Сеня, что-то мне не нравится твоё лицо. Рубашку подними. Я так и думала. Иди на свой сеновал, ложись, я сейчас сметаны сбегаю, попрошу. Намажу тебе спину и плечи. А то завтра не сможешь на море пойти.
Глава 110 (1)
Тяжёлые воспоминания о произошедшем не отпускали Фросю. После стаканчика домашнего вина стало легче. Семён не выпивал. Он поддерживал компанию разговорами. Рассказывал интересные истории из своего детства. Подкладывал Фросе в тарелочку вкусные кусочки. Тоня рассказывала о своём городе.
Фрося только слушала и запоминала. Вино ей очень понравилось. Прихлёбывала из стакана, как компот. В конце концов захотела спать и пришлось хозяйке вести гостью в спальню под руку.
Ноги и язык у девушки заплетались.
- Яа, не пыяная. Сыама пойду.
- Фросенька, я отведу тебя в спальню. Поспишь и завтра всё будет хорошо, - уговаривала гостью Антонина. Уложила девушку на диванчик и только вышла, как Фрося выбежала следом за нею:
- Ттётя Ттоня, я писать хочу.
Пришлось вести её в маленький домик, спрятавшийся в зарослях девичьего винограда. На обратном пути Фрося дважды споткнулась и чуть не упала. Но обошлось без травм.
Начало здесь
Предыдущая часть здесь
Антонина вернулась в летнюю кухоньку, где сидел Семён. Налила себе ещё стаканчик, выпила.
- Сеня, а ведь Фрося совсем не умеет пить. Чудная девчонка. Выпила всего ничего, а опьянела. Береги её. Если не умеет пить, значит, не прикладывается к бутылке. Вы с нею очень хорошо подходите друг другу. А где Фрося работает?
- На железной дороге. Стрелочницей.
- Работа тяжёлая и заработная. Вишь, молоденькая девчонка не спилась, не разгулялась. Я вижу, что ты к ней очень даже не равнодушен. Смотришь на девчонку и таешь, точно лёд под солнышком. Сеня, что-то мне не нравится твоё лицо. Рубашку подними. Я так и думала. Иди на свой сеновал, ложись, я сейчас сметаны сбегаю, попрошу. Намажу тебе спину и плечи. А то завтра не сможешь на море пойти.
Тоня убежала, а Семён пошёл на сеновал. Прилёг на кровать на живот.
- Отлетался, лётчик, - подумал с издёвкой. - Лежи теперь, как блин горелый, в сметане.
Вернулась хозяйка. Намазала парню спину, плечи, шею и даже уши сметаной. Уложила аккуратно на свою старую юбку.
- Лежи, чтобы покрывало не испачкать. А то сметана жирная, следы останутся. Лежи, отдыхай, спи, до завтра всё пройдёт.
***
Но утром у Семёна поднялась температура, и он с трудом спустился вниз, чтобы позавтракать.
Конечно, он не показывал вида и пытался держаться, но Фрося сразу заметила, что с Семёном Павловичем что-то не то.
У неё у самой с похмелья болела голова, но после завтрака и крепкого чая всё прошло.
Антонина сочувственно поглядывала на молодого человека, а когда он начал собираться на море, не выдержала:
- Сеня, придётся тебе сегодня полежать. Как же ты так не осторожно загорал, что сгорел?! Фрося, ты только посмотри, как он вчера сгорел, - Тоня осторожно подняла рубашку на спине Семёна и Фрося ахнула. Спина и шея у него были бордового цвета с небольшими водянистыми бугорками.
Семён постарался не показать, что ему больно и даже растянул губы в улыбке, но Фрося уже всё поняла. Она вспомнила, как однажды в детстве обварилась чаем и расплакалась.
- Ссемён Павлович, Вам же больно. Снимайте рубашку, она трёт обожжённые места. Снимайте! Нужно чем-то помазать.
Антонина достала из шкафчика посудину со сметаной:
- Помажь сметанкой. Это опробованное средство. Боль сразу не пройдёт, но всё равно станет легче.
Фрося взяла мисочку и принялась осторожными, почти невесомыми движениями наносить сметану на спину и плечи Семёна. Он сразу напрягся, ожидая боли, но Фрося была осторожна. Её тонкие пальчики наносили сметану, почти не прикасаясь к коже.
Антонина ушла к сыну. Пора было будить Павлика, одевать и кормить завтраком.
Фрося намазала спину и перешла к плечам.
- Я не могу понять, - бормотала она. – Как могло такое случиться? Взрослый человек и допустил такое безобразие. Неужели не чувствовал, что кожа уже горит?
С одной стороны Семёну было стыдно, что он не обратил на солнце внимания, а с другой стороны его смешило ворчание Фроси.
- Хорошо кое-кому ворчать, когда сама была в рубашке. А если бы в купальнике? Точно также сгорела бы, - попытался он оправдаться. – Повезло тебе, Фросенька!
- Ага, повезло, - рассердилась девушка и поставила мисочку на стол. – Очень мне вчера повезло! Такой везучей можно только родиться.
- Фрося, иди ко мне, - потянул расстроенную девушку к себе на колени Семён. – Ой, ой! Не вырывайся, мне больно. Спасибо, девочка моя, за лечение. После твоих нежных ручек я быстро поправлюсь, и вечером поедем на набережную. Тётю Тоню возьмём и Павлика. Погуляем. Прости меня, я совсем забыл, что на пляже солнце печёт сильнее.
Вошедшая Антонина улыбнулась и сказала:
- Кожа у тебя не загорела, вот и прилипло солнышко. Вижу, тебе уже полегчало. Это я прозевала такой важный момент. Нужно было предупредить об опасности солнечных ожогов, но я это выпустила из вида. Сейчас Павлика покормлю, и мы с Фросей сходим на рынок, город ей покажу. А вы с Павликом дома будете хозяйничать, - добавила, взглянув на Семёна.
Фрося внимательно посмотрела в глаза хозяйки. В них была доброта, которой не хватало Фросе в детстве. Даже, не то что не хватало, а не было никакой доброты. Мать только и делала, что ругалась и дралась. Антонина, конечно, была моложе Таисии. Но испытаний ей в жизни выпало не меньше, чем Фросиной матери, но она не превратилась в злобную мегеру, а была доброй и человечной.
Фросю даже передёрнуло при мысли, как вела бы себя её мать, если бы Фрося, не дай Бог, была инвалидом.
Семён увёл девушку на сеновал. Уложил её на кровать, а сам сел рядом на стул. Лежать он совсем не мог по причине сильной боли. Сидеть было нормально. По крайней мере, терпимо.
Фрося видела, что Семён Павлович мучится, но придумать ничего не могла. Скоро она снова сидела у него на коленях, а парень нежно целовал её.
- Фросенька, когда ты уже скажешь «да» и мы поженимся? - шептал он ей на ушко, щекоча дыханием шею.
- Не знаю. Я ещё не хочу замуж.
Потом снизу позвала Тоня, и они пошли в город, а Семён остался выздоравливать.