Алмаатинский базар, как всегда, изобиловал соблазнами, которые были не по карману Ольге, но отказать себе в свежей маринке сегодня она почему-то не смогла, несмотря на то, что у ларька толпился народ. Ольга ожидала своей очереди, без труда определяя, знают покупатели эту рыбу или нет. Знатоки брали рыбу помельче, она жирнее и нежнее. Незнакомые с маринкой старались заполучить рыбу "покрупнее". В расчете на последних маринку продавали выпотрошенной, чтобы кто по незнанию не отравился ее замечательной на вид и вкус икрой. Ольга выбрала среднюю и от нетерпения полакомиться ею, поспешила домой. Но пережаривая рыбу вдруг почувствовала уже знакомый острый приступ тошноты, из-за которого женщина или теряет вкус к пище или становится удивительно привередливой к ней. "Не может быть..." - подумала она. Но с каждым днем все больше ощущала наливающееся капризное тело. Первым побуждением было дать телеграмму Владимиру. Ну да, позабыв все, дать. Обрадовать его. Ведь кто еще мог разделить с ней эту радость? Дать, он приедет, а потом что? Она с трудом удержала себя. "Ой, Володька, Володька, как не просто с тобою расстаться..." Не только из-за того, что она снова должна была стать матерью его ребенка. Нет. Она никак не могла побороть его власти над собой. Даже встречи с людьми отдаленно напоминающими его, бросали ее в жар. Иногда она с горечью признавалась себе, что такой власти над ней больше никто иметь не будет. С горечью потому, что в нем ей не хватало понимания, а духовное одиночество всегда обусловлено этим...