — мне кажется, настоящая любовь – это не когда человек пытается изменить твою жизнь. Это когда бережно хранит то, что тебе дорого.
Вера смотрела на дочь, на отца, на любимые мамины чашки... Тридцать лет дружбы превратились в прах, но остались вещи куда более важные: память, верность, способность отличать настоящее от фальшивого.
А пирожки у Лены действительно получились – совсем как у бабушки. Только она забыла добавить ванилин. Но это ничего, у неё ещё всё впереди. Главное – помнить рецепт. Рецепт пирожков, рецепт любви, рецепт жизни...