В связи с тем, что не то осада перешла в забаву, не то забава стала осадой, гвардейцы с рыцарями смешались. Ибо пытливый гвардейский ум еще мог найти себе занятие, наблюдая со стороны за осадой, однако пройти мимо забавы гвардеец был никак не способен. А уж мимо забавы лихой, да еще в перспективе с членовредительством, и подавно.
Наблюдая, как ядра равномерно долбят по дворцовым воротам, а нередко и по стене, граф поинтересовался у командира гвардии:
- А сколько ядер было в обозе?
Командир сморщил лоб, припоминая, и растерянно посмотрел на графа.
- Вот ведь, а я и не сообразил… ядер то чуть меньше сотни… беда.
Граф кивнул.
- Да, на всех желающих не хватит. И готов биться об заклад, что оставшиеся без ядер сочтут это полнейшим хамством и попранием гвардейских традиций.
Масштаб беды командир понимал не хуже графа, поэтому кинулся к гвардейцам.
- Делаем перерыв и слушаем приказ! – Командир для пущей убедительности махнул кочергой. – К воротам за ядрами не лезть, не хватало еще схлопотать мушкетную пулю или смолы на голову!
- А чего не лезть то? – Спросил кто-то из гвардейцев.
- А то и не лезть! – Повысил голос командир. – Так как осада дворца ведется… дружественным подразделением, а мы тут с приглашением на маневры, да еще от осажденных! Стало быть, к воротам не подходить!
Гвардейцы приуныли.
- Так то ж не по правилу…
Командир бросил гневный взгляд на говорившего.
- Ежели кто еще раз пискнет против приказу, отправлю в артиллерию! На должность мортиры!
Гвардейцы, наскоро докидав ядра, начали хмуро расходиться. Граф с рыцарями вернулись к столу. Довольные рыцари, которые, судя по ухмылкам, в соревновании не проиграли, разлили чарки и подняли тост за душевный вечер.
И тут с улицы раздался уже знакомый удар по дворцовым воротам, что-то полыхнуло, а из парка донеслись женские восторженные визги. Граф с командиром переглянулись и встали.
- Кому-то сегодня быть в артиллерии, - хмуро сказал командир.
Как выяснилось, беспокойная гвардейская натура за неимением ядер решила завершить состязание, кидая в ворота горшки. А для пущей восторженности в них насыпали углей с костров. И хотя горшки летели не так уверенно, как ядра, однако при ударе о ворота разлетались с огромным снопом искр, приводя в восторг собравшихся в парке.
Командир задумчиво обвел взглядом окутанный дымом дворец и повернулся к графу.
- У меня такое подозрение, что к утру мы будем наблюдать осаду пепелища. Если, конечно, рыцари не побрезгуют.
Граф Мангус фыркнул и решительно шагнул к гвардейцам.
- Ежели вы пакостить немедля не прекратите, то завтра к утру каждый лично от меня получит совок и веник!
Гвардейцы отложили горшки и недоуменно уставились на графа.
- Ибо рыцарский отряд просил передать, что они очень уважают гвардейскую удаль, однако вести осаду по колено в дерьме… то есть в головешках с битыми горшками, они не согласны!
Командир гвардейцев в восхищении посмотрел на графа. Все таки граф есть граф. А граф Мангус есть граф, из натуры которого природа убрала все лишнее, оставив лишь самые убедительные аргументы для любого, вне зависимости звания и происхождения.
Вот и гвардейцы, похлопав глазами, застенчиво отложили горшки в стороны и потянулись в дворцовый парк, где под пристальными взглядами дам медведь уже открывал вторую бочку из неприкосновенных запасов гвардейского обоза.
***
Старший инквизитор, впавший в глубокую задумчивость после встречи с кочергою графа Мангуса, лежал в обозной телеге. Монахи укрыли его шерстяным одеялом, прикрыв огромную шишку на лбу смоченным в холодной воде полотенцем.
Эта шишка и вернула инквизитора из безмятежного беспамятства в жестокий мир, который к тому же за неполный день очень сильно изменился.
Инквизитору через беспамятство чудилось, что огромное чудовище сжало его голову и высасывает мозг. Сил шевелить руками и ногами у инквизитора не было. Точнее, силы может и были, однако ноги после удара отнялись совершенно. Поэтому инквизитор смиренно лежал и, никуда не торопясь, приходил в сознание.
Была уже глубокая ночь, когда он смог осознать, что у него болит голова. Вспомнить, что случилось, никак не удавалось – перед глазами последним видением маячила толстая кочерга. При чем тут кочерга и что за нелепица с кочергою – это была какая-то загадка. Инквизитор попытался сделать вдох, однако грудь что-то сдавливало. Он очень медленно и плавно открыл один глаз.
На груди инквизитора сидел демон. Сидел и смотрел любопытными глазами. И грыз сухарь…
Потрясенный инквизитор закрыл глаз и прошептал:
- Я в чистилище… и грехи мои тяжкие…
Демон похлопал инквизитора по руке и хихикнул.
- Насчет грехов ничего сказать не могу, однако базар перед графом Мангусом рекомендую фильтровать.
Инквизитор попытался прошептать молитву от демонов, однако в голове все настолько запуталось, что вспомнить он мог лишь пару строчек. Да и то непонятно откуда к молитве приплелся какой-то не то покемон, не то гегемон. Впрочем, оба были существами весьма злобными, поэтому молитву не испортили.
Прочитав, что пришло на ум, инквизитор открыл глаза. Демон не исчез. Догрызя сухарик, он деловито отряхнул ладошки от крошек и подошел к голове инквизитора.
- Так ты чего валяешься то? У нас тут осада замка, да еще с народными гуляниями.
Инквизитор горестно вздохнул и прошептал:
- Чистилище… и кочерга мерещилась…
Демон задумчиво посмотрел на инквизитора, склонив голову набок, и кивнул.
- Ну, ежели больной вспоминает кочергу, то это однозначное чистилище. Кочерга графа Мангуса чистит хамские морды весьма решительно.
Инквизитор трясущимися руками перекрестился и прошептал:
- Дай мне силы не отступиться, не смалодушничать перед испытанием…
Демон хмыкнул.
- Даже не думай, сила тут не поможет. Единственный совет – в другой раз перед графом хамскую морду делай попроще, а еще лучше – прикинься дураком. Граф дурных не бьет кочергой, брезгует.
В голове инквизитора помутилось, и он снова впал в беспамятство.
