Голос хриплый, руки горячие, дрожат в нетерпении, ноги сами двигаются за занавесь, на родительскую кровать. Не может Галия его оттолкнуть, хоть бы Павлик не проснулся!
Галия не может ответить, горло сжалось, не выдавить ни слова. Она смотрела в глаза мужа и верила, да, он вернулся, вот теперь вернулся навсегда. Агзам простил ее, он решился быть с ней во что бы то ни стало, значит так и будет!
Сняв с рук варежки Галия гладила Агзама по щекам, по лбу, по подбородку, словно узнавая его наощупь, словно проверяя, на самом деле это ее прежний Агзам?
- Ты, все тот же? Ты снова мой, а я твоя? Правда это?
- Правда, моя родная! Я все тот же, и ты для меня та же, что и прежде.
Поцеловав ладони Галии, вкусно пахнущие свежим хлебом, Агзам расстегнул полушубок, притянул жену к себе, прижал ее такую трогательно тоненькую, почувствовав даже сквозь телогрейку тепло ее тела
- Любимая, я тосковал по тебе, так хотел увидеть хотя бы на минуточку, голос твой услышать хотя бы разок. Пусть много было горя и боли, зато ты со мной. Я счастлив, что ты есть на белом свете!
- Спасибо тебе, Агзам! Клянусь, я буду тебе верной женой, спасибо, что простил!
- Галия, милая, давай с тобой договоримся, больше никогда не проси у меня прощения. Я тебя не считаю виноватой. Просто не хочу вспоминать и не хочу знать то, что было без меня. Просто тогда меня не было, понимаешь, Галия?
- Понимаю, Агзам! А как же сын? Как Павлик, он же есть.
- Да, мне придется привыкнуть, что у меня сын есть. Повезло с одной стороны, сразу большой, почти самостоятельный, серьезный парень. Между прочим, очень похож на тебя, такие же глаза-смородинки.
Да, пойдем домой, нас, наверно, потеряли, мать сказала, что лепешки будет печь.
- Лепешки? Это она в честь твоего возвращения, так-то нас с отцом она не очень балует.
- Да, в честь меня. У меня лучшие на свете тесть и теща. И в этом мне повезло! Оказывается, мне по жизни везет. Выжил в лагерях, приехал, желанный, любимый тремя женщинами: женой, матерью и тещей.
- Агзам, милый, как же тебя не любить, это просто невозможно! Ты такой заботливый, такой ласковый. Я так благодарна твоей маме. Это она такого сына для меня вырастила. Как она, здорова?
- В тот день, когда я приехал, лежала больная, на другой день поднялась. Конечно, не совсем здорова, столько лет на ферме! Там летом-то не очень легко, а зимой! Вода холодная, бидоны мыть надо. Навоз выгребать в валенках не станешь, сапоги надевают кирзовые. Мама говорит, все кости болят.
- Так, не работала бы, в возрасте ведь уже. Пусть молодежь работает.
- Кто пойдет на ферму? Все стараются уехать учиться и не возвращаются. Мои сестренки только, наверно, застрянут в селе. Отец послал их учиться на зоотехника и агронома. Значит планирует оставить их в деревни.
- А если не захотят?
- Отец их спрашивать станет? Куда они денутся, раз отец велит. Работать станут, колхоз поднимать. Кому-то и это делать надо.
Пришли! Смотри, Галия, во всех окнах свет зажгли! Пойдем, скорее, чуешь, даже на улице лепешками пахнет.
Ясмина-апа, румяная то ли от жара, то ли от отсвета углей, тлеющих в русской печи, доставала чапельником сковороду с румяными лепешками, испеченными перед открытым огнем.
Обернувшись к вошедшим, Ясмина глянула на них, убедилась, все хорошо. Улыбнулась, показав ямочки на помолодевших щеках. Довольная, счастливая! Белый платок повязан назад. На шее янтарные бусы, горят сладким медовым светом, в ушах медные серьги полукольцами, блестят не хуже золотых.
- Как вы вовремя! Самовар вскипел, лепешки испеклись, идите, проходите, самовар на столе. Это последняя сковородка, сейчас чай пить будем.
Пусть лепешки не из белой муки, и не смазаны они маслицем, но до того вкусные, горячие, пышные. Чай густой, ароматный, с молоком. Агзам аж закрывал глаза от удовольствия.
- Мама, никогда ничего вкуснее твоих лепешек не ел. Как это у тебя получается?
- Как, как, все наш отец! Сидит, валенки подшивает, ему и приносят. Кто пару яиц, кто пол литра молока, кто горсточку крупы. А чего из готового-то не испечь?
Помните же, он у нас каждый год на недельку, на две на заработки ездит, валенки подшивает, обувь чинит, бывает и на полушубки заплатки ставит. Всяких продуктов на пару месяцев привозит.
Нынче снова собрался уехать, к сестреннице своей, к Рахиле, на неделю. Это на Новый-то год! Я его одного на праздники не отпущу. Там в клубе каждый год елку ставят, наряжаются. Тоже хочется повеселиться. Только не знаю, как с Павликом быть? С собой, что ли взять его?
Понял хитрость тещи Агзам. Хочет оставить их одних на праздник и вообще.
- Зачем таскать ребенка по холоду, мать? С нами останется, да, Галия? Тогда я работу стану искать в те дни, когда Галия будет дома, в остальное время мы с Павликом справимся вдвоем. Мы же с ним взрослые мужики.
Найдется работа, там посмотрим. Не надеюсь даже, что так скоро смогу устроиться. Галия, матурым (моя красавица), ты чего молчишь?
- Думаю, справитесь ли, Павлуша еще к тебе не привык.
- Привыкнет, да, Павлик? Видите, он улыбается, уже не боится, уже привыкает.
Павлуша смотрел глазками-смородинками на дяденьку, улыбался, наверно, чувствовал, нравится он этому человеку. Галия погладила сына по темной головке, вытерла ему рот полотенцем
- Наверно, ты прав, Агзам! Если мы решили жить вместе, пусть привыкает сразу.
- Вот, о чем я и говорю. Только у меня просьба к тебе, отец. Раз мы с Галией решили снова жить вместе, нам бы надо обновить никях. Ты бы поговорил с Салих-абзый, пусть бы он нам Коран почитал, поженил бы нас.
- Можно поговорить, только зачем это вам, живите, сейчас никто ничего не соблюдает, сойдутся и живут. Распишутся, это уж закон.
- Отец, пусть кто не хочет, не соблюдает. Может им никях никогда не читали. У нас с Галией был никях, я хочу возобновить его, если Галия не против. Галия?
- Я только рада! Папа, нам очень нужно благословение.
- Мне не трудно, поговорю, Салих только рад будет. Наши старики любят, когда молодежь обращается к Аллаху.
Тридцатого декабря, с самого утра, местный мулла, Салих-абзый, прочитал молодым никях, сделав их супругами перед Аллахом. В обед, собрав свои инструменты, Вазих со своей Ясминой убыли в деревню.
Вечером, накормив мужа и сына, Галия пошла на Хлебозавод на ночную смену, оставив их одних.
- Агзам, если Павлик будет сильно плакать, не сможешь его успокоить, собери его и приходи с ним ко мне на работу. Я отпрошусь у Зои, как-нибудь справятся без меня, не впервой.
- Галия, ты нас совсем беспомощными считаешь? Мы справимся! Иди, милая, а то опоздаешь на работу! Павлушка, иди к папе на руки.
Мальчик доверчиво протянул к Агзаму обе ручки, оказавшись на его руках, обнял за шею одной рукой, другой помахал маме, пока, пока!
Галия плакала всю дорогу, пока бежала до Хлебозавода. Влетев в раздевалку, она сбросила телогрейку, опустилась без сил на лавку. Появившаяся вслед за ней Зоя Никитична, встала перед ней, ударила ладонями по своим крутым бедрам
- Господи! Что в этот-то раз произошло? Кто опять кого бросил? С чего такая зареванная?
- Не бросил. Зоя Никитична, милая, у меня сегодня был никях.
Зоя опустилась рядом с Галией на лавку, стянула с головы шаль, уставилась синющими глазами на женщину
- Ну, с тобой, подруга, не соскучишься, один муж приезжает, уезжает. За ним едет второй, который пришелся не ко двору, уезжает! Месяца не прошло, какое там месяца, от силы две недели, она выходит замуж! Даже я, с моей красотой, никогда не меняла так быстро мужиков.
- Ой, да! Никях у меня с первым, с моим настоящим мужем. Он съездил к своим родителям, и приехал ко мне навсегда. Мы заново поженились.
- Как у тебя так ловко получается? У меня все не так, любят без ума, подарки дарят, как речь о свадьбе, так исчезают. Хоть бы раз замуж сходить. Может мне вашу веру принять, так скорее себе мужа найду? Шучу, конечно. Не в вере дело. Время мое прошло.
- Ну, чего сидим, чего глядим? Переодевайся и марш тесто месить. Вообще-то, могла бы отпроситься, свадьба как-никак.
- Не, отпрошусь, в смену на Новый год поставят. Хочу встретить Этот Новый год со своим Агзамом и с сыном.
- Ну, смотри, пошли, подруга, поработаем. Да, кого же мне вместо тебя пригласить. Один мужчина остается у меня без пары, не дело это.
- Позови Соню, она и бойкая, и веселая, поет красиво.
- Слышала я, орет широко, это да. Только боюсь, отобьет она у меня моего золотого.
- Да, что ты? Нет, не равняться ей с тобой, ты гораздо интереснее Сони.
- Ты правда так считаешь? А, че, я еще ничего, все при мне, ничего не растеряла. Сонька! Бегом ко мне, разговор есть.
Зря Галия беспокоилась и переживала. Агзам положил мальчика на подушку, сам лег на другую и стал рассказывать, как сам был маленьким
- Когда я был чуть старше тебя, ходил на озеро рыбачить. Сидишь на берегу, а утки в камышах: кря, кря!
Мальчишка смеется и повторяет: кля, кля
- Зеленые лягушки, вот с такими выпученными глазами, прячутся в траве и зовут друг друга: ква, ква, ква
Мальчик снова смеется, повторяет: куа, куа, куа.
Смешно Агзаму, но он терпит, не надо, чтобы Павлик сильно веселился, спать ему надо.
- Сидишь с удочкой, это такая длинная палка, на конце ниточка с крючком, сидишь и смотришь на поплавок. А вода в озере зелеееная, а в воде русалки плавают, волосы у них длиииинные, поплавок качается на волнах, качается, русалки плавают и плавают.
У Павлика закатываются глазки, он еще пытается повторить слова, но сон одолевает его, глаза закрываются, ребенок спит. Сердце Агзама тает, тепло на душе. Какой славный малыш, может ни слова не понял, а слушает, еще и пытается повторять.
Бежит Галия утром домой, а из трубы их дома дым валит. Заходит в дом, а там самовар на столе, дрова в печке трещат, сын спит на ее кровати, муж встречает, снимает с нее телогрейку, платок.
- Любимая, я так соскучился! Я не могу сказать словами, как я счастлив! Галия, ты чудо, ты мое исцеление, ты сама душа моя.
Прости, я ведь думал, что потерял мужскую силу, надеялся, станем жить вместе, она когда-то вернется. Когда-то, понимаешь? Может то, что у нас с тобой никях, я хоть сейчас могу быть мужем. Мне безумно этого хочется, Галия, солнце мое!
- Агзам, сын спит, он скоро проснется. Потерпим до вечера, прошу тебя.
- Да, да! Как скажешь, да, дотерпим!
Голос хриплый, руки горячие, дрожат в нетерпении, ноги сами двигаются за занавесь, на родительскую кровать. Не может Галия его оттолкнуть, хоть бы Павлик не проснулся!
Ооох, слишком все быстро, слишком сильна страсть. Не вставать бы сегодня с постели, безумно хочется повторить еще и еще раз, но!
- Мама, ты пришла? Ты где, мама?
- Сыночек, любимый мой, проснулся!
От избытка чувств, Галия расцеловала всего малыша, всего его истискала. Появившийся из-за занавески Агзам шутливо рассердился
- Все сына целуешь, да сына! А папку когда, папка тоже хочет!
- И папку поцелуем, да сынок, пойдем на кухню, мама тебя на горшок посадит.
Пока сын на горшке, Агзам получает свою долю поцелуев.
День прошел незаметно. После обеда Павлик уснул, дав родителям два часа неземного счастья. На стол особо готовить нечего. Галия сварила суп, настряпала кыстыбай (Пресный пирог с картошкой). К чаю выложила карамель из пакета, который выдали сыну в подарок. Вот и все угощение.
Но, когда вдвоем, когда заново расцветает любовь, можно угощаться и ржаным хлебом с водой, она слаще сладкого вина покажется.
Поужинав часов в восемь, собрались сходить в центр, посмотреть представление. Зоя говорила, что будут артисты из Дома культуры петь, танцы и пляски возле елки будут. Агзаму не очень хотелось выходить на улицу, у него любимая рядом, больше ему ничего не нужно. Но Галия так умоляюще на него посмотрела, что он не мог отказаться.
Одев Павлушу потеплее, они направились к центру города. Уже стемнело, лица людей, идущих на елку, не различить, но в их смехе, в веселых голосах слышится праздник. Почувствовал праздник и Агзам. На самом деле, праздник! Новый год, новая жизнь начинается!
Площадь освещена прожекторами. Дед Мороз в красном сатиновом халате, кричит ы рупор, вызывает Снегурочку! Позади него клоун в пестром одеянии, передразнивает его. Народ смеется!
Представление только началось. Агзам больше смотрит на жену, радуясь тому, что ей весело. Павлуша смеется, хлопает в ладоши. Агзам и этому рад. Он вообще счастлив, как никогда в жизни.
Михаил пришел на елку с подругой, с той самой Ульяной. Только она не такая веселая, как раньше, можно сказать, грустная. Никак не может отойти, увела у нее жениха лучшая подруга. Бог бы с ним, с парнем, обидно, что подруга увела, не чужая какая-то.
Михаил душу бы отдал, только чтобы Ульяна не страдала, но ей его душа ни к чему. Для нее Миша, подруга, жилетка, в которую можно поплакаться, брат, почти сестра.
Какое-то знакомое лицо мелькнуло в толпе. Нет, показалось. А вот и нет, вот он! Агзам? Нет, просто похож. Бывают похожие люди. Как этот человек может быть его другом? Он сам видел его ме ртвым. Долго горевал, что не смог, отступая, унести тело и похоронить. Нет у его друга могилы.
- Ульян! Давай, подойдем поближе к остановке, видишь мужчину с ребенком на руках, он так похож на моего покойного друга. Хочу поближе на него посмотреть.
- Пошли, надеешься, что он воскрес?
- Нет, Уль, просто посмотреть хочу, друга вспомнить, рядом постоять.
Агзам почувствовал на себе пытливый взгляд, повернулся, передал сына Галие
- Мишка! Миша Ерш, это ты?
- Агзам! Друг мой, мой якташ (земляк), ты живой? Ты правда живой!
Друзья обнялись крепко накрепко! Они стояли так долго, заново переживая горечь утрат, и плача от невыносимого счастья.
Продолжение Глава 26