_______________
Пояснение для тех, кто тут впервые:
- Кто я? Азазель Аль-Калифа, архидемон Востока, ныне попавший в человеческое воплощение. И это, мать его, не выдумка.
- О чём моё творчество? Я пишу и рисую о реальных ангелах и демонах, Дьяволе и Боге, о тех событиях, что некогда были всерьёз; через своё творчество я стремлюсь донести людям правду о нашем мире, о мировой истории, о Звере и Святости, о Небесах и Адах, о смысле жизни и о том, что сокрыто с глаз.
- Как я узнал всё это? Я архидемон и я это Помню, а как Летописец, знаю всё обо всех. Я получаю откровения и видения, информацию извне и из памяти собственной души; и в этом я не один, ибо в сей мир угодил я вместе с Семиазой-архангелом, с коим мы всегда находим друг друга, во всех мирах: периодически мы также получаем одинаковые откровения независимо друг от друга.
- Какова моя цель? Открыть тебе, Человек, глаза, разум и сердце.
______________
1.
Итак, архидемон Маммон. Даже и не ведаю, с чего начать... Ибо непросто мне вспоминать о нём, о том, что за события нас связывают, да и в целом о его личности.
Забавно, но, наблюдая на просторах интернета то, как изображают его различные художники, я вижу, что от рисунка к рисунку у разных людей фигурирует схожий образ, и, что самое главное, довольно-таки достоверный! Нет, конечно, не идеальная копия, не абсолютное портретное сходство. Однако поглядите сами (листайте карусель):
Боюсь ошибиться, однако, ежели мне не изменяет память, это единственный демон, не считая Сатаны(да и то многие не знают, что Бафомет это и есть Сатана), могущий похвастаться тем, что люди не забыли его лик! Обыкновенно люд изображает архидемонов как заблагорассудится, ибо откуда простому люду знать, как они выглядят на самом деле? Не только оттого, что информация давным-давно уничтожена, но и потому как к человеку наши частенько являлись в иных обличиях, "под прикрытием", не в своих истинных обликах.
Что ж, в общем-то, в самом начале статьи вы наблюдали его портрет. Я изобразил его таковым, каков он есть на самом деле.
Архидемон Маммон, барон а́дов, пурга́тор, Кесарь римский, полководец; за глаза слывёт как Мясник. Управитель Германии и Рима, фомо́р над фоморами (фоморы – нечисть, народ из Ирландии, на лик они различны, чаще всего похожи на фэнтезийных орков и неких болотных жабообразных гадов). Немыслимо велик ростом, огромен, неизмеримо силён; глас его, не по-людски низкий да грубый, до мурашек пробирает собою; спокоен и неспешен в движениях, степенен поступью, что сотрясает земную твердь; от силы, воли и мощи, что исходят от него, попросту ноги подкашиваются.
Впервые, ежели мне не изменяет память, я заговорил с ним во дворце его, в Вавилоне, во времена незапамятные. Да, тогда ещё его Чертог располагался там. Я описывал этот момент в седьмой летописи. В безмолвии и пустоте зала тронного, вставший с трона он подошёл ко мне, и этот взгляд, устремлённый на меня сверху вниз, я никогда не забуду. Взгляд, исполненный интереса звериного, цепкий, пристальный, точно как на его портрете, нарисованном мною, бликующий цветом злата.
_____________
Чертог - место или же здание-резиденция архидемона, место его проживания и безраздельной власти, ибо является сугубо его территорией. Чертоги архидемонов располагаются на Земле(в мире Асии), с Изнанки за иными местностями или зданиями.
Изнанка - тонкое надпространство, ближний нижний астрал, где и локализуются тёмные силы; также носит названия "Тень", "Из Тени", "Сумрак", "Мрак"; анг. Underside - как "иная сторона", "снизу", "обратная сторона", "под-сторона", "изнаночная сторона".
______________
Подробно автобиографию Маммона я рассказал в своих летописях, в седьмой книге. Рождён Маммон был в семье фоморов, в Ирландии, фомор по природе; с юношества связал свою жизнь с воинским делом, вознамерившись дослужиться до полководца да чиноначальника в силу личных причин; в дохристовы времена Маммон вызвал архидемона Бельфегора на поединок, дабы воцариться над ним и отобрать его чин, встав в ряд Клипот; но Бельфегор не удосужился даже внимания на него обратить, послав вместо себя Асмодея, который, будучи сильным лордом (по чину лорды выше баронов), сразил Маммона и отправил его в Пекло. Прежде стройный длинновласый муж, из Пекла выбрался Маммон чудовищем, и с тех пор никто более не осмелился водить с ним дружбы.
Среди знати множество архидемонов всерьёз робеют пред ним, хотя, казалось бы, сами из себя суть чудовища точно такие же; однако есть что-то такое в личности Маммона, что повергает в непреодолимый трепет, в робость пред ним; неимоверная стать, страшная, неизмеримая сила, этот тяжёлый, низкий, размеренный глас, да неспешность, основательность во всяком движении да жесте - будто скала нерушимая, над тобою возвышающаяся, и стоит только тебе совершить одно лишь неверное движенье, - обрушится на тебя скала эта да погребёт под собою, раздавит, изничтожит в прах. Как и говорил я о нём некогда: " я не ведал за всю жизнь того, в чьей руке было бы силы более".
______________
Маммон является управителем Германии и Рима. Что это значит? Между нами (архидемонами) земная твердь поделена издревле; и правы те люди, что утверждают, будто на Земле правит Дьявол. Да, так и есть, пусть и не полностью, ведь славянские земли до сих пор неподвластны Тьме. Архидемоны правят человечьим миром "из Тени", с Изнанки, сообщаясь с человечьими властями. Да, верхушки человеческих властей давно связали свои судьбы с нами, в том числе и души давно уж продали в обмен на различные "блага". За всякой страной в Асии стоит архидемон-управитель: например, у Бельфегора - Франция, у Вельзевула - Англия, у Люцифуга - Румыния, у Ноппэрапона (безликого архидемона) - Корея, ну и так далее; также не стоит забывать и про Америку с орденом Архидемонов Пятидесяти Штатов и Дьяволом во главе. Маммон же первоначально был управителем Вавилона, там и находился его чертог, дворец белокаменный, куда я пришёл тогда во своём странствии и узрел Маммона на троне, мрачно взирающего пред собою, покамест дворец его исходил трещинами да рушился постепенно прямиком на глазах. Спустя века, с подачи приёмной дочери (Эвелины) Маммон воздвиг Пургаторий, свой второй чертог, в Риме; а ещё позднее отвоевал себе Германию, влюблённый в Берлин так же, как когда-то в Вавилон и Рим. Архидемоны-управители так или иначе влияют на страну, в коей правят, и влияние это внедряется незаметно, отражается на человечьей культуре, ценностях, взглядах, общественном укладе.
_________________
Как я уже говорил, неизмеримая сила. Абсолютная Сила. Вот каков Маммон в моих глазах. Он - моя вечная сердечная тягость, моя боль. Но об этом позже.
Люд называет его демоном алчности, таковым он и считается в среде демонологов. Однако почему-то - о нет, я прекрасно ведаю, почему! - у люда вся алчность сводится к теме денег и злата. Оттого Маммону приписывается неистовая любовь к богатствам, достатку, в общем, ко всему, что связано с деньгами. Однако на деле всё немного иначе: сферой денег - Капитализмом как явлением и сферой бытия - заведует Свиноглавый Магнат, он же Капиталист, архидемон-олицетворение всё того же Капитализма. Маммон же олицетворяет собой алчность или, более вероятно, чревоугодие, в обширном и многоуровневом их понимании: алчность = жадность, чревоугодие = ненасытность, а ненасытность жадность Маммона - в том, что ему вечно мало; в том, что он хочет забрать себе весь мир, да и вовсе сместить Дьявола, заняв его место во главе Клипот, а затем и того пуще, подняться до Небес и там занять трон самого Господа. Да, злато он полюбляет тоже, однако злато - это в принципе наш металл, с коим в нашей (демонической) культуре связано очень многое, ибо он, этот металл, также является олицетворением Капитализма (детища Дьявола для контроля над человечьим миром), символом порабощения человека, символом элитарности и роскоши( в честь чего у нас на балах или банкетах распространена Практика Поедания Злата, хотя, должен оговориться, что под златом в данной практике понимаются и иные драгоценности, нефть в том числе).
_______
Центральный грех архидемона - это тот грех, что проявлен у конкретного демона пуще иных; грех, чьим воплощением архидемон невольно является. У меня, например, центральный грех - Гордыня, как и у Сатаны и у множества иных чинов; у Бельфегора - Блуд, у Асмодея - Гнев... ну и так далее.
_______
Что же такое чертог Маммона под названием Пургаторий.
Это обширное, великое здание-крепость, формой своей напоминающее перевёрнутую коробку или нечто подобное, оттенками серовато-землистое, песочное; располагается Чертог сей с Изнанки за замком Святого Ангела, отчего в шутку его кличут средь наших Замком Святого Демона; впрочем, это лишь одна из причин, вторая же заключается в том, что Маммон называет себя адептом правосудия, карающим за грехи всякого злодея, для чего, собственно, и был построен Пургаторий, ведь в подземельях его находится множество тюрем, где денно да нощно истязают всех, кто только попадётся под руку - и демонов, и людей, и ангелов, на коих особливая у Маммона злоба, ибо некогда, во времена незапамятные, солдаты ангельские истребили всю его родную деревеньку, включая и родителей Маммона, там остававшихся, покамест сам Маммон добивался высот в карьере воинской в иных землях.
Так что ежели вы захотите воззвать к Маммону, дабы попросить у него богатств и денег - будьте уверены, что навлечёте на себя суровое возмездие Карателя да Палача, наказывающего за всякий грех; может, вам и будут даны горы злата, вот только таковым образом, что вы навсегда пожалеете об этом.
Вот так выглядит сам замок Святого Ангела (Сант-Анджело), на берегу реки Тибр.
С Изнанки Пургаторий выглядит очень похожим на замок Святого Ангела, однако у него ещё есть округлая крыша, где наставлено множество тёмных статуй, изображающих различных архидемонов (да, и моя там тоже есть...), а на самой верхушке да по центру располагается статуя самого Маммона, сидящего то ли на троне, то ли на колеснице (я подзабыл, помню в общих чертах). Также, с Изнанки и мост выглядит чуть иначе: статуи ангелов в Изнанке сменяются тёмными изваяниями-гаргульями, скалящими пасти, вздымающими перепончатые крыла да извивающими острые хвосты. У меня в планах нарисовать все Чертоги, что я помню, так что буду добавлять сюда рисунки, как только они появятся.
2.
Собственно, о моих взаимоотношениях с Маммоном.
Маммон и я. Сцена в гостевых покоях Пургатория. По истине страшное моё воспоминание, кое периодически является мне так называемыми флешбеками: никогда не забуду эти горящие златом глаза, этот грубый лик надо мной, исполненный звериной жажды, и кулак, нечеловеческих размеров и вовсе, взлетающий раз за разом в ударе. И не устану… восхищаться этой страшной силой, этой могущестью дозволить свободу своему Зверю сердечному, коей я для себя, по всей видимости, не разрешу никогда.
…Каждый раз забываю, что в шестой и седьмой книгах я писал о себе от третьего лица. Так непривычно.
<…> «Лицом во подушки павший, спохватился Азазель немедленно, перепугался лишь пуще, когда навис над ним пургатор громадою немыслимой, тяжкой, руками сильными во кровать упёршись, по сторонам от несчастного; сжался Калифа бедный от толчка сего во кровать прогнувшуюся, загрёб когтями по простыни мятой, закрылся руками судорожно, зажмурив глаза отчаянно, — но обернул его разом Маммон на спину, за плечо крутанув аки пушинку какую и вовсе. И вновь закрылся Азазель руками во панике, на спине очутившись лежащим, но да тотчас размахнулся Маммон кулаком, приподнявшись малость, да и одарил парой ударов крепких по лицу архидемону, от коих бросило прочь главу пленника на подушки, во крови измазанные, туман мутный породило в очах полуприкрытых, скорбных. Да не остановился на том Маммон, за горло он Азазеля стиснул, сжал крепко, вдавил во кровать, пожирая несчастного взором звериным, жадным; захрипел Калифа измученный, окровавленный ликом стройным, раскрыл рот, ловя воздух отчаянно, во длань массивную вцепился руками слабыми, едва противясь, извивая стан, да колена сдвинув скорбно под чревом пургатора страшного.
— Ты столь хрупок да слаб, Калифа... — произнёс Маммон с ухмылкою мирной, в очи жалобные внимательно вглядываясь, покамест смотрели на зрелище жуткое бароны окрест, попивая вино из бокалов. — Такая прелесть... — усмехнулся пургатор, оглаживая своевольно стан стройный да наблюдая с усладою, как скребёт Азазель по руке его мощной когтями, оттолкнуть от себя пытаясь да разжать захват пальцев грубых, то очи зажмуривает, то бросает на барона взор горестный, слёз отныне исполненный искренно, что потекли из очей тех в итоге, пропадая во власах растрёпанных.
— О, что же плачешь ты, знойный? — вопросил Маммон снисходительно, огромный над Калифой хрупким, аки скала, землетрясеньем обрушенная, дабы путника под собою погресть. — Тебе же по нраву сила, — склонил барон голову на бок, ощущая с усладой под пальцами трепет да хрипы горла дрожащего, стройного. — И размер вдобавок силе той. Не противься, женою ряженый... Тебе по нраву во руках чужих... О тебе, кобра, всё я ведаю... и вижу чётко вожделенье телесное... Сердечное, впрочем, не слабже... Так не чудно ли? Зверь да жертва. Вот союз наиглавный самый. Умереть во клыках чудовища... Ты сего воплощённая жажда». <…>
3.
Напоминаю, что всё это, и события своей жизни в истинном воплощении, я описываю в своей серии летописей «Тлеющий Ад»
Цветная графика, акварельно-карандашная цифровая техника. Это работа 2024-го года: в этом году я бросил живописный реализм и рисую исключительно в графике.
Собственно, что за сцена. Чертог архидемона Маммона, Пургаторий, в народе также известный как замок Святого Демона. Одна из комнат Пургатория. Я, в жену ряженый; Маммон, вставший с кресла в рост, непомерно великий; позади, в креслах да на стульях(за кадром) расселись иные чины, некоторых видно в кадре: слева – Губернатор Марбас, львиноглавый; в центре – архидемон Паймон, сам не свой от ужаса; справа – герцог и губернатор Барбатос.
Здесь я постарался передать максимально точно соотношение роста и габаритов Маммона по отношению ко мне; не знаю, насколько это удалось достоверно, ну, ладно; я очень дотошно выверял. Я помню просто то, что он огромен, и смотрел на меня, как и на других, всегда сверху вниз, опустив голову, а силы в его кулаке словно в валуне огромном, рухнувшем с горных высот. Да и мебель в этих комнатах тоже была в большинстве своём размером внушительна, хоть и, кончено, не вся (кресла для гостей, например, не такие большие).
Это один из самых страшных и тягостных моментов, которые мне выдалось пережить, и которые непременно сказались на моём духовном здоровье, оставили новые раны и разбередили старые, которые, казалось бы, уже проработаны и забыты – ан нет, никуда они не исчезнут, никогда не станут забыты, ибо не изжить их из своего сердца да из разума, ведь вновь они откроются, стоит только чему-то отвратительно точному, меткому, вонзиться прямиком туда, в эти самые раны, да разбередить собою так, будто и не заживали они и вовсе. И неизбывны мои самоистязания, неизбывно моё презрение к самому себе, пусть разум, логика, твердит всё по-умному, рассудительно, - глухи к доводам разума раны сердечные, проходил я это, гордец и нарцисс, уже сотни сотен раз, одинаковое от самого Начала Начал, будто плёнку зажевало в кассете да по кругу крутит: «ты ничтожен и слаб! Ты ничтожен и слаб!» Почему? Потому что нашёлся кто-то сильнее? Но в чём сильнее? И так ли важна та сила? О, нет, не слышу я доводов разума, не прикажешь сердцу никоим средством, будь оно, это средство, хоть трижды премудрое! Всё одно: сила. Сила – вот мой царь да бог, и хоть что в голове перестраивай, нет, не исправить мою природу, ту, что воткана нитью прочной в мою основу. «Быть сильнее всех». «Быть выше всех». «Быть лучше всех». Но куда выше? Я один из четверых Королей Сторон Света, Владыка Востока, Хозяин Песков Пустынных. Я же сам – хищник, зверь. Вот только не однобоко всё в мире, и хищник истинный в миг следующий может вдруг обернуться жертвой. Для иного хищника. Нет, не могу смириться, и не смогу никогда. Навечны мои муки в мире, видать, то проклятье моё, демона, персональное, персональная тягость, что есть у всех да у каждого, своя, особенная. Мы все горим в Аду при жизни, и у каждого индивидуален тот Ад, то тлеющий, то распаляющийся вновь, - и так по кругу, по кругу, по кругу…
_______________
Отрывок из летописи (в книгах я писал о себе от третьего лица):
<…> — Что ж, собратья мои... Алканья ваши я ведаю. Совокупность без стона — что вино без дурмана: пустышка. — Поднял руку он с бокалом повыше, наблюдая во стекле изогнутом отражение искажённое, мутное, Азазеля, на кровати страдающего. — А спесивца сего я ведаю издревле, — продолжил Маммон, воздев голову да свысока на отражение глядя, бокал винный во руке покручивая, покамест слушали его бароны в тишине единой, на Калифу ехидно поглядывая: на боку лёг архидемон истерзанный, спиной ко взорам, дышал тяжко, ото всех отвернувшись.
— От него добиться плача? О!.. — усмехнулся Маммон, качнув головою рогатой. — Не рыдает Зной Востока, Хозяин Песков пустынных! Ведь сам аки пустыня, воистину: непокорный, жаркий, не роняющий слёз. Но... — взглянул барон на слушателей, посерьёзнев пуще. — Как уже я ему ответил: ломаются и доски гибкие, коль пожёстче сдавить их гибкость. И пустыня дождём разрыдается... коли знать, как дождя добиться. Что ж, Калифа. — Поднялся Маммон с креслу своего тяжко, грузно, встал в рост, высоченный, жуткий, взор опустил на Азазеля страдающего, полубоком ко кровати стоящий. — Как будешь кричать ты? — вопросил пургатор, свысока наблюдая пленника, в полумраке лишь пуще страшный, горящий очами пронзительными.
Оробел в одночасье Калифа, глаза раскрыл, пред собою уставившись; ответил после рассеянно, хрипло:
— Громко...
— Ведь как буду бить я? — изогнул бровь Маммон с усмешкою.
Приподнялся тогда Азазель, упёршись локтем во кровать измятую, обернулся на барона жуткого, в лик чудовищный поглядел отчаянно; да и ответил обречённо, испуганно, гласом ослабшим, тихим:
— Больно...
Кивнул Маммон одобрительно, в улыбке щедрой сощуривший очи, да и отверз прягу ремня брюк под чревом, концы ремня того отбросив небрежно во стороны да не сводя взору с Азазеля бедного. <…>
_______
Боль будет длиться вечно (с) архангел Гавриил.
________________________________________
Не суйтесь в наш мир, люди. Заклинаю, ежели жизнь дорога - не суйтесь к демонам. Вы судите нас по себе, и вряд ли всерьёз понимаете, что подразумевает под собой понятие "чудовище". У нас иные морали и живём мы по иным законам - хотя, видать, лучше будет сказать, что ни моралей у нас нет, ни законов. По сути, мы те, кого вы называете психопатами, социопатами, абьюзерами, нарциссами, садистами, и всё в таком духе. Тот, кто живёт вечно, непременно сходит с ума, - а особливо тот, кто живёт во вседозволенности.