=39=
И правда рано. Часы, стоящие на прикроватной тумбочке, показывали начало пятого. Гордость визжала, что нужно тихо исчезнуть в утреннем тумане, раствориться в спящей воскресной Москве, оставив после себя смятую постель и недвусмысленные воспоминания у хозяина квартиры, но разум… Он уже очухался и не советовал уподобляться курице с отрубленной головой, которая будет беспорядочно метаться по незнакомому дому, расположенному в неизвестном районе столицы.
Где моя сумка? А телефон? А – в конце концов – комбинезон? Бежать, завернувшись в чужое одеяло, значит уподобиться привидению и вору. Да ну нафиг… Все равно позора не избежать, так хоть высплюсь накануне… Я закрыла глаза. Тело приняло идею с восторгом и благополучно отключилось.
Аромат свежей выпечки и кофейных зерен щекотал обоняние, заставляя меня вынырнуть из сладкого забвения сна. Откладывать суровое возмездие было бессмысленно тем более, что на тех же часах было почти десять утра. Вот это называется выспалась! Я села в постели, подтянула колени к груди и осмотрелась. Да, знакомый интерьер, соседняя подушка примята, тонкий плед аккуратно сложен в ногах.
– Проснулась, любительница приключений?
В дверях спальни стоял Тихонов. Одетый в спортивные брюки и белую футболку, он выглядел свежим и счастливым, а я? Божечки–кошечки! Могу себе представить, что у меня на лице! А на голове?! Вернее, не могу и не хочу!
– Юра…
Я выдохнула и накрыла голову одеялом. Позор. Фиаско. Полный и безоговорочный …здец. Было бы намного легче, если это был незнакомец: поблагодарила за спасение сто пятьдесят раз, шаркнула ножкой и сбежала, теряя обувь, но не в этом случае.
– Именно он. Доброе утро, Ира, – радостно отозвался Батя, подошел к моей половине кровати и присел на краю, мягко выдирая из рук спасительный покров. Я с сожалением рассталась с одеялом, явив сияющим карим глазам свой потрепанный и помятый облик. – Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? Голова не кружится?
– Недоброе утро, – простонала, пряча глаза. – Почему я здесь? Что случилось? – я только сейчас заметила на сгибе руки бактерицидный пластырь. – Это еще зачем?
– Так, давай договоримся… – Тихонов сгреб меня с постели, завернул в одеяло и устроил на коленях. – Пока ты сама себя не выпорола, я все расскажу. Хорошо?
Конечно, хорошо. Я кивнула и сделала глубокий вдох. Знакомый запах шафрана и уда заполнил легкие. Почему я его раньше не почувствовала? Странно…
– Вчера поздно вечером я вернулся домой из командировки, – начал повествование Батя, а я вспомнила, что сыновья упоминали об отъезде тренера на несколько дней, – мотался в Мурманск на переговоры. Устал, как собака, проголодался, как волк. В холодильнике – шаром покати, даже пельменей нет, поэтому я решил забежать в круглосуточный магазин, который находится в соседнем доме.
Теперь стало понятно, в каком районе первопрестольной я нахожусь. И яркую светящуюся вывеску популярной сети я тоже помню. Уже хорошо.
– На парковке заметил твой «Солярис» и удивился, каким чудом тебя занесло в наши палестины. Точно не за свежим хлебом приехала, тогда зачем?
– Клуб «Фортуна», – шепнула я, почесав кончик носа. Интересно, будем пить или будут бить? Лучше бы первое…
– Я так и подумал, поэтому решил зайти, поздороваться…
– Божечки… – я съехала вниз, стремясь скрыться в коконе одеяла, – лучше не продолжай…
– Даа… – Юра выцепил меня наверх и покрепче прижал к груди. – Так вот… не ерзай, а то отвлекаешь, с мысли сбиваешь. Ну вот, забыл, – он громко фыркнул мне в макушку, замер, а потом вернулся к теме, – на чем я остановился?
– Ты решил зайти…
– А, точно. Зашел и увидел, как один мужик выдирал тебя из объятий другого, – рыкнул Батя и нахмурился, – а какая–то девица бегала вокруг и визжала, что тебя отравили или усыпили. Ты хоть что–то помнишь из вчерашнего вечера?
– Мы играли, потом начались танцы, – тараторила, перечисляя то немногое, что сохранилось на чердаке памяти. – Девица – это Машка, моя подруга. Она работает администратором в клинике, первый мужик – Стас… наверное, – замялась я: дальше начиналась темная сторона событий. В памяти не осталось ни одного лица, поэтому пришлось обойтись предположениями. – Второго я не помню. Совсем не помню…
– Кто такой Стас?
Вай! В голосе Тихонова проскользнули нотки ревности, неприкрытые и колючие.
– Это парень Машки. Вернее, еще не парень. Потенциальный ухажер.
– Допустим, – Батя слегка ослабил объятия. – А кто тот, второй?
– Не помню. Честно, Юр. Мне казалось, что я начала засыпать сидя за столом, хотя музыка так гремела…
– Что ты пила, Ира?
– Мохито, – на некоторые вопросы у меня все–таки были ответы, поэтому я чувствовала себя не полной дурой, а полу–дурочкой. – Безалкогольный мохито. Ты сам видел, что я была за рулем, поэтому взяла холодненький коктейль со льдом, чтобы освежиться.
– Освежилась, ага…
– Ты так говоришь… – я обиженно завозилась в коконе, стремясь выбраться на свободу, но потом вспомнила, что из одежды на мне лишь белье и притихла, – так говоришь, словно я специально пила эту дрянь.
– Конечно не специально. Ир, тебе подмешали в стакан синтетический наркотик…
Я вытаращила глаза на Тихонова: нет, я слышала, что молодежь балуется подобными вещами, чтобы развлечься, но где я и где молодежь?
– Юр, какой наркотик?
– Тот, который стимулирует влечение, пробуждает сексуальную фантазию.
– Фигня это, а не наркотик, – фыркнула я. – Почему тогда я уснула, а не возбудилась?
– Потому что замедление – это твоя первичная реакция, а потом…
