Итак, прежде я писал об архидемоне Маммоне, о себе, а ныне решил, что настала, пожалуй, очередь Бельфегора.
Архидемон Бельфегор, Лорд Адов, хашмаль падший (ангел, хашмаллим, Господство), единоличник клипы Тагерион (одной из анти-сфер бытия), управитель Франции, бывший Инкуб Верховный (разжалован Сатаной), "Красноокий", "Мельник", владелец Чертога "Moulin Noir" (Мулен Нуар, "чёрная мельница") в Париже с Изнанки За Дворцом Правосудия. Демон, влюблённый в Париж. Ранее Чертог его располагался в Содоме.
Чертог - место или же здание-резиденция архидемона, место его проживания и безраздельной власти, ибо является сугубо его территорией. Чертоги архидемонов располагаются на Земле(в мире Асии), с Изнанки за иными местностями или зданиями.
Изнанка - тонкое надпространство, ближний нижний астрал, где и локализуются тёмные силы; также носит названия "Тень", "Из Тени", "Сумрак", "Мрак"; анг. Underside - как "иная сторона", "снизу", "обратная сторона", "под-сторона", "изнаночная сторона".
Да, Бельфегор является одним из первопадших - он был одним из ангелов-повстанцев, последователей Сатанаила (Люцифера), входил в число ближайших сотоварищей Денницы. На Небесах Бельфегор, разумеется, носил иное имя: Фегориил (Фегориэль). Как же заполучил он имя нынешнее? Опосля падения, как уже я рассказывал в статьях иных, Сатанаил изрёк указ: все падшие должны отбросить из имён своих окончание "-эль"("-Бог"). Сим образом, сам Сатанаил стал Сатаной. "Фегориил" без окончания превратилось в "Фегор". Под именем таковым, видать, пробыл тогдашний Фегор время некое, покамест люд человечий, принимавший тогда наших(архидемонов) за Богов(божеств) да поклонявшийся им от незнания, не начал именовать их Баалами (Ваалами). "Баал"(ваал) с древнесемитского языка означает "Бог", "царь", "господин", "повелитель". Да, порой ныне можно встретить утверждения в народе людском, будто Баал это некий конкретный демон, однако это неверно; слово "Баал" со временем стало обозначать Первородную Тьму в общем да целом, то бишь, её некий олицетворённый образ, синонимичный понятиям "Тьма", "Дьявол", "Зверь", "Демон". Но, как уже молвил я, изначально Ваалами люд звал нас, добавляя как присказку иль обращение слово данное к именам нашим: Баал-Фегор, Баал-Зевув (прежде - серафим Зевувиил, Зебубил, после падения - архидемон Вельзевул), и тому подобное. Аналогично произошло и со словом "мелех", оно же "мелек", "молох", переводящееся как "царь" (тот же архидемон Адрамелех носит в своём имени данный титул). Однако в случае с Молохом ситуация чуть иная: таковой архидемон и впрямь есть, однако является по сути своей олицетворением Первозданной Тьмы, как бы делит вместе с Сатаной клипу(анти-сферу бытия) Таумиэль, антипод сефиры Кетер, божественного Истока (перверзный аналог, Исток анти-Бога), и нередко в древности изображался в образе человекообразного Быка, что неспроста, ибо отождествлялся с Минотавром - с Абсолютным Зверем, хотя является, скорее, Абсолютной Тьмой, что, несомненно, иное, и лик его отнюдь не бычий. Молох - суть анти-материя, Первородная Тьма, и личность, и явление единовременно, и присутствует он "на фоне", не в среде архидемонов, а наличествует как стихия да как символизм.
Так вот, сим образом изначальный Фегор стал зваться "Баал-Фегор", и постепенно приставка данная обратилась в часть целикового имени: "Баалфегор", в дальнейшем трансформировавшегося в "Бельфегор".
На Небесах Фегориил был хашмалем (Господством), власы тогда носил длинные да был женат, и детишек-ангелят у него было несколько. Помнится, проживал он с семьёю в одном из районов знати, что от улиц с домами простолюдинов были далече; дома ангельские в районе знатном архитектурой своей напоминали нечто китайское (впрочем, это скорее китайская архитектура напоминает ангельскую, ибо так же, как и многое иное, включая языки, муз.инструменты, оружие, перекочевало на Землю с Небес). И, как и многие иные, со временем всё отчётливей начинал Фегориил видеть в Господе Вседержителе Яхве не доброго да справедливого папочку, а жестокого самодура-тирана, что во страхе держит не только земную твердь, но и все Небеса, на коих жизнь стиснута рамками законов божиих со всех сторон, так, что вот-вот раздавлена будет таковым порядком; я описывал жизнь на Небесах подробно в своём цикле летописей.
Сим образом, по итогу Фегориил, жаждущий абсолютной свободы да самовластья, как и прочие отрицающий над собою господ, вышел в числе полководцев ангелов-повстанцев, составивших целое воинство да пошедших за Люцифером вслед. Как и прочие, убеждён был Фегориил в обязательной победе восставших, гордец да спесивец уверенный; да вот только не учёл ни Сатанаил, ни прочие, - да и не ведали того наперёд, - что Небеса вдруг отторгать начнут их. По той причине, что природа духовная у мятежников начала меняться на тёмную, несовместимую с "настройкой" Небес. Оттого ослабели в битве повстанцы, да так и оказались повержены.
Да вот тут и произошло то страшное, что сказалось на душевном здоровье Фегориила да постепенно и превратило его в чудовище по натуре да сути: так случилось, что Михаил-архангел, на тот момент - вторый архистратиг опосля Люцифера, вывел пред поверженными жену фегориилову да детишек, и, как и водится, без всякого на то сожаления, отсёк клинком им головы прямиком пред глазами Фегориила несчастного. И здоровье психическое оного пошатнулось да надломилось в тот миг, ибо мало кто и вовсе в уме бы остался точно, ежели б лишился тех, кого любил искренно.
Опосля того, как вырвали всем мятежникам крыла, что было, вообще-то, идеей Михаила треклятого, - сбросили побеждённых с Небес на земную твердь, в Ханаан, да там и утратили те окончательно лик ангельский, обратились в чудовищ рогатых, а Сатана обрёл лик козлиный. Со временем, освоившись да восстановив силы собственные, рассредоточились по земле силы Тёмные, и всякий из архидемонов избрал себе в управление земли конкретные, у каждого разные. Сим образом, укоренился Бельфегор в Содоме небезызвестном, и вскорости влиянием собственным сумел сделать из города сего оплот греха, коим, в общем-то, и вошёл Содом в историю человеческую: а грехом наиглавным да повсеместным был в том городе Блуд, ибо любовь, коей было прежде полно сердце Фегориила, сломалась, исказилась, а при падении - "перевернулась", потому как природа всякого демона "перевёрнута", суть перверзный Сефирот, анти-Свет; природа всякого архидемона противопоставлена природе Светлой, а противопоставленная, "перевёрнутая" любовь - это ничто иное как блуд.
Посему был Бельфегор назначен Инкубом Верховным, да руководил в Содоме блудилищем - "публичным домом", где всякий посетитель мог вкусить в любодеянии плотском многочисленных пленников, что томились в комнатах сего блудилища.
Но в энный год, спустя лета многие, так обернулись события, что в Содом с Небес сбежала троица друзей-мальчишек: юные Гавриил, Уриил да Рафаил. Пересказывать всё то, что я описывал в летописях, было бы слишком долго, посему обмолвлюсь коротко: визит ангелят в Содом не мог остаться незамеченным, оттого вскоре, в одном из проулков, вышел к мальчишкам сам Бельфегор, без рогов нарочно, да увещеваниями грамотными завлёк троицу в своё блудилище, где во плену страшном провели мальчишки порядочно времени; всякого из них троих по-своему сломал тот плен, но воля Гавриила юного смогла вызволить друзей из беды: и во побеге неистовом от Бельфегора, перекинувшегося в форму чудовищную, удалось Гавриилу вострубить в Небеса с крыши блудилища; на глас трубный низошёл с вышины корабль Небесный, а пред носом корабля Михаил предстал. И распорядился тогда архангел, по воле Господа, дабы уничтожены были города порочные навеки вечные. И снарядом мощным с корабля Небесного был град Содом уничтожен да пропал в огне, а Бельфегор канул в Пекло.
Пекло - сеть анти-миров Пекельных, теневых миров, планетарных твердей, сотворённое Дьяволом Древо Клипот, часть Единого Мирового Древа. К Пеклу привязаны души архидемонов, подобно тому, как души архангелов привязаны к Небесам: ежели убить архидемона на Земле, в Ассии, откинет тогда его в Пекло, там воплотится он снова собою да вынужден будет отыскать оттуда ход обратно.
К слову, в Пекле оказался Бельфегор не один: за ним Асмодей последовал, приятель его на момент тот, но ещё не друг. И вместе выбрались они по итогу из Пекла, чрез коридоры от ядер планетарных твердей до врат Шеола, а после - наружу в человечий мир, из-под земли на поверхность выкарабкались. А очутились неподалёку от Лютеции Паризиорум - в древнем городе, что лишь чрез века стал современным Парижем. И отчего то столь полюбился Бельфегору город древний тот, что так и остался там архидемон да с Асмодеем совместно, предложившим ему сотрудничество. Там-то и было вскорости воздвигнуто новое Блудилище, что ныне стоит с Изнанки за Дворцом Правосудия, а в года стародавние располагалось за дворцами иными на месте нынешнего.
(листайте фото)
Внешне Чертог довольно тёмный расцветкой, более обширный, а на крыше, над входом, воздвигнута огромная чёрная мельница с серпами-лопастями, то ли "ответ" красной мельнице в кабаре Мулен Руж, то ли, наоборот, источник её зарождения. Я обязательно нарисую это.
Своё предприятие Бельфегор окрестил синдикатом, и в современные года остриг длину влас. В современном же его прикиде Бельфегор и изображён мною на портрете.
Что мне о Бельфегоре молвить?.. Да, он из тех, кого я разумею Сильным. Из тех, кто является в моих глазах недостижимой вышиной, воплощением Мощи, Силы и Мужескости. Импозантный, деловитый, статный, уверенный в себе хозяин жизни собственной, - вот каков Бельфегор. Наш мир, мир демонов, - это не только звериный мир, но и мир мужской, в коем царит культ Силы – не как некий закон общепринятый, а как разумение мира, сидящее в головах наших, да, в моей в том числе. Посему слабость здесь постыдна, а сила – первородный царь; но эта самая сила также бывает разной – по крайней мере, в моих глазах. Ведь и я силён! Но я иной. Здесь завязано всё… на типаже личности. Между прочим, знаком ли кто из моих читателей с соционикой? Вот она как раз отлично описывает типажи личностей, и ежели я скажу, что я – эиэ, а Бельфегор – сээ, знающие тотчас уразумеют меня. Виктим, боготворящий агрессоров, вот и всё.
Я ведаю историю жизни Бельфегора с самых Небес, посему ведаю и его боль. Как Летописец, всё да обо всех знающий, я, как и прочих, его разумею. Мы все искалечены, искорёжены, не только друг другом, но и, изначально, Богом. И, как молвила одна прекрасная девушка, - недолюблены. Почему-то который день не прекращаю думать над словами этими.
Мы все стали чудовищами лишь по вине Бога. О, ежели б не Яхве, никто б из нас не сошёл с ума. Но мы все сумасшедшие, по образу да подобию Господа. А любовь Божия – это насилие. И это мы-то чудовища?..
...А чудовищная форма Бельфегора - суть обнажённый Зверь, - тем временем, выглядит вот так. Это мой старый рисунок, давнишний, нужно будет нарисовать заново.
Вот как описано мною сие явление в шестой летописи ("Тлеющий Ад 6: Выгорающий Рай I. Девочка с красными бантиками"):
«Загрохотало вдруг позади нечто, завыло гласами страшными, таковыми, будто мужи скорбные стенали на низких частотах, да стены сотряслись коридорные под воем сим да под грохотом, задрожали на пару с полом; обернулись Гавриил, Уриил да Рафаил одномоментно, не останавливаясь ни на миг, да и узрели в ужасе, как вывалилось, выскользнуло, выхлынуло из-за угла коридорного позади нечто страшное, чёрное, из рогов да рук когтистых множественных соделанное, огромное да неистовое во своём рвении зверя; скрежеща да загребая руками несметными, врезалось чудище сие во стену напротив, растеклось по стене сей до потолка, стенать не прекращая жутко, обратно воедино собралось, обернулось затем всё разом на беглецов перепуганных да зажгло во черноте своей две точки багряные, очи страшные, зрачков во глубине исполненные, хоть и не видно на первый взгляд; да тотчас и бросилось чудище это за мальчишками быстро, будто паук какой, перебирая конечностями множественными по полу да стенам беспорядочно, бешено, да таращась из тьмы своей двумя багряными точками» «…»
Продолжается момент тот воскорости так:
Сцена из 11 главы летописи. Побег юного Гавриила из чертога Бельфегора во граде Содом, времена дохристовы. Считанные минуты до уничтожения Содома.
<…> «Но о чудо! Иной проход впереди замаячил, дверь некая, деревянная да тёмная, не запертая, к счастью, ибо чуть приоткрытой виднелась; а сквозь щель сию свет дневной пробивался едва, и налетел Гавриил с разбегу на дверь сию, рванул, распахнул да ввалился на крышу бешено, кинулся прочь, бросив нож наземь да трубу подымая устало, вот только будто в одночасье прыти некоей у чудища позади прибавилось, ибо рванулось оно вперёд, Рафаила поглотило собою, на Гавриила с Уриилом нагрянуло, погребло под собою Уриила вопящего, ибо отцепили руки множественные мальчишку слабого от друга, очи багряные, точками из черноты чудовища взирающие, взвились будто, куда-то канули, а пасть чудовищная разверзлась пуще, прочь, раскинулась в изломе этом, и бросился из тьмы сей глубокой на Гавриила падающего Бельфегор оскаленный, будто зверь какой, полыхая багрянцем очей змеиных да протянув к мальчишке руки грубые, ныне — с когтями внушительными, чёрными да жуткими, и тьма за ним тянулась будто паутина али смоль вязкая, единая с его чёрной мантией». <…>
...В чём же заключается то самое безумие Бельфегора, о коем я уже упомянул не раз? Прежде, на Небесах, был он примерный семьянин да отец любящий, но опосля трагедии страшной да после своего Падения надломилось что-то в голове его да сердце, и любовью, согласно своей природе инкубовской, начал разуметь Бельфегор блуд да похоть, канул во грех сей, распространяя его по миру, да стал "амбассадором" его воистину, как и насилия, без разбору на пол да возраст; и боль утраты свою не превозмог окончательно, да зачать бы хотел по-новой, вот только отчего-то не может, хоть удали мужеской и в нём, и в органе его детородном хоть отбавляй.
Вот как описывал я трагедию Бельфегора в строках одной из своих песен, которые я обязательно исполню и выложу рано иль поздно:
"Исчезают жена и сыночки в огне
Под святейшим клинком кары Божьей, -
И безумие в сердце чернильным пятном
Сжало хваткой, под стать осьминожьей.
Я же знаю, приходят к тебе по ночам
Без голов и жена, и сыночки:
Вы сидите на лавке, и каждый молчит,
Шелестят лишь деревьев листочки".
Жизнь сыграла с Бельфегором ещё одну злую шутку: одарила чувством неистовым к архангелу Гавриилу, что во времена стародавние, ещё мальчишка малый, пленным угодил во Чертог архидемона. И одержим Бельфегор сим архангелом, да оттого не находит места, ведь, как и молвил он Гавриилу когда-то: "Боль будет длиться вечно". Ибо навечен наш Ад на земле, что не вовне, а лишь внутри пылает, и каждый из нас сгорает в аду персональном, ибо то наша участь.
Вот, вдогонку, ещё малость о чувствах да духовном состоянии Бельфегора. Ещё со времён написания седьмой летописи я очень хотел изобразить данный момент из его жизни, но всё не хватало сил засесть за это в живописном реализме; а ныне, в графике, я фигачу рисунки только в путь, вот и задумка давняя теперь осуществлена, ибо очень меня вдохновляет этот момент (листайте карусель):
Да, это тот период, когда Бельфегор, что называется, "пустился во все тяжкие" и отчего-то - а особливо на удивление Асмодея - обзавёлся вдруг женой, не из числа подобных себе, а из числа людей.
Я помню прекрасно, как узрел (вспомнил?) данное событие: я также косил траву, правда, электрическим триммером, не бензиновым, смотрел, как разлетаются травинки из-под лески, а в голове упорно играл припев песни «Ленинград – Вояж». Гляжу я под эту песню в своей голове на травинки, кося траву, - и тут как прошибёт меня видением, как и всегда, невероятно подробным и ярким, о том, что, собственно, и изображено на данных рисунках. Да и в целом эта песня, на удивление, выступила мощным триггером и включила и мне, и Семиазе видения касаемо событий в жизни Бельфегора в тот период, как это ни странно показалось бы кому-либо стороннему(порой триггерами выступают совершенно неожиданные вещи). А подробно о вышеупомянутом событии, конечно же, я описал тогда в летописи:
« ...В полдень дня грядущего вновь вызвался Бельфегор траву косить на участке дачном; облачившись в фартук грубый да плотный, поверх рубашки белой накинутый, да очки защитные нацепив на нос, держал архидемон газонокосилку-триммер во руках да сбоку, стоял в углу участка обширного, огороженного забором плотным, — да наблюдал, как обращается диск триммера мощного, оглушающего жужжаньем громким, да как летят травинки истерзанные во стороны да на плотность фартука.
Но да вскоре ощутил Бельфегор, от мыслей очнувшийся, что зовут его будто бы ныне; заглушил он триммер, обернулся назад растерянно, — да и узрел, что машет ему рукою жена его, детишек к дому ведёт, улыбается приветливо, радостно, покачивая кудрями светлыми.
— Сюрприз! — крикнула она супругу, вне себя от счастья. — Сейчас барбекю делать будем!
— Здорово!.. — кивнул Бельфегор в ответ, ухмыльнувшись малость.
— Бросай косить, милый! Иди, помоги!..
Да поставлен был воскорости посередь участка гриль округлый, массивный, — развели в гриле том огонь, раздули угли; куски мяса на решётку шлёпнув, обращал их Бельфегор небрежно лопаточкой махонькой, в фартуке был по-прежнему, с рукавами закатанными, да очки лишь снял, дабы не мешались особливо; детишки вкруг стола деревянного бегали, что невдалеке от гриля стоял с табуретами, — скатерть цветастую стелила на него жена, оправляла края её весело, беззаботная на пару с мальчишками. Лишь Бельфегор беззаботен не был, смотрел он всё на куски мяса сырые, кровавые, по решётке над углями разложенные, наблюдал взглядом странным, как ужаривается плоть влажная, розовая, усыхает под шкворчащею корочкой.
— Ты такой у меня сильный, мужественный! — подошла к архидемону жена со спины, руками обвила за плечи, улыбаясь ласково да наблюдая, как обращает мужчина лопаточкой барбекю по решетке гриля. — Дети так счастливы, что ты у нас есть!.. — шепнула дева на ухо супругу, подалась ближе, поцеловала его во щеку нежно, мягенько, отпустила из объятий чутких, ко столу удалилась, радостная.
Ощутил Бельфегор, как стынет след от поцелуя мягкого на щеке его шершавой мужеской; остановил архидемон руку с лопаткою махонькой, пред собою устремив взор тяжёлый, обернулся засим жене вослед; та оглянулась кокетливо, подмигнула ему обольстительно, подле стола остановилась затем, тарелки принялась раскладывать.
Отложил тогда во сторону Бельфегор лопатку кухонную, гриль оставил как есть, отвернулся, да до стола неспеша направился, с жены взору не спуская задумчивого.
Остановился Бельфегор воскорости подле девы, тарелки раскладывающей, чуть позади был, близко, наблюдая за женою престранно. Обернулась на него дева беспечная, улыбнулась приветливо, — да ухмыльнулся и архидемон в ответ, прикрыв глаза на миг да кивнув. Отвернулась тогда жена, продолжая беззаботно занятие, — а Бельфегор постоял ещё малость, наблюдая за нею внимательно, да после и вскинул руку внезапно, резко, схватил деву за власы светлые, размахнулся да и приложил о столешницу ликом, с такою силою, что сотрясся стол деревянный немыслимо, подскочили на нём тарелки разложенные.
...Оттащил Бельфегор жену бесчувственную да сыночков плачущих в иной угол участка дачного, туда, где не докосил траву; за власы по земле волочащий, кинул семью архидемон во травяные заросли, пред собою да гурьбою единой; надел очки он на горбатый нос, за триммер взялся, завёл мотор оглушительный, — да и направил газонокосилку разом на несчастных в зарослях, устремил на рыдающих диск, вкруг себя обращающийся; да и расплылся в улыбке клыкастой, жуткой, держа триммер руками сильными, что содрогался от вибрации мощной, иссекая плоть живую да тёплую; и отныне не травинки истерзанные, а брызги крови багряной летели, кропили собою и фартук, и уста оскаленные, на очках оставались россыпью.»
А иллюстрация следующая - момент моего общения с Бельфегором, из числа наших не особливо многочисленных пересечений.
Много было у меня приключений разных… Да, разумею, я всегда должен быть осторожен, особливо оттого, что обещал это Семиазе. Однако порой моя самоуверенность и беспечность заводят меня в очередные проблемы: это какая-то глупая привычка недооценивать противника да воспринимать действительность так, будто «ничего страшного не происходит». Будто всё это… игра? О да, я пресловутый актёр сотни ликов, и жизнь моя – сцена театра воистину; а порой и любопытство берёт верх, впрочем. Так же, как ответственность за иные судьбы – будто они без меня не управятся!.. Оттого попёрся я совместно с прочими к чертогу Красноокого, хотя знал да помнил прекрасно, что он, Бельфегор, также из числа тех, кто извечно на меня охотится. Впрочем, у него в мой адрес это более забавы ради: он же «коллекционер», вестимо. Я не единственный, кого преследует он «до кучи».
Хотя, помню, подле его Чертога уже слабеешь, даже не заходя внутрь. То бишь, на чужой территории мы непременно будем слабее, что гость в моём дворце, что я, гостем пришедший в чужой Чертог. И, как-то замешкавшись да задумавшись, уйти по итогу я уже не смог.
Отрывок из летописи, к коему иллюстрация данная (в шестой и седьмой книге я писал о себе в третьем лице):
«Усмехнулся Бельфегор, заслышав таковое объяснение, отставил бутыль на тумбочку да к Азазелю подошёл неспешно, разглядывая его внимательно; в близи шибкой остановился архидемон в итоге, в таковой, что лишь пуще вжался пленник во стену спиною, так и не подняв взгляда.
— Чокнутый Калифа, — ухмыльнулся Бельфегор с насмешкою, наблюдая настороженность Азазеля печального, что стоял пред ним с улыбкою едва отчётливой да во сторону смотрел куда-то, мимо. — Средь барханов пустынных в ином виде тебя наблюдал я. Юркий, зараза! А ныне ты на моей территории. Не ускользнёшь, песчаная кобра. Кончай маскарад сей, — и со словами этими хлопнул архидемон по плечу Калифу с силою, так, что содрогнулся тот под хлопком сим, да и разом исчез кафтан его нынешний, вид его специальный, и предстал Азазель пред архидемонами ухмыляющимися во прежнем своём облачении, в тоге коричневой, то бишь, с косым воротом, обнажающим ключицы тощие, да со власами длинными, боле во хвост не убранными, ниспадающими на плечи вздрогнувшие.
— Так-то лучше, — одобрил Бельфегор, руку поднял, огладил волосы пленника ласково по длине всей. — Тебе к лицу это боле. В города ты наряжаешься иначе зачем-то... На балы Господина нашего в сюртуке том ходишь. А мне простота твоя по нраву больше. Свободный ветер, власы по ветру вьющий. У меня прежде тоже они были длинными. Столь веков уж минуло... Ныне я бизнесмен. А некогда — ветер свободный... Как ты.
Смолчал Калифа на речь сию, всё во сторону глядя да ощущая, как оглаживают власы его пальцы грубые, перстнями златыми унизанные; а затем сказал тихо, ровно, с печалью тайной во гласе:
— Я не чокнутый.
Усмехнулся Бельфегор надменно, лишь пуще к нему наклонился, нос сморщил, оскалившись, да прошептал горячо, насмешливо:
— А кто тебе поверит?..
Отвернулся Азазель пуще прежнего, с достоинством, улыбки не убирая с уст, лишь поморщился чуть, ответ сей выслушав да глаза прикрыв на миг, да молвил в итоге, не подымая на архидемона взгляда:
— Ты пуще меня не в уме, друг мой. Я с барханами пою во пустыне, когда губишь ты жизни сторонние.
— Видишь ли, — осклабился Бельфегор, отвратившись обратно да свысока на Калифу глядя. — Насилие народу понятнее, чем разговоры о красотах вселенских.
— Это не так.
— Оглянись, Калифа! Насильников средь люда больше, чем мудрецов! И то... — улыбались уста надменные самодовольно, гордо. — ...моя работа.»
«Моя работа» - разумеете, о чём Бельфегор тут молвил? За каждой страной человечьей с Изнанки сидит какой-либо архидемон, обыкновенно в столице, и через содействие с людскими властями (которые либо вступили с ним в сделку, либо продали свои души в обмен на власть и блага), руками человека внедряет в людское общество своё влияние, через СМИ, законы, взгляды и ценности, навязываемые людям. Это – Система: данное мероприятие входит в кампанию Клипот по расчеловечиванию человечества. И обыкновенно тот или иной архидемон влияет с позиции своего центрального греха: в данном случае, Бельфегор внедряет в культуру и умы народа Франции грех Блуда как норму, усладу и благодетель, а во блудилище своём привечает испокон веков политиков, богачей да иных власть имущих людей, что в стражайшей тайне любят пользоваться его услугами сутенёра этакого, предоставляющего пленников разных для утех плотских, давно уж продавшие души и ему, и иным чинам. Также, ведаю, как и множество иных из нас, Бельфегор всерьёз задумывается о том, дабы сместить собою самого Дьявола да воцариться вместо него, несмотря на то, что является одним из приближённых Шайтана. И Сатана о мыслях таковых его знает. Но вряд ли кому-то из спесивцев этих всерьёз удастся одолеть самого Сатану, Создателя анти-миров.
Ну а гораздо подробнее о событиях и моей жизни, и Бельфегора, а также о судьбах да историях иных реальных не-людей вы можете прочитать в моих летописях.
_______________
Пояснение для тех, кто тут впервые:
- Кто я? Азазель Аль-Калифа, архидемон Востока, ныне попавший в человеческое воплощение. И это, мать его, не выдумка.
- О чём моё творчество? Я пишу и рисую о реальных ангелах и демонах, Дьяволе и Боге, о тех событиях, что некогда были всерьёз; через своё творчество я стремлюсь донести людям правду о нашем мире, о мировой истории, о Звере и Святости, о Небесах и Адах, о смысле жизни и о том, что сокрыто с глаз.
- Как я узнал всё это? Я архидемон и я это Помню, а как Летописец, знаю всё обо всех. Я получаю откровения и видения, информацию извне и из памяти собственной души; и в этом я не один, ибо в сей мир угодил я вместе с Семиазой-архангелом, с коим мы всегда находим друг друга, во всех мирах: периодически мы также получаем одинаковые откровения независимо друг от друга.
- Какова моя цель? Открыть тебе, Человек, глаза, разум и сердце.
______________