Я немедленно бросаюсь вперед, пролетаю мимо очередных коробок, через очередные двери. Останавливаюсь, напрягая слух. Эхо в помещении усиливает звуки.
Дыхание. Тяжелое, затрудненное.
Нет, я не могу ошибаться. И это не могло мне просто почудиться. Чем ближе я подхожу, тем отчетливее я его слышу. Это Адам. Это должен быть он.
Я понимаю, что меня может ждать засада. Что солдаты могли остаться рядом с Адамом, поэтому я крепче сжимаю свой пистолет. Пистолет Уорнера. Я не ставила его на предохранитель снова. По правде говоря, я понятия не имею, как это делается. Я даже не уверена, что он выстрелит снова, если я еще раз нажму на спусковой крючок. Но этого будет достаточно, если я смогу хотя бы напугать противников, выиграть секунду времени.
Все мое тело готово к нападению, палец дрожит у спускового крючка. И я вспоминаю, как уверенно стреляла несколько минут назад. Мне приходится подавить приступ тошноты, сейчас мне нужно сосредоточиться на Адаме. И, если понадобится, остановить людей, которые могут ему угрожать. Даже если мне придется еще кого-то застрелить. Эти люди заслужили все это. Они заслужили даже худшего.
Еще несколько шагов, поворот.
Я замираю на месте, когда вижу Адама.
Эта картина настолько ужасна, что мне кажется, ее мог создать только какой-то психопат, видящий красоту в страданиях и боли.
Знакомый почерк.
Адам подвешен за связанные запястья. Его торс обнаженный, окровавленный, покрытый гематомами и ссадинами. Его голова наклонена, шея ее совсем не держит. Левая нога залита кровью, но я вижу жгут, затянутый вокруг бедра. Кажется, они пытались продлить его страдания. Я понимаю, что он уже достаточно долго висит вот так, и удивляюсь тому, что он не вывихнул плечи. Видимо, он все еще пытается бороться.
Под потолком этого помещения есть небольшие окна, и хотя на улице уже темнеет, я четко могу различить фигуру Адама. Мне также удается увидеть и куда ведет веревка, обмотанная вокруг его запястий. Она прикреплена к какому-то металлическому стержню, проходящему по потолку. Я присматриваюсь повнимательнее и понимаю, что стержень - это часть конвейерной ленты.
Только сейчас я понимаю, что нахожусь на скотобойне.
И Адам, словно туша животного, подвешен на конвейерной ленте.
Я не знаю, что он планировал сделать с Адамом. Я понятия не имею. Собирались ли они позволить ему медленно истечь кровью? Хотел ли Уорнер вернуться сюда, когда закончил бы со мной? Собирался ли он как-то применять все эти жуткие приспособления, которые есть в этом здании? Я не должна думать об этом прямо сейчас.
Хотя видно плохо, даже так очевидно, насколько Адам бледен. И это не может быть хорошим знаком, это значит, что у меня очень мало времени.
Сейчас не время для предположений, страхов, слез или истерик. Я должна действовать. И я это делаю, как и всегда в критических ситуациях. Может, Уорнер не так уж и ошибался во мне, когда говорил, что я умею брать ситуацию под контроль. Потому что сейчас моя голова холодная. Я не предаюсь страданиям, а ищу решения. Страдать можно будет и позже.
Мне нужно как-то снять Адама, но я понятия не имею, как сделать это, не навредив ему. Если я просто перережу веревку, он упадет, потому что моих сил не хватит, чтобы его удержать. Но я не уверена, что его можно подвергать удару, учитывая его состояние. Но я не могу и позволять ему и дальше оставаться подвешенным.
Еще одна проблема в том, что трос очень толстый, а у меня нет ничего, чем я могла бы его перерезать. И я не уверена, что смогу найти что-то вокруг себя.
Я не думаю, что меня поджидают солдаты. Этот страх уже давно улегся. Потому что, если бы они были здесь, они бы давно показались. Я не представляю столь большой угрозы для людей с оружием, и Уорнер вряд ли отдавал им приказ играть со мной. Он собирался играть со мной сам. Однако это означает, что они могут вернуться сюда в любой момент, и это еще одна причина для меня поторопиться снять Адама.
Я решаю, что в первую очередь мне нужно проверить, в каком Адам состоянии. Понять, в сознании ли он, может ли он сам предпринять какие-то меры. Если бы он смог удержаться на ногах хотя бы несколько мгновений, все могло бы быть гораздо проще.
Я быстро забираюсь на ленту конвейера и подхожу к Адаму. Он ужасно изуродован, и я осматриваю его раны глазами. Но это не особо калечит или пугает меня. Мои эмоции по-прежнему отключены. И все же я боюсь прикасаться к нему. Потому что я слишком боюсь, что наврежу ему, усугублю ситуацию.
- Адам? - Шепчу я, надеясь получить от него какую-нибудь реакцию.
Адам медленно пытается поднять голову.
- Адам…
Моя рука тянется к нему, но он успевает поднять голову до того, как я прикоснусь к нему. Его взгляд слегка расфокусирован, и ему требуется несколько секунд, чтобы увидеть меня. Его лицо, на удивление, почти не пострадало. Есть лишь несколько незначительных порезов и синяков. Это очевидно, что они больше сосредоточились на его теле. Не то чтобы это имело для меня большое значение. Я лишь надеюсь, что у него нет сотрясения мозга или другой травмы головы.
- Джульетта?
Волна тепла, нежности и любви окатывает меня. Он в сознании, он узнает меня. И я так безумно его люблю. Я так счастлива, что он в порядке, хотя и понимаю, что это может быстро измениться. Но важно, что я нашла его живым, и у нас по-прежнему есть шанс.
Вся ситуация начинает играть совершенно новыми красками. Мир резко делится на черное и белое. И я ненавижу всех, кто причастен к тому, что сейчас происходит. Я слишком долго пыталась разглядеть оттенки, и в конечном итоге потеряла из виду границу. Она размылась, исчезла. Но больше я не позволю этому случится. На войне есть только две стороны, и сейчас я точно знаю, что нам объявили войну. Жестокую, беспощадную, отвратительную войну. Мы не просили их об этом. Мы не сделали ничего, чтобы заслужить этого. Но теперь уже слишком поздно. Мы все увязли в этом, и назад пути нет. Так же как и нет нейтральной стороны. Ты либо союзник, либо противник. И если ты противник, ты должен умереть.
Они не проявляют к нам милосердия, так почему мы должны быть другими? Если мы проявим слабость, они просто уничтожат нас, вот и все. Добро тоже должно уметь бороться, иначе его просто сметут с лица замели, замарают грязью и кровью.
Я уже начала это. Я убила их командира. Назад дороги уже нет. Слишком поздно думать о том, правильно ты поступил или нет. Это больше не о морали и совести, это о счете, который ведут обе стороны. И пока Адам, Джеймс и Кенджи живы, я веду в этом ужасающем счете. Я знаю, что после случившегося все Восстановление будет настроено против нас. Но мои крылья уже в огне, и я не собираюсь пытаться затушить это пламя. Я перешла черту, когда спустила курок.
- Адам, Адам, мне нужно срезать тебя. Слышишь? Но тебе нужно будет постараться…
- Боже, Джульетта, как ты меня нашла? - Его голос хриплый и едва различимый. Он кашляет, тяжело дышит.
- Позже, Адам. Я потом все тебе расскажу. Ты сможешь стоять? Мне нужно найти нож сейчас, и потом…
- Мои штаны…
Я не уверена, что правильно расслышала его слова.
- Что?
- В, - он сглатывает. - В моих штанах...
Я не знаю, где именно и что должно быть в его штанах, но понимаю, что ему слишком трудно говорить. Поэтому я просто хлопаю по ткани ладонями, пытаясь обнаружить что-то, что поможет мне перерезать веревку.
В одном из карманов его брюк-карго я нахожу перочинный нож. Нож-бабочку.
Мне хочется завыть от отчаяния, потому что нож кажется мне слишком маленьким для такой веревки, но другого варианта у меня нет, и остается только надеяться, что он хотя бы достаточно острый.
Я спускаюсь с ленты и начинаю придвигать ящики. Они достаточно тяжелые для меня, но я стараюсь не думать об этом. Один ящик для меня. Чтобы я могла залезть наверх. Второй для Адама, чтобы ему было на что опереться, когда я перережу веревку.
Пара мгновений, и я уже стою на ящике. Слава богу, мои опасения не подтверждаются. Нож достаточно острый, и он довольно легко перерезает веревку, хотя мне и приходится приложить усилия.
- Адам, тебе нужно приготовиться. - Говорю я громко и делаю несколько последних движений, прежде чем веревка разорвется на две части.
Странная мысль приходит мне в голову, что эта веревка сильно напоминает мне ту, которую мы использовали для побега. Которая разрезала мои руки и тело. Я не знаю, злая ли это ирония, жестокая месть, или просто они используют одинаковые веревки. Но в этом есть какая-то поэтичная жестокость.
Тело Адама похоже на окровавленный мешок, полный боли и страданий. Я надеялась, что подставленный мной ящик поможет ему удержаться на ногах. Вместо этого его тело почти безвольно падает. Он неловко делает шаг назад, пытаясь сохранить равновесие, одна половина его тела почти не двигается, и он полубоком падает на ящик, скорее ударяясь об него, чем опираясь.
Я закрываю рот рукой, сдерживая крик. Можно только представить, какую боль он сейчас испытывает.
Когда я слезаю, Адам сидит, прислонившись к ящику и согнувшись пополам. Я складываю нож и кладу его в карман. Мне нужно как-то вытащить Адама отсюда, но я не представляю, как это сделать. Даже просто срезать его вниз оказалось сложной задачей. Я не представляю, как я выведу его отсюда. А самое главное, я понятия не имею, куда нам идти. На улицах могут быть солдаты. Если они уже знают, что произошло с Уорнером, то все еще хуже. Тогда я не просто сбежавшая пленница, я убийца их главнокомандующего.
И Адам… Его состояние оставляет желать лучшего. Его нога прострелена. Хотя жгут помогает частично остановить кровотечение, он сам по себе представляет опасность. Адам либо умрет от потери крови, либо лишится ноги. В нашей ситуации это также означает для Адама смерть. Его тело избито. Его запястья прорезаны и сильно кровоточат.
Я оглядываюсь по сторонам, замечаю какие-то тряпки. Грязные, неизвестно сколько лежащие здесь и для чего использовавшиеся. Но это лучше, чем ничего. Я хватаю их и начинают рвать, чтобы создать подобие бинтов, а потом обматываю ткань вокруг запястий Адама. Мне нужно остановить кровотечение.
- Джульетта… - Шепчет мне Адам, но я стараюсь не реагировать, слишком сосредоточенная на его ранах. Если я отвлекусь сейчас, если потеряю контроль над собой и дам волю эмоциям, я не смогу помочь Адаму.
Мои руки дрожат от перенапряжения, от волнения. В отличие от головы, они гораздо хуже воспринимают все происходящее. Я позволяю своему взгляду скользнуть по лицу Адама. Он морщится, тяжело дышит, но ни слова не произносит о боли. Он старается быть сильным. Мой храбрый Адам.
- Не могу поверить, что ты нашла меня… - Говорит он.
Я делаю еще несколько движений, заканчивая возиться с его повязками, и лишь потом даю себе право переключить свое внимание на него полностью.
- Адам…
- Джульетта… Прости, что не смог сделать все как надо, втянул тебя в этом… Я… Я хочу чтобы ты знала…
- Нет! - Я резко обрываю его на полуслове. - Не смей даже начинать. Все будет хорошо, слышишь?
Я знаю, что сейчас не время и не место. Что я должна искать варианты решения наших проблем. Но я также знаю, что должна дать Адаму что-то, что помогло бы ему поддерживать силы. Надежду. Поэтому я наклоняюсь к нему и нежно целую его губы.
- Ты не умрешь здесь. Мы выберемся отсюда. Ты и я. Мы найдем Джеймса и Кенджи. И тогда мы все будем в безопасности.
Адам смотрит на меня пристально несколько секунд. - Поцелуй меня еще раз.
Я вновь наклоняюсь и целую его в лоб. Адам недовольно хмурится, и я почти готова смеяться сквозь слезы.
- Я поцелую тебя в губы, когда мы будем в безопасности. Я подарю тебе поцелуй, после которого мы оба забудем, как дышать. Так что тебе придется бороться изо всех сил, если ты хочешь его получить.
Я вижу слабую улыбку на лице Адама. Но я также вижу, что его глаза меня почти не видят, и мое самообладание начинает медленно рассыпаться. Гнев начинает уступать место страху. Я боюсь, что Адам умрет. Прямо здесь и сейчас. На моих руках.
- Адам, нам нужно уходить. Мы должны выбраться отсюда. Если они вернутся…
Он кивает мне, и я пытаюсь помочь ему подняться. Это оказывается гораздо сложнее, чем кажется со стороны. Я помню, как легко Адам нес меня, как он умудрялся бежать со мной на плечах. Но мне самой тяжело поднять даже его руку. Я ненавижу свою слабость больше, чем когда-либо, потому что она мешает мне спасти человека, которого я люблю. И я снова начинаю злиться.
Мне потребовалась вечность, чтобы найти Адама. Но чтобы вернуться обратно нам может понадобиться целая жизнь.
1 глава | предыдущая глава | следующая глава
Заметки к главе для тех, кто знаком с оригинальной серией книг (могут содержать спойлеры)
Итак, вопросы об их побеге, которые всегда мучили меня.
Оба, и Адам и Уорнер были ранены. Адам - в ногу, Уорнер - в руку. Уорнера, как мы знаем, отец с детства тренировал, и хотя в него никогда не стреляли (с чем я не согласна, кстати), отец постоянно наносил ему различные увечья, готовя к моментам подобным этому, чтобы Уорнер мог действовать. Он должен был быть привычным к этой боли. Но Уорнер сразу же падает, теряет сознание и даже не пытается остановить Джульетту, выпадая из жизни на какое-то время, хотя его ранение не было слишком серьезным или опасным. И это хваленый непревзойденный воин?
Адам же способен самостоятельно передвигаться, с небольшой помощью Джульетты, хотя потерял много крови. Даже Кенджи, который также был ранен в ногу, сумел самостоятельно и, скорее всего, пешком, добраться до дома Адама. А после он еще умудрялся бежать с ними от солдат какое-то время. Я думаю, что Адам должен был быть в более тяжелом состоянии. А ранение Уорнера - быть более серьезным.
Я даже говорить не буду о мыслях Джульетты о том, насколько пострадало лицо Адама, о его руках на ее теле. Он умирает, а она думает о чем-то своем. Это такая чушь.