Алина перебирала старые фотографии, когда наткнулась на ту самую жестяную банку из-под грузинского чая. Сердце ёкнуло — здесь хранились её сбережения на поездку в Тбилиси. Три года она складывала туда каждую свободную копейку, отказывая себе во всём. Дрожащими руками открыла крышку и застыла: банка была пуста.
— Где деньги, Виктор? — её голос эхом разнёсся по квартире. Она ворвалась в кухню, где муж работал за ноутбуком, сжимая пустую банку так, что костяшки пальцев побелели.
Виктор медленно поднял голову, и что-то в его взгляде — мимолётное, почти неуловимое — заставило её похолодеть. Виноватая тень скользнула по его лицу и тут же сменилась деланным недоумением.
— Какие деньги, дорогая?
— Не смей! — жестяная банка с оглушительным грохотом врезалась в стену, оставив на светлых обоях уродливую вмятину. — Не смей делать вид, что не понимаешь! Ты же знаешь, что это были за деньги! Три года... Три года я копила на эту поездку!
Виктор захлопнул ноутбук с такой силой, что Алина вздрогнула. Его лицо окаменело, а в глазах появился нехороший блеск:
— А, эти... — он поджал губы. — Я взял их в оборот. Не делай трагедию, через месяц верну в двойном размере.
— В оборот? — Алина подлетела к мужу, чувствуя, как внутри всё клокочет от ярости и боли. — Ты украл деньги, которые я откладывала, чтобы увидеть город, где выросли мои родители? Где они встретились? Где прошло их детство, прежде чем... — голос предательски сорвался.
— Украл? — Виктор резко встал, нависая над ней. — По-твоему, в семье может быть что-то украденным? Мы же муж и жена! Я увидел хорошую возможность приумножить капитал. Появился отличный проект с гарантированной прибылью...
— Пять лет, — прошептала Алина, отступая. — Пять лет прошло с той проклятой авиакатастрофы. Я не успела... — слёзы покатились по щекам. — Не успела съездить туда вместе с ними. Всё находила какие-то причины, откладывала, думала — времени полно. А потом этот чёртов рейс... — она судорожно вздохнула. — Ты же знаешь, что я даже на похороны не попала? Их тела так и не нашли. А теперь эта поездка — единственное, что у меня осталось. Возможность пройти по улицам, где они были счастливы, подышать тем же воздухом, постоять у дома, где они познакомились...
— Господи, прекрати этот театр! — Виктор раздражённо взъерошил волосы. — Ты говоришь так, будто я совершил какое-то преступление! Это просто деньги и просто город. Через месяц получишь в два раза больше и сможешь хоть всю Грузию объездить!
Алина смотрела на мужа, и ей казалось, что она видит его впервые. Этот холодный взгляд, презрительно поджатые губы, небрежный тон... Где тот заботливый мужчина, который пять лет назад держал её, рыдающую, когда пришло известие о крушении самолёта? Который обещал всегда быть рядом и поддерживать?
— Просто город? — она почувствовала, как внутри что-то обрывается. — Знаешь, я всегда подозревала, что ты не способен по-настоящему понять чужую боль. Но чтобы настолько... Ты же был на их поминках. Слышал все истории о том, как они выросли в Тбилиси, как познакомились у фонтана на площади Свободы, как папа делал маме предложение в старом винном погребе...
Она развернулась и быстро пошла в спальню, на ходу вытирая слёзы. Виктор последовал за ней:
— Куда ты собралась?
— К Марине, — Алина рывком выдвинула ящик комода, доставая необходимые вещи. — Переночую у неё.
— Да брось ты! — он схватил её за локоть. — Ты преувеличиваешь! Давай сядем и спокойно всё обсудим...
— Отпусти! — она вырвала руку с такой силой, что сама покачнулась. — Знаешь, что самое страшное? Ты даже не спросил. Просто залез в мою заначку и забрал. Как вор! Как будто имел право распоряжаться тем, что для меня свято. Тем, что связано с памятью о родителях!
Она торопливо побросала вещи в сумку, чувствуя, как дрожат руки. Виктор стоял в дверях, наблюдая за сборами с каким-то странным выражением лица:
— И долго ты собираешься дуться? День? Неделю?
Алина застегнула сумку и посмотрела ему в глаза:
— Знаешь, я вдруг поняла одну страшную вещь. Все эти годы я жила с человеком, который совершенно меня не знает. И даже не пытается узнать. Для которого мои чувства — это просто "театр", а память о родителях — пустой звук.
Она вышла из квартиры, с силой хлопнув дверью. В подъезде остановилась, прижалась спиной к холодной стене. Сердце колотилось как бешеное. В памяти вдруг всплыло, как отец говорил маме: "Знаешь, радость моя, главное в жизни — быть честным. С собой, с близкими, с миром. Без этого любовь превращается в пустышку".
***
Марина открыла дверь и ахнула:
— Боже, Алиночка! На тебе лица нет! — она втянула подругу в квартиру. — Что случилось?
Алина рухнула в кресло и разрыдалась, давясь словами. Сквозь слёзы она рассказала о случившемся.
— Нет, ты представляешь? — всхлипывала она. — Он даже не извинился! Как будто это в порядке вещей — взять чужие деньги без спроса! А эта фраза про "театр"... Будто я специально драматизирую!
Марина присела рядом, крепко обняла подругу за плечи. В её глазах мелькнуло что-то похожее на вину:
— Алин... А ты уверена, что он действительно вложил их в какой-то проект?
Алина замерла:
— О чём ты?
— Понимаешь... — Марина нервно заправила прядь волос за ухо. — Я не хотела говорить, думала, может, показалось... Но на прошлой неделе я видела Виктора в казино "Золотая подкова". Он был... скажем так, сильно навеселе и делал какие-то безумные ставки. Я специально прошла мимо несколько раз, чтобы убедиться, что не ошиблась.
— Что?! — Алина вскочила, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. — В казино? Нет, тут какая-то ошибка. Витя никогда... Он всегда говорил, что азартные игры — это для идиотов...
— Алиночка, — Марина осторожно взяла её за руку, усаживая обратно в кресло, — может, тебе стоит проверить его телефон? Или банковские выписки? Я знаю, это звучит ужасно, но...
— Ты с ума сошла! — возмутилась Алина, вырывая руку. — Я не собираюсь шпионить за собственным мужем! Это... это недостойно!
Но червячок сомнения уже начал грызть её сердце. В памяти всплыли странности последних месяцев: необъяснимые отлучки Виктора, звонки среди ночи, нервозность при разговорах о деньгах... Она списывала всё на стресс на работе, но теперь...
***
Следующие несколько дней превратились для Алины в настоящий кошмар. Она начала замечать то, что раньше отказывалась видеть: частые "деловые встречи" по вечерам, звонки с незнакомых номеров, запах алкоголя, который он пытался замаскировать жвачкой...
Каждый раз, заходя домой за вещами, пока Виктора не было, она боролась с искушением проверить его телефон или ноутбук. "Я не такая, — говорила она себе. — Я выше этого". Но однажды вечером, когда муж снова умчался на очередную "важную встречу", оставив ноутбук открытым, она не выдержала.
То, что она обнаружила, заставило её похолодеть: история браузера пестрела ссылками на сайты онлайн-казино, а в почте обнаружились письма от коллекторов с недвусмысленными угрозами. Суммы, мелькавшие в переписке, заставляли голову кружиться.
— Боже мой, — прошептала она, чувствуя подступающую панику, — во что же ты влип?
В этот момент входная дверь хлопнула. Алина едва успела захлопнуть ноутбук.
— А, ты дома, — Виктор выглядел дёрганым, его слегка пошатывало. От него разило спиртным. — Слушай, мне нужно ещё немного денег. У тебя же есть заначка на карточке?
— Что происходит, Витя? — тихо спросила Алина, вглядываясь в осунувшееся лицо мужа. — Куда ты дел мои деньги? Только честно.
— Я же сказал — в дело! — огрызнулся он, избегая её взгляда. — Чего ты прицепилась?
— В какое дело? — она сделала шаг к нему. — В казино "Золотая подкова"?
Виктор побелел. В его глазах мелькнул страх:
— Кто тебе сказал?
— Значит, правда... — Алина почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. — И давно ты...?
— Это не твоё дело! — заорал Виктор, и она отшатнулась — никогда раньше он не кричал на неё так. — Я всё контролирую! Ещё пара ставок, и я отыграюсь! Мне просто нужно немного времени и денег!
— Отыграешься? — Алина истерически рассмеялась. — На деньги, которые я копила на поездку к могилам родителей? И сколько ты уже "отыгрываешься"? Сколько успел спустить?
— Да какая разница?! — он схватил её за плечи, тряхнул. От него разило перегаром. — Ты что, не понимаешь? Мне нужны деньги! Срочно! У меня долги! Серьёзные люди...
— Пусти! — Алина вывернулась из его хватки, чувствуя, как на руках наливаются синяки. — Ты... ты чудовище. Мои родители были правы. Они с самого начала видели тебя насквозь, а я... я была слепой дурой!
Она выбежала из квартиры, захлёбываясь рыданиями. В ушах стучала кровь, а перед глазами стояло перекошенное лицо мужа. "Господи, — думала она, сбегая по лестнице, — как я могла быть такой слепой? Как не замечала, что живу с чужим человеком?"
***
Прошла неделя. Алина жила у Марины, игнорируя бесконечные звонки мужа. Подруга настаивала на разводе, но она не могла решиться. Всё-таки десять лет брака — это не шутка. И где-то в глубине души теплилась надежда, что всё это — страшный сон, что можно проснуться и вернуться в тот момент, когда они были счастливы.
А потом случилось то, чего она совсем не ожидала.
Раздался звонок в дверь. На пороге стоял Виктор — небритый, осунувшийся, с каким-то лихорадочным блеском в глазах. Под глазами залегли тёмные круги, а некогда идеально отглаженная рубашка была измята и заляпана.
— Алина, — хрипло сказал он, и она поразилась, как изменился его голос, — прости меня. Я... я всё исправил.
Его руки дрожали, когда он протягивал ей конверт. Внутри лежали деньги — ровно та сумма, которую он взял, плюс немного сверху. Купюры были разными, некоторые потрёпанные, будто их собирали по всему городу.
— Как? — только и смогла выдавить она, чувствуя, как к горлу подступает ком.
— Продал машину, — он криво усмехнулся, и в этой усмешке была такая боль, что у Алины защемило сердце. — И обручальное кольцо. И часы, которые отец подарил на выпускной... — он провёл рукой по небритой щеке. — Знаешь, когда ты ушла... когда я остался один в той пустой квартире... Я вдруг понял, какое чудовище. Ты права — я предал не только тебя. Я предал память твоих родителей.
Он замолчал, тяжело дыша, словно каждое слово давалось ему с трудом.
— Помнишь тот день, когда пришло известие об авиакатастрофе? — продолжил он тише. — Ты рыдала у меня на плече, а я обещал, что никогда не дам тебе почувствовать себя одинокой. Что заменю тебе семью. А вместо этого... — он горько усмехнулся. — Вместо этого я стал тем, кто причинил тебе боль.
Алина молча смотрела на конверт в своих руках. Пальцы подрагивали.
— Я записался к психотерапевту, — голос Виктора стал твёрже. — Хожу на группы анонимных игроманов. Уже две недели не прикасался к картам и не заходил в казино. Это тяжело, чертовски тяжело... Но я должен справиться. Ради тебя. Ради нас.
Он достал из кармана смятый листок:
— Вот, — протянул ей. — Это расписка. Я признаю, что должен тебе эту сумму. И обязуюсь выплатить всё до копейки, если... если эти деньги окажутся не чистыми.
— Что значит "не чистыми"? — Алина почувствовала, как холодок пробежал по спине.
Виктор опустил глаза:
— Я занял часть у людей... Нехороших людей. Под большие проценты. Но клянусь, я верну им всё! Устроился на вторую работу, буду разносить пиццу по вечерам. Только... — его голос дрогнул, — только не хочу, чтобы ты откладывала поездку. Они согласились подождать, а ты... Ты должна осуществить свою мечту. Съездить туда, где выросли твои родители.
Алина смотрела на мужа, и ей казалось, что она видит его настоящего — сломленного, кающегося, но пытающегося встать на ноги. В его взгляде читались боль, раскаяние и... надежда.
— Я не прошу прощения, — продолжал он. — Я знаю, что не заслуживаю его. Просто хочу, чтобы ты поехала. Прошла по тем улицам, подышала тем воздухом... Может быть... может быть, когда вернёшься, мы сможем поговорить? Я буду ждать. Сколько потребуется.
Алина почувствовала, как по щеке катится слеза:
— Витя... Эти люди, у которых ты занял... Они опасны?
Он отвёл взгляд:
— Я справлюсь. Главное — ты.
— Нет, — она покачала головой. — Главное — мы. Ты помнишь, что папа всегда говорил? "В семье не бывает чужих проблем".
— Алина, не надо... — он попятился. — Я не хочу впутывать тебя в это.
— Поздно, — она через силу улыбнулась. — Ты уже впутал, когда женился на мне. "В горе и в радости", помнишь?
Виктор смотрел на неё со смесью надежды и страха:
— Ты... ты правда готова дать мне ещё один шанс?
— При одном условии, — она расправила плечи. — Мы справимся с этим вместе. Никакого вранья, никаких недомолвок. И ты продолжишь лечение. А деньги... — она посмотрела на конверт. — Мы вернём их этим людям. Немедленно. А потом начнём копить заново. Вместе.
— Но твоя поездка...
— Подождёт, — она вздохнула. — Знаешь, я вдруг поняла: родители гордились бы таким решением. Они всегда говорили, что нет ничего важнее семьи. А семья — это когда вместе и в горе, и в радости.
Виктор шагнул к ней, и она увидела в его глазах слёзы:
— Я не заслуживаю тебя.
— Заслуживаешь, — она взяла его за руку. — Но тебе придётся очень постараться, чтобы доказать это.
***
Шесть месяцев спустя Алина стояла на улице старого Тбилиси, сжимая в руках потрёпанную фотографию. На ней её родители, совсем молодые, смеялись на фоне этого самого дома. Рядом стоял Виктор — похудевший, но с ясным взглядом.
— Я здесь, мама, папа, — прошептала она. — Мы здесь.
Виктор обнял её за плечи:
— Двести дней без игры. И знаешь что? Глядя на этот город, на эти улицы... Я наконец-то понимаю, почему для тебя это было так важно.
Алина прижалась к мужу:
— Иногда нужно что-то потерять, чтобы понять его истинную ценность.
— И иногда, — добавил он тихо, — нужно упасть на самое дно, чтобы найти в себе силы подняться.
Они стояли, обнявшись, на старой тбилисской улочке, и тёплый весенний ветер играл их волосами. Где-то в вышине, Алина была уверена, родители улыбались, глядя на них. Ведь иногда крушение одной мечты может привести к рождению новой — более глубокой и настоящей. Мечты о том, что даже самые страшные испытания можно пережить, если рядом тот, кто готов пройти их вместе с тобой.