Недавно я публиковал пост, в котором представил изображение неаполитанского гвардейского гусара 1820-х гг. в характерном кивере «с развалом», который обычно ассоциируется с обликом русской армии эпохи 1812 г. Я сделал оговорку, что в современной исторической науке, прежде всего благодаря авторитету О.Г. Леонова, принята версия, что подразумевающийся под «развалом» изгиб донышка кивера в действительности был неуставной деталью, появившейся, видимо, в период заграничных походов 1813-14 гг. под воздействием европейской моды. Ряд комментаторов того поста практически убедили меня, что это так и есть, разве что я подозреваю, что эта мода проникла в русскую армию чуть раньше и, как мне кажется, такие кивера употреблялись в ней уже в 1812 г.
Но вот сегодня я хочу рассказать, точнее, по сути пересказать сведения о реальном случае влияния русского «мундирного стиля» на зарубежную, а именно французскую армию периода Первой Империи, да не просто на армию, а на одну из элитных частей Императорской гвардии.
Д.И. Горшков в своей недавно мною прочитанной работе «La Garde au feu! Императорская гвардия Наполеона в период отступления 1812 г.» (ранее выходила и отдельная статья этого же автора на рассматриваемую тему) приводит отрывок из воспоминаний Жана-Франсуа Дюмонсо, офицера 2-го (голландского) шеволежер-лансьерского (уланского) полка Императорской гвардии, повествующий о событиях 1811-начала 1812 г. Ниже привожу не дословную цитату, а (на всякий случай, во избежание возможных претензий за нарушение издательских и авторских прав) мой пересказ этого фрагмента. Но сначала портрет самого Дюмонсо, правда, более поздний, уже периода его службы в 6-м гусарском полку голландской армии.
Итак, слово Дюмонсо (в моем пересказе)
В то время в Париже был крайне популярен генерал [здесь Дюмонсо, конечно ошибается, на самом деле в описываемый период еще полковник] Чернышев, адъютант и личный представитель российского императора Александра в Париже. Этот молодой блондин [тут Дюмонсо тоже явно не точен], живой, остроумный, по сути задавал в парижском свете моду. Несколько офицеров нашего полка, включая меня, стали заказывать выходные мундиры у портного, который умел воспроизводить покрой мундира Чернышева. Это одеяние – красный, фрачного покроя мундир, очень короткий на груди, подбитый ватой, с длинными полами и крайне узкий в талии – в течение двух зимних сезонов составлял мое мучение, пока я не одумался и не сменил портного и покрой выходного мундира.
Как известно, А.И. Чернышев числился в Кавалергардском полку, и предметом восхищения парижан, судя по всему, был его красный кавалергардский вицмундир.
2-ой шеволежер-лансьерский полк Императорской гвардии носил красные мундиры еще с момента своего сформирования в 1810 г., то есть еще до появления Чернышева, поэтому дело, конечно, не в копировании цвета. Д.Г. Горшков считает, что упомянутый выходной мундир офицеров «красных улан» был не таким, как он обычно изображается в исследованиях по униформе Первой империи (см. фигуру 11 на иллюстрации ниже), то есть имеющим лацканы, а шился с глухим бортом и «прямым низом» спереди (то есть его полы не начинали расходиться высоко вверху, еще на уровне груди) – по примеру кавалергардского вицмундира. Правда, отмечает исследователь, он, в отличие от двубортного кавалергардского вицмундира, был, в соответствии с французской традицией однобортным.
Более того, по мнению Горшкова, упомянутый выходной или бальный (Gala) мундир «красных улан» послужил образцом и для пошива т.н. «малой формы» полка, использовавшейся вместо дорогого парадного мундира (который был лацканного типа) в том числе в Русском походе 1812 г. Еще более того, он считает, что «малая форма» 2-го шеволежер-лансьерского полка, в свою очередь, повлияла затем на появление похожих покроем (но другого цвета) мундиров «малой формы» в пехоте и тяжелой кавалерии Императорской гвардии.
Что я могу сказать об этом? С одной стороны приведенный отрывок из воспоминаний Дюмонсо крайне интересен сам по себе и напрямую указывает на случай влияния «русского мундирного стиля» на внешний облик офицеров Императорской гвардии Наполеона. С другой стороны, Дюмонсо указывает на следование «моде на Чернышева» лишь некоторыми офицерами своего полка, к тому же и сам он впоследствии «одумался». Поэтому выведение прямой «генетической преемственности» однобортных мундиров «малой формы» «красных улан» (да и других частей Императорской гвардии Наполеона) от кавалергардского вицмундира Чернышева кажется мне чересчур смелым и пока до конца не доказанным.
Портретов А.И. Чернышева в кавалергардском вицмундире не существует, поэтому ниже привожу рисунок этого предмета одежды на 1812 г., а еще ниже – портрет офицера Кавалергардского полка М.С. Храповицкого в красном вицмундире по состоянию на тот период, когда Чернышев блистал в Париже, еще с «открытым» воротником. Храповицкий даже немного и похож на Чернышева.
Все использованные в материале изображения взяты из открытых источников и по первому требованию правообладателей могут быть удалены.