А в деревне тем временем события развивались бурно. После вышедшего в свет материала, к жителям приехала целая делегация из разных ведомств и управлений. Ходили по домам, записывали жалобы людей. Обещали исправить ситуацию с переселением. Не в барак, как было ранее сказано, а, мол, в комфортабельное жилье в центре города. Кто-то соглашался, потому что давно хотел перебраться в город по разным причинам. Но в основном из-за того, что тяжело стало управляться с хозяйством: то радикулит, то еще какая болезнь.
Михеич стоял на своем – это его дом и никуда он отсюда не собирается уезжать. Мнение населения этого небольшого участка в несколько домов с одной единственной улицей разделилось. Образовалось два лагеря. Но тех, кто хотел остаться здесь, все же было больше. Делегация уехала, не решив до конца проблему. Но пообещала,что обязательно разберется с этим и ни один житель не останется без ответа.
Михеич с Петровичем сели на лавочку у калитки возле дома Михеича. Петрович хотел было достать папиросы, но передумал. Вспомнил, что Михеич не переносит запаха дыма.
– И чего на лавке сидите? В дом бы зашли. Прохладно ведь, чай не лето на дворе, – вышла к ним Матрена.
– О, Тимофевна, а Климушка-то так и не сказал, что возвернулась ты из больнички, – повернулся к ней Петрович. Затем встал, подошел поближе.
– Возвернулась. Еще позавчерась.
– От ведь, старый… – посмотрел на Михеича Петр Петрович.
– А чавой тобе говорить? Нешто изменица што?
– Заходите в избу, неча мерзнуть. У меня пирог на подходе.
– С брусникой? – спросил Петрович.
– И с брусникой будет к вечеру. А пока что рыбный, – ответила Матрена.
– А ты чавой-то встала? Раздухарилась, понимаш. Лежать тобе надобно ишо.
– Да чего уж лежать-то? Належусь, поди, еще. Да и уже считай, належалась. Все бока отлежала в больнице этой. Айдате уже.
Но Михеич проигнорировал слова жены и остался сидеть на лавочке, о чем-то думая. Петр Петрович крякнул и тоже сел рядом.
– Я что говорю, слышь, Клим?
– Ну, слышу. Гутарь, стало быть, коли начал, – проворчал Михеич.
– А ведь гнилой у нас народец оказался. Вначале репортерам одно говорили, а как приехало начальство и посулило горы золотые, вмиг переметнулись на другую сторону баррикады.
– Мы люди подневольные, – ответил Михеич. – Раньше были. Нынче другое время. И то сказать, разе наша беда в том, что дома наши отцы выстроили. Стало быть, беречь нам их. Покуда могем.
– Ты вот, Клим Михич, вроде не старый еще, а говор у тебя, как у твово деда. Отец нормально разговаривал. А ты, как дед твой.
– Привык я ужо. И отвыкать без надобности таперя. Матрена вона моя и та обижаца, коды я по-светски начинаю гутарить.
– По-каковски? – переспросил Петрович.
– Да как ты вот, например.
– Ишь ты. То есть по-русски, но не по-нашенски. Так что ли?
– А хошь бы и так, – с вызовов ответил Михеич.
– Даа.. – протянул Петрович и замолчал.
– Позвоню-ка я девчатам нашим. Как они там?
– Да больно надо им переживать-то? У них там в городе своих дел полно.
– Не скажи Петрович. Девчата они правильные. Кабы не они, так нас и выселили б без лишних разговоров.
– Так-то оно так, Михеич. Может, ты и прав. Токо вишь, как наши штрейкбрехеры заговорили. Условия им подавай городские. А на нас наплевать.
– Штрей хто? – Михеич с удивлением посмотрел на соседа.
– Ну люди такие. Предатели общих интересов.
– Ааа, ну да, еще те брехуны, язви их в кочерыжку.
Он крякнул по-стариковски и достал из кармана телефон.
– Вызов пропущен. Сама звонила ластивка моя, Лариса.
– Слушай, Михеич, у тебя кто-то в роду был хохлом?
– С чавой-то такие выводы?
– А у тебя нет-нет, да промелькнут слова хохляцкие: ластивка, гутарить. Признавайся, кто у тебя в хохляндии?
– Та никого нету. Энто я так, для красного словца. Нравится мне украинский говор. Не мешай, – отмахнулся он и нажал на звонок.
– Да, Михеич. Где пропадаешь? Звонила тебе. Хотела узнать, как у вас дела и как Матрена Тимофевна.
– Дык всё хорошо у нас. Акромя… – он глянул на Петровича.
– Да не слушаю я, говори уже, – сказал Петрович и отвернулся.
– Тута-ка понаехали было представители с верхов. Да, да. По нашему делу.
– Ну значит, накрутили им хвоста, – радостно сказала Лариса.
– Знамо дело, накрутили. Ты приедешь когда? Скоро? Веру с собой прихвати, да Виктора с Игорьком. Ага. Соскучились. Расскажу, расскажу.
Михеич закончил разговор и положил телефон в карман.
:Лариса незамедлительно перезвонила Веронике.
– Надо бы к Михеичу наведаться, – сказала она без предисловий.
– А что случилось?
– Да ничего вроде. Но что-то он не договаривает. Просил, чтобы мы все приехали.
– Надо спросить у Игоря. Тут у нас дела такие…
– Почему я ничего не знаю? Рассказывай.
– Приезжай и все сама услышишь.
– Хорошо, еду.
Через полчаса Вероника была в кабинете, где все так же сидели ее друзья и все были в каком-то едва заметном напряжении.
– А что, мент родился? – попыталась разрядить обстановку Лариса. Но на ее шутку никто не обратил внимания. – Чего тишина у вас такая? Даже на шутку не среагировали.
Она взяла стул и присела за стол рядом с Вероникой. Увидев фотографии, взяла одну из них.
– Это что, Липняк? С кем это он?
– Вот мы и пытаемся понять, – подал голос Виктор. А Хорошилов лишь посмотрел на них на всех.
– Если это тот осведомитель – а я уверен, что он, – то он должен разъяснить нам эту картину.
– А где мы его найдем? – спросили вместе Виктор и Вероника и тут же посмотрели друг на друга.
– А вот где его искать, надо подумать. Он давно уже не работает с нами. По моим данным, у него свой бизнес. Во как!
– Но по фамилии же можно узнать? – спросила Лариса.
– Именно так мы и поступим, – сказал уверенно Хорошилов и снял трубку местного телефона.
– Дежурный, пригласи ко мне Рогова. Не могу до него дозвониться на мобильный, – схитрил Хорошилов, подмигнув друзьям. Положив трубку, он в оправдание сказал, показав свой мобильный:
– Разрядился.
Все сдержанно улыбнулись.
Через минуту в дверь постучали и в кабинет вошел Рогов.
– Разрешите? – спросил он.
– Проходи, Коля. Вот взгляни на этот снимок. Узнаешь?
– Липняк. А кто двое других?
– Это Стрельцов и Быстров. Но я не о них. На заднем плане узнаешь?
Рогов внимательно всматривался в снимок.
– Это же…
– Правильно. КУма собственной персоной, – сказал Хорошилов. – Пробей его как можно скорее, Коля. Это важно. Где он сейчас, чем занимается. Только осторожно. Мы не знаем, что у него на уме и как он отреагирует на нашу заинтересованность им.
– Сделаем, Игорь Владимирович.
– Давай, Коля.
Рогов вышел, а Хорошилов стал ходить по комнате в своей манере, заложив руки за спину.
– Игорь, и что нам даст это? – спросила Вероника.
– Что именно? – повернулся к ней Хорошилов.
– То, что мы найдем его. Он может не согласиться сотрудничать с нами.
– Куда он денется? – сказал Хорошилов, но уверенности в его голосе никто не услышал. – Будем надеяться, что согласится помочь по старой памяти.
– А если он сменил фамилию, имя? – теперь вопрос задала Лариса.
– И это вполне возможно. Но мы будет искать. И искать настойчиво. Если он был рядом, он мог многое слышать и видеть. И это прольет свет на наши вопросы, которые станут разрешимы. Вот он ответ. Кума. И как подсказывает мне моя интуиция – не зря он там крутился. Ох. не зря.
Кума (ударение на первый слог) – он же Зверев Георгий, когда-то был осведомителем у Хорошилова, когда тот еще был в звании капитана. Много полезного и стоящего передал в свое время Зверев Хорошилову. Потом как-то тихо отошел от дел по совету самого Хорошилова. И оказалось, что вовремя. Смекалка тогда еще опера Хорошилова помогла избежать неприятных последствий, когда Зверева могли просто убрать. Но Хорошилов сделал так, что КУма оказался не при делах. И теперь Хорошилов был уверен в том, что Зверев не откажет в его просьбе – он ему обязан жизнью своей.
– Ну что, ребятки… Будем ждать результат. А пока предлагаю, если вы не против, выпить по чашке кофе в нашей столовой.
– Кофе – это хорошо, сказала Лариса. – Но с Михеичем как быть? Едем к нему? Что ему сказать? Он ждет.
– Давайте дождемся результат от Коли Рогова и там решим, – сказал Хорошилов. – Но вы можете одни съездить. Вы в принципе мне здесь не нужны. Это будет дело уже оперативной части.
– Ну вот еще, не нужны. Что значит, не нужны? А если надо будет еще раз встретиться с Быстровым?
– Вероника, ты уже свое дело сделала. Теперь это дело профессионалов. Тебе вообще нельзя больше встречаться с ним. Это уже может быть опасно. Так что, Виктор, забирай девчат и поезжайте к Михеичу. Там вы будете нужнее.
::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
День уже клонился к вечеру, а старые друзья, Михеич с Петровичем все сидели на лавочке и с грустью смотрели на багряный закат.