Гонец, направлявшийся из столицы в Ристерсан, и в самом деле вёз скверные новости и боялся своего прибытия на место ничуть не меньше, чем леди Милиниала Коттендейл. Хотя с течением времени и стало считаться неприличным убивать принёсших дурное известие посланников, никто не гарантировал последним ни безопасности, ни жизни. Тот же сэр Миелл Джор, впав в гнев от известия того, что его очередной отпрыск не прожил и дня после рождения, забил до смерти как свинью герольда из Астолна, которого угораздило по делам короля отправиться во владения упомянутого рыцаря и прихватить с собой послание от находившейся в городе леди Джор для своего мужа. Что с того, что за данное деяние сэр Миелл Джор был повешен? Случилось это лишь только потому, что бедолага Мишен Легер, которого и хоронить-то пришлось в закрытом гробу, так его отделал рыцарь, не был простым гонцом, коих было как грязи. Если бы рыцарь пришиб какого-нибудь Верти из Молена или утопил бы Джона из Кряхта, никто б и не заметил. Об этом прекрасно знал и простой люд, и знать, так что богатым одеждам, правом разъезжать по всем землям и есть и пить за счёт казны могли завидовать лишь откровенные дураки. Однако, однако недостатка людей, занятых этим ремеслом, не наблюдалось, ибо бедняков в Куэллсире было не мало, что в свою очередь породило на свет изречение — «Что, на дорогу или у дороги?», намекавшее на то, мол, осталось лишь два пути: либо стать гонцом, либо разбойником. Хотя… хотя не так уж и плохо обстояли дела у низших слоёв населения королевства, и чтобы дойти до такого состояния, следовало уж совсем донельзя прогневить богов и судьбу, да и у тех же гонцов со временем появлялась возможность, до которой, впрочем, следовало для начала дожить. Восьмилетний срок службы позволял подняться по иерархии, оставив проклятые дороги навсегда, если, конечно, удавалось пройти обучение и успешно сдать экзамен, дабы превратиться из гонца в сокольничего. Да, эти быстрые птицы использовались в Куэллсире не только для охоты, с их помощью доставлялась срочная корреспонденция, что накладывало свой отпечаток на их подготовку. Птиц тщательно обучали, кормили, ухаживали за ними, чуть ли не сдувая каждую пылинку, и не только потому, что влетало это в звонкую монету и кучу времени, ведь за потерю двух птиц сокольничий сам кое-что терял, а именно свою голову. Но то, как жили сокольничие — ради такого рискнуть головой желающих никогда не убавлялось.
Гонцу, отправленному в Ристерсан, оставалось всего четыре месяца до окончания восьмилетнего срока, так что сами можете представить, как он был «рад», получив такое поручение, ведь ехал он к дочери короля, которой при случае сойдёт с рук практически всё. Поэтому гонец ехал неторопливо, никогда не передвигаясь в ночное время суток и в сумерках, ведь он всегда мог оправдаться тем, что нельзя рисковать посланием. Послание заключалось в четырёх свёрнутых в трубку пергаментах, упакованных в один опечатанный металлический футляр, обитый тёмным бархатом.
До места назначения оставалось всего четыре дня пути, на протяжении которых на нормальный ночлег рассчитывать не приходилось, по этой причине гонец задержался в последней на пути к цели харчевне на полтора дня, отсыпаясь и пополняя запасы, глядя на недовольные лица хозяев, ведь после визитов подобных ему они как правило получали вместо денег кусок пергамента с печатью, превратить который в золото или серебро можно было лишь в ближайшем городе или крупной деревне.
— Господин Грильен, — хозяин был тут как тут, — все запасы погружены, желаете ещё чего-нибудь?
— Не думаю, — гонец осмотрел стол, подумывая вскоре закончить завтрак и выехать, — но в любом случае благодарю вас за старания. Кстати, господин Нулли, я в некотором затруднении: на карте ясно обозначена дорога, по которой мне следует ехать дальше, но почему на ней нет развилки? Не думаю, что глаза меня обманывают, когда я гляжу прямёхонько через ваше окно в нужную мне сторону.
— А, это, — усмехнулся хозяин харчевни, — развилка и в самом деле есть, господин Грильен, но на карте её нет от того, что она, поверьте такому же как вы умудрённому жизнью пожилому человеку, совершенно бесполезна.
— Вот как? — пожелал уточнить Кут Грильен.
— Именно так, не сомневайтесь. Уж вы, прослуживший столько времени на этой неблагодарной должности, должны понимать, что на карты, коими вы пользуетесь, попадает лишь то, что действительно вам необходимо для исполнения обязанностей, прочее же — никто и не думает переводить на это пергаменты и чернила.
— Весьма разумно, — согласился гонец, — но в замке сэра…
— А, это другое дело, — перебил Нулли, — рыцарям да прочим воякам есть дело до всего, даже до самой заросшей тропинки, так же как и купцам нет до них никакого дела, уж вы-то должны это понимать, господин Грильен.
— Поразительное расточительство, — неподдельно изумился мужчина, на самом деле впервые узнав о данном факте.
— Каждому своё, — заключил хозяин, — Прошу меня извинить, но я слышу стук копыт. Обыкновенно у нас в такой час ещё закрыто, но грех не заполучить пару лишних монет, если завернут ко мне.
— «Ранний час»? — уточнил гонец, возвращаясь к тарелкам.
— Да благословит Большая Семья короля за этот закон, — усмехнулся Нулли, направляясь к выходу.
Кут Грильен прекрасно понял хозяина харчевни, потому как заведения подобные тому, в котором он оказался, когда-то работали лишь в определённое время, имея право в прочие часы не отворять дверей никому. Король подправил закон, обязав владельцев открывать свои двери в любые часы дня и ночи, дав при этом право требовать за то двойную плату, и если платить отказывались, то уж тогда те с чистой совестью могли не впустить и самого короля. Впрочем, не впустить короля в харчевню или на постоялый двор вряд ли бы кто-то отважился, но его величество по какой-то причине внёс это в закон прямым текстом.
Часам, которые извлёк из своего кармана господин Грильен, могли бы позавидовать и самые обеспеченные люди Куэллсира, ибо такого рода часы были среди прочего так же отличительной чертой гонцов, потому как несмотря на свой невзрачный вид были весьма точны, позволяя определить время с точностью до секунды, а кроме того с их помощью было легко высчитать путь благодаря имевшемуся кроме прочего встроенному хитрому устройству, не говоря уже о том, что стараниями колдуна или ещё чьими-то все часы шли совершенно одинаково, секунда в секунду. Использовав это чудо, Кут понял, что располагает ещё по меньшей мере четвертью часа, убрал часы, по привычке проверил свои карманы и вернулся к еде, ни мало не заботясь об остальном.
Стук копыт, как и думал хозяин харчевни, действительно стал предвестником посетителя. Соскочив с коня и звякнув неполными доспехами, человек ловко привязал своего скакуна рядом с кобылой Грильена, на спину которой уже были перекинуты мешки с припасами на ближайшее время, чёрный длинный плащ взметнулся по сторонам, когда человек резво развернулся и направился к входу, где его уже ожидал Нулли, который тут же без церемоний бухнул своим басом:
— Двойная оплата.
В ответ посетитель качнул шлемом, обозначив согласие, Нулли тут же засуетился, вот только гость не пожелал завтрак, вознамерившись приобрести припасов на трое суток пути, сделав характерный жест одной рукой, а второй выудив из карманов несколько золотых монет. Хозяин был человек не промах, завидев блеск полновесных золотых монет, лично выудил из-за стойки уже готовый набор, который сам навьючил на чёрного коня. Произошло это воистину быстро для его возраста, из-под шлема раздался короткий смешок, а к плате добавилось две серебряных монеты.
— Доброго вам пути, миледи, — донеслось до господина Грильена.
Посетитель отвязал своего коня и без проволочек поскакал по дороге, свернув на развилке, свернув в то место, которое не было обозначено на карте гонца.
— Миледи? — левая бровь Кута Грильена вопросительно приподнялась.
— Леди Клерис Форти, — отозвался хозяин, — она уже останавливалась у нас, правда, в тот раз на ней было чёрное бархатное платье, но такие глаза и смех не спутать с другими. Мда-а-а-а, видать, дела у нынешнего владыки Ристерсана совсем не ахти, раз посылает с поручением женщину, или её бывшему высочеству, во что я поверю куда как больше, пришла в голову очередная блажь.
— А, — сказал гонец, поняв, о ком идёт речь, потому как самому Куту доводилось видеть и принцессу, и её подругу, — тут я с вами соглашусь. А нет ли каких вестей из самого Ристерсана?
— Понимаю, господин Грильен, вы желаете вызнать побольше о месте, в которое вы, я полагаю, направляетесь. В том-то и дело, что нет. Господа, которые возвращались оттуда, так же останавливались у меня, но кроме как о свадьбе разговоров не было, да и спешили они. С той поры оттуда у меня ни одного посетителя, да и откуда им взяться?
Клерис, а это действительно была она, по идее никак не могла оказаться в харчевне, бывшей последней на пути из столицы в Ристерсан. Так откуда же она там взялась, куда направлялась? Лорд Ронас Коттендейл, узнав её тайну, думал не долго, сев за стол и принявшись писать, потребовав не отвлекать его. После, поставив на пергаменте печать, скрутил тот в трубку, упаковал в футляр и вручил девушке, наказав доставить его по адресу и ни о чём не волноваться. «Всё в послании,» — пояснил ничего не понимавшим Милиниале и Клерис Ронас, — «тебе помогут. Ну, и у нас будет оправдание твоему отсутствию, если уж за нас хорошенько возьмутся и прижмут. В любом случае никто из присутствующих даже под пытками не сможет выдать, где сейчас находится леди Клерис Форти хотя бы по причине того, что никому из нас этого не будет известно.» Клерис и Милиниала снова ничего не поняли. Лорд подошёл к карте на стене и ткнул пальцем. «Обратите внимание на адрес и на получателя,» — не желая по какой-то причине говорить конкретнее, произнёс Ронас, — «и не волнуйтесь о вашей тайне: в письме о том ни слова. Клерис, отправляйся скорее, возьми коня из тех, что подарил нам Ахрет, и было бы странным, если бы ты не одела хотя бы неполный доспех и не прихватила бы с собой оружие, места-то тут… дикие.» Сказано — сделано. Не на шутку перепугавшаяся за подругу Милиниала подгоняла ту, как могла, сборы были недолгими. Наскоро попрощавшись с подругой и с девочками, принявшимися дуться на брата за то, что так невовремя отослал Клерис со срочным поручением, девушка выехала из замка на самом закате.
Всего через несколько минут пути Клерис наткнулась на отряд лучников, то были эльфы, нанятые Ронасом, направляющиеся прямиком в замок. Рядом с длиннющей колонной ехал сэр Брист Коллен, бывший наёмник, а ныне командующий, он узнал девушку, остановил коня и перебросился с ней парой фраз. Узнав, что лорд Ристерсана отправил последнюю с поручением да ещё и на ночь глядя, Брист тут же предложил выделить ей эскорт и отвязаться от рыцаря стоило некоторых усилий, но Клерис настояла на своём, попутно рассудив, что это хорошо, что её отъезд из замка получил столько свидетелей. Она распрощалась с Бристом и пустила коня шагом вдоль колонны, продолжавшей без устали топать за своими командирами. Спустя половину часа девушка поняла, что показалось ей странным. Тишина. Бесконечная колонна продолжала двигаться в сторону замка, но кроме шарканья ног Клерис не слышала ничего, эльфы, в отличие от людей, не орали во всю глотку и не горланили походных песен, они шли молча, вызывая своей тишиной неприятные ощущения. Клерис невольно поёжилась и при первой же возможности свернула на другую дорогу, подальше от наёмников. Тут в голову девушки и пришёл план, из-за которого она не поехала прямиком в указанное Ронасом место, а устремилась прочь из Ристерсана, преднамеренно показавшись в разных местах, последним из которых и была та самая харчевня. Конечно, девушка тут же узнала лошадь гонца, не узнать было невозможным, а потому её план вновь претерпел изменения, Клерис сделала всё как хотела, изменив лишь одно: пришлось выбрать другой путь, поэтому девушка свернула на развилке в другую сторону, решив въехать в конечное место назначения с другой стороны.
Господин Грильен окончил завтрак, сел на свою кобылу и поехал себе неспеша по нужной ему дороге, никак, однако, не думая о леди Клерис Форти, более озабоченный своим будущим, которое в настоящем представлялось мужчине весьма туманным. Гонец против своей воли мысленно продолжал накручивать себя, рисуя в воображении всяческие ужасы, что заставляло его двигаться всё медленней и медленней. К концу дня, обнаружив, что эдак он может и вовсе не добраться до цели, Кут пришпорил свою кобылу и ускорился, думая заночевать где-нибудь в полях, которые, если верить карте, должны были начаться через пару-тройку миль лесной дороги, по которой он ехал сейчас. До этого следовало пересечь мост, который точно должен был быть, ведь до него по этой дороге проезжали по меньшей мере два раза, после которого он должен был оказаться во владениях Ронаса Коттендейла.
— Интересно, — выехав из леса и прищурив глаза, пробормотал Кут Грильен, заметив вдали два огонька.
Именно в той стороне и должен был быть мост, господин Грильен поехал далее, а когда подобрался к нужному месту, остановил кобылу. Мост был, но он был совершенно новым, притом не деревянным, как гласила карта, а каменным, к тому же с каждой стороны перил сквозь резные завитушки виднелся огонёк, обозначавший границы моста.
— Минутку, господин, — голос из ниоткуда напугал Кута, но как только показался его источник, гонец понял, что это всего-навсего гном, а не какой-то злой дух, прячущийся в ночи.
— Камень тишину любит, — гном стоял между гонцом и мостом, — поначалу, зато потом…
Гном, высунув язык, подхватил свой молоток и легонько ударил по перилам, ударил так, что господину Грильену показалось, что он лишь коснулся их. Мост завибрировал, звенящий звук эхом разнёсся по окрестностям, напугав кобылу Кута, в результате чего гонец оказался на земле, а животное бросилось прочь.
— Вот незадача, — почесал в затылке гном, помогая человеку подняться, — Эй! Эй!
— Эй! Эй! Эй-эй-эй! — тут же понеслось со всех сторон.
Вскоре гномам удалось поймать кобылу, с которой каким-то чудом не свалился груз, они подвели животное к хозяину. Куту только и осталось что поблагодарить горный народ и двинуться дальше под смешки гномов, выслушав их извинения. «Вполне оправданно,» — думал, потирая ушибленный бок, гонец, — «что лорд Коттендейл нанял гномов, вот только на его месте я бы начал отнюдь не с мостов.»
Ночёвка в поле прошла без приключений, рано утром Кут Грильен снова был уже в пути. Временами до гонца доносились звуки молотков, пил, какое-то жужжание, мужчина подумал, что заказом на всего один лишь мост дело не ограничилось и он был прав — заплатив баснословную сумму разом, Ронас решил покончить со строительством всех необходимых сооружений разом, что существенно облегчило его казну. Звуки стройки разносились далеко, так что господин Грильен ничуть не удивлялся, встречая на пути то каменщиков, то плотников, временами объезжая раздолбленные и развороченные участки дороги, сам смешил гномов, переправляясь через мелкие речушки и ручейки вброд при наличии готовых мостов, слух о его «приключении» распространился среди горного народа на удивление быстро. И всё ж была странность, которую господин Грильен осознал полностью лишь тогда, когда подъезжал к прямой дороге, ведущей к воротам замка: на всём своём пути по владениям лорда Коттендейла он не встретил ни одного человека.
У ворот замка гонец ещё более уверился в том, что этот конкретный Коттендейл, а у каждого из них всегда была своя причуда, является человеконенавистником: гарнизон состоял сплошь из ушастых, заполонивших буквально всё. Тут Кут Грильен тоже угодил в переплёт: эльфы, прежде чем допустить его к леди Милиниале Коттендейл, которая была адресатом, чуть ли не вывернули его наизнанку. Господина Грильена раз шесть раздели догола, совершенно не церемонясь, все его вещи были изучены самым тщательнейшим образом и не единожды, так что попал гонец в зал, где его уже дожидались, спустя полтора часа. Гонец мысленно проклял всё на свете, подивившись таким строгим мерам безопасности, коих не было даже у самого короля, но и тем дело не ограничилось, ведь когда, казалось бы, наёмники проверили всё, что было только возможным и ввели Кута в зал, мужчина заметил, что кое-кто из эльфов натянул тетиву, целясь в него, чтобы в любую секунду пустить стрелу.
Милиниала не стала церемониться, без лишних слов направившись к господину Грильену, вытянув руку. Мужчина поднял свой футляр, так чтобы его могли видеть все присутствующие, покрутил во все стороны, как того требовали правила, дабы все могли засвидетельствовать, что печати в целости и сохранности, и вручил девушке сам футляр, с поклоном отступив на шаг. Отступил и мысленно приготовился испытать на себе гнев и недовольство бывшей принцессы.
Девушка вскрыла футляр, вытряхнула скрученные в трубку пергаменты на столик подле окна, развернула первый и углубилось в чтение. Дочитав до середины, Милиниала уронила пергамент, осев на пол, судорожно глотая воздух. Муж моментально подскочил к ней, а после кликнул сестёр, велев как можно скорее отнести Милиниалу в её покои. Эльф, стоящий неподалёку, удивился, что не ускользнуло от лорда Коттендейла.
— Я нанимал не слуг, а воинов, — полушёпотом сообщил Ронас, — а слуг здесь нет.
Эльф кивнул, коротко переглянувшись со стоящей рядом лучницей, продолжавшей целиться в Кута Грильена.
— Итак? — Ронас, не смотря на огромное желание броситься вслед за сёстрами к жене, усилием воли перевёл своё внимание на гонца.
— Дурные новости, милорд, — сообщил господин Грильен, — её величество скончалась.
— Воспользуюсь своим правом, — Ронас направился к пергаментам и прочёл их все, временами хмурясь и сжимая кулак.
— Хотелось бы подробностей, — лорд вернулся к Куту.
— Увы, — мужчина развёл руками, — я знаю лишь то, что известно всем. Её величество заболела, но доктора и даже сам магистр Беррик оказались бессильны.
— Но как тогда объяснить вот это? — Ронас указал на пергаменты, — Как объяснить запрет?
— Простите, но о содержании прочих документов мне неизвестно, — принялся оправдываться гонец, — я всего лишь посланник.
— Жаль, — покачал головой лорд, сделав знак лучникам опустить оружие, — очень жаль… Господин…
— Грильен, — подсказал мужчина, чуть успокоившись.
— Господин Грильен, — продолжил Ронас, заложив руки за спину, — не имеете ли вы ещё каких-либо поручений?
— Нет, милорд.
— Надеюсь, что так, — пробормотал владыка Ристерсана, — надеюсь, что так… А отчего же так поздно?
— Всё как положено, — последовал ответ, — простите, милорд, но в Ристерсане ведь нет соколиной башни.
— Моё упущение, придётся исправить… Господа и… дамы, — обратился Ронас к наёмникам, — попрошу вас оставить нас наедине, нам с господином Грильеном требуется обсудить некоторые щекотливые вопросы.
Эльфы молча покинули зал, гонец и владыка Ристерсана остались вдвоём.
— Присаживайтесь, — лорд Коттендейл указал на кресло возле столика с документами, присаживаясь на обычный стул.
— Господин Грильен, — начал Ронас, — вы не будете против того, раз вы не имеете более никаких поручений, чтобы я воспользовался своим правом, дав вам своё?
— Конечно, милорд.
— К концу дня я напишу несколько писем, которые вам следует доставить в Рейстергхард, — продолжил молодой человек, — Дело несрочное, так что я предлагаю вам отдохнуть перед дорогой дня три-четыре.
«Дело нечисто,» — подумал Кут, потому как с гонцами обыкновенно так не церемонились, мужчина тут же пожалел о том, что дал своё согласие.
— Хорошо. Когда сможете отправиться, вас проводят до границы моих владений. Скажите, что вам потребуется для путешествия?
— Простите, милорд, — решился господин Грильен, — но мне кажется, что тут что-то не так.
— А, понимаю, — усмехнулся Ронас, — не привыкли к подобному обращению. Скажите, сколько вам осталось до конца ваших восьми лет?
— Около трёх с небольшим месяцев, милорд, — не стал скрывать Кут.
— И что потом? Вы тут упоминали о соколиной башне… Что если я оплачу ваши расходы, связанные с выходом в отставку и отдельным обучением? Вы вполне сможете заняться моей соколиной башней, а кроме того я не отказался бы иметь свою службу в Ристерсане.
— Я…
— Не спешите, — прервал гонца Ронас, — у вас куча времени, чтобы это обдумать, я бы тоже не стал сразу принимать подобного рода предложения. И чтобы в будущем не возникло дополнительных недоразумений, сразу скажу, что моё предложение действует с сего дня и до того момента, когда вы вновь окажетесь в этом замке, доставив ответ на моё послание, на что я очень надеюсь.
Продолжать далее беседу лорд Коттендейл не пожелал, поручив охране препроводить гонца в отведённые тому комнаты, а сам, оставшись в одиночестве, вернулся к перечитыванию пергаментов. В первом, как уже стало известным, сообщалось о кончине королевы Синтии, приносились всяческие соболезнования и прочий вздор, сочинённый придворными писцами, король не стал бы городить столько витиеватых и по сути пустых фраз. Ронас, перечитав этот пергамент, задумался о том, почему король Роген не счёл нужным написать это письмо дочери лично. Вариантов было с его точки зрения всего два: его величество либо был не в состоянии сделать этого, либо не захотел. Как бы то ни было, оба этих варианта давали огромную пищу для размышлений, но не давали информации о том, как дела обстоят на самом деле, поэтому молодой человек перешёл к следующим документам. Второй пергамент содержал королевский указ, запрещающий Милиниале и всем Коттендейлам, Клиггенсам и Форти, проживающим в Ристерсане, являться в столицу, что тоже было непонятным, к тому же в конце имелась приписка, сделанная рукой самого короля, распространявшая действие указа на всех подданных лорда Ронаса Коттендейла, владыки Ристерсана, Судьи и Защитника Королевства. Ну вот за что король так ополчился на зятя, на дочь и прочую родню? Даже отправившись в путь сейчас, прикинул молодой лорд, они бы успели ко дню похорон, ибо королевских особ не хоронили подобно простому люду как можно скорее, траур длился два месяца, лишь по истечению первого из которых усопшего или усопшую со всей помпой провозили через всю столицу, дабы затем вывезти за город и доставить в склеп, где хоронили всех членов королевской фамилии вне зависимости от того, к какому именно дому принадлежал ушедший к Большой Семье человек. В склепе лежали и Коттендейлы, и их враг король-ёж со своей немногочисленной роднёй, и даже пробывший королём всего неделю иноземный захватчик Старб Риссо, не говоря уже о прочих занимавших когда-то трон Куэллсира людях и не людях, все в итоге находили покой в одном месте и никому никогда не приходило в голову вышвырнуть вон из склепа истлевшие останки своих врагов. А тут… Король лишил дочь возможности попрощаться с родной матерью, что никак не укладывалось в голове Ронаса. Чего же хочет добиться король Роген, настраивая против себя родню? Третий… третий пергамент озадачил лорда Коттендейла, этот указ короля снижал все налоги для Ристерсана впятеро на ближайшее десятилетие, что никак не вязалось с содержимым предыдущего. Непонятно. Четвёртый же по своему содержанию был вполне логичным, этот документ был утверждён не только королём, что делало его возможную отмену практически нереальной. Милиниала и все её потомки лишались хоть каких-либо прав на престол навечно. Это-то как раз было понятным, об этом не следовало и раздумывать, король Роген, раз уж выдал свою дочь за «вонючего лесника», не хотел, чтобы когда-либо на трон взошёл монарх, в чьих жилах текла бы хоть капля крови Клиггенсов, ведь смена фамилии даже по королевскому указу не могла обменять одну кровь на другую. Неважно, что среди Коттендейлов, как было упомянуто ранее, практически не было кровного родства, «совиной голове» не бывать на престоле ни при каких обстоятельствах. Если бы даже случился конец света и король изменил бы это решение, прочая знать этого бы не допустила, пойдя даже на крайние меры, история королевства знала немало подобных случаев. Подумав ещё чуть, Ронас рассудил, что королю сейчас не до Клерис, а значит волновались они понапрасну, но то, что они сделали, лишним он не счёл.
— Господа и дамы, прошу ознакомиться.
Лорд Коттендейл жестом указал на пергаменты приглашённым в зал Бристу и двум эльфам, а сам, заложив руки за спину, прошёл к окну и устремил свой взгляд в небеса.
Книга закончена, полностью доступна на Ridero (ссылка в инфе о канале) и сайтах их магазинов-партнёров.
Копирование, цитирование и распространение текста запрещено. Все изображения сгенерированы Кандинский
Содержание