– Простите, но у меня договор аренды, – я помахала бумагами. – Смотрите: улица Садовая, дом 32. Всё верно.
– Садовая?! – соседка всплеснула руками. – Господи, так вы ж на Лесную забрели! У нас тут тоже 32-й, только улица другая!
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Неделя отпуска, который я планировала провести в тишине загородного дома, начиналась с конфуза.
– А где хозяйка? – только и смогла выдавить я.
– Так на похоронах она, в Пскове. Племянник у неё там помер, царствие небесное, – соседка перекрестилась. – Второй день уже как уехала.
"Великолепно, – подумала я. – Просто великолепно!"
– А вы к кому, говорите, должны были заселиться?
– К Наталье Сергеевне, на Садовую...
– Ох, голубушка! – всплеснула руками женщина. – Да это ж через три квартала отсюда! Только там сейчас никого – они с мужем на юг укатили.
Я в отчаянии опустилась на чемодан. Последняя электричка ушла час назад, телефон разрядился, а солнце уже клонилось к закату.
– Не переживайте так, – соседка подошла ближе. – Я Анна Павловна, кстати. Знаете что? Оставайтесь у Петровны. Всё равно она ещё неделю не вернётся, а дом пустует. Я ей потом всё объясню, мы с ней подруги.
– Не могу же я...
– Можете-можете, – решительно заявила Анна Павловна. – У неё и запасные ключи есть. Под синим цветочным горшком лежат, она всегда там их держит. А то куда ж вы на ночь глядя?
Так я и оказалась в чужом доме. Маленьком, уютном, пропахшем сушёными травами и старым деревом. На стенах – пожелтевшие фотографии, на окнах – кружевные занавески. В углу – старенький телевизор, а рядом кресло-качалка с вязаным пледом.
Утро началось с грохота и криков.
– Опять твои яблоки на моей территории! – раздалось из-за забора. – Сколько раз говорить – обрежь ветки!
– А ты свою сирень когда уберёшь? Весь участок затенила! – ответил другой голос.
Я выглянула в окно. По разные стороны покосившегося забора стояли два пожилых мужчины и яростно размахивали руками.
– Двадцать лет одно и то же, – вздохнула появившаяся на крыльце Анна Павловна. – Василий Петрович и Михаил Степанович никак границу поделить не могут. Из-за забора этого столько лет собачатся!
– А что случилось?
– Да кто ж теперь упомнит? – она махнула рукой. – Вроде как один забор не там поставил, второй яблоню не там посадил... А теперь вот – один требует яблоню спилить, второй – сирень выкорчевать. Уж и дети их пытались помирить – без толку.
Следующие три дня я наблюдала за этой войной, попутно обживаясь в чужом доме. Готовила на старенькой плите, поливала грядки с укропом и петрушкой, качалась в кресле-качалке с найденной на полке потрёпанной "Джейн Эйр".
А война не утихала. Василий Петрович демонстративно сбрасывал яблоки обратно через забор. Михаил Степанович в отместку обрезал нависающие ветки сирени и складывал их у соседского крыльца.
На четвёртый день я не выдержала.
– Василий Петрович! – крикнула я через забор. – У вас такие вкусные яблоки! Можно мне парочку?
Старик растерялся.
– Да бери, конечно, – проворчал он. – Только там червивые все...
– Ничего подобного! – я достала из кармана надкусанное яблоко. – Сладкие, как мёд!
Вечером я постучалась к Михаилу Степановичу.
– Извините за беспокойство, но у вас такая сирень красивая... Можно веточку? Обожаю этот запах, прямо как в детстве у бабушки.
Старик просиял.
– Конечно-конечно! Это особый сорт, между прочим. Я его тридцать лет назад из Крыма привёз...
На пятый день я пригласила обоих на чай. Просто накрыла стол в саду, прямо у злополучного забора. Постелила белую скатерть, достала старинный сервиз Петровны (мысленно попросив у неё прощения), испекла шарлотку из тех самых яблок и украсила стол букетом сирени.
– Что это ты задумала? – подозрительно спросила Анна Павловна, наблюдая за моими приготовлениями.
– Эксперимент, – подмигнула я.
Они пришли. Сначала сидели по разные стороны стола, насупившись и изредка бросая друг на друга хмурые взгляды. Но постепенно, с каждой чашкой чая, с каждым куском яблочного пирога, лёд начал таять.
– А помнишь, Вась, как мы в семидесятых эти участки получали? – вдруг сказал Михаил Степанович. – Вместе ведь в очереди стояли...
– Ещё бы не помнить, – хмыкнул Василий Петрович. – Ты тогда свою Клавдию на первое свидание сюда привёз – показать будущие владения.
– А твоя Нинуша потом всё лето помогала нам картошку сажать...
– Да уж... – Василий Петрович вздохнул. – Хорошее было время.
К вечеру они уже вместе рассматривали старые фотографии, которые Михаил Степанович принёс из дома. На пожелтевших снимках – молодые семьи на фоне недостроенных домиков, общие застолья, дети, играющие в мяч через тот самый забор...
– Слушай, Михаил, – вдруг сказал Василий Петрович. – А давай я тебе завтра помогу сирень проредить? А то и правда разрослась... Только не выкорчёвывать – жалко всё-таки. Такой сорт редкий...
– Давай, – кивнул сосед. – А я потом яблоню твою подрежу. По уму, как в молодости делали – помнишь, как твой отец учил?
На шестой день они вместе работали в саду. Подрезали ветки, укрепляли покосившийся забор, что-то оживлённо обсуждали. А я сидела на крыльце и улыбалась, глядя, как двадцатилетняя вражда тает, словно утренний туман.
Вечером седьмого дня вернулась Петровна.
– Господи, что тут у вас случилось? – ахнула она, увидев соседей, мирно беседующих у общего забора.
Я стояла с собранными чемоданами, готовая извиняться за самовольное вторжение. Но Анна Павловна меня опередила:
– Чудо у нас случилось, Петровна! Настоящее чудо! Присаживайся, сейчас всё расскажу...
...Через месяц я получила письмо. В конверте была фотография: Василий Петрович и Михаил Степанович сидят на скамейке у того самого забора, а между ними – большой пирог с яблоками. На обороте знакомым почерком Анны Павловны написано: "Спасибо, что заблудилась именно у нас. Приезжай ещё – теперь уже специально!"
Я улыбнулась и подумала: иногда нужно потеряться, чтобы найти что-то важное. Или помочь другим найти дорогу друг к другу – даже если эта дорога проходит через старый дачный забор.
А ещё я подумала, что обязательно вернусь. Но теперь уже по правильному адресу – Садовая улица, дом 32. Говорят, там тоже есть яблони. И, кто знает, может быть, они тоже хранят какие-то истории, ждущие своего часа?