-Твоя мать отправилась в царство Осириса! - сказал отец торжественно и я вздрогнула, так как не сразу поняла, что он имеет ввиду Клеопатру Трифену, а не Банафрит.
-А твоя сестра, Береника, связала себя узами брака!
Я не могла понять настроение отца. Казалось он был рад и первой, и второй новости, а я не видела в них обеих ничего хорошего. Видимо заметив мое замешательство отец, взяв меня под локоть, отвел меня подальше от посторонних ушей.
-Я не терял зря времени, Клеопатра! Запомни, власть не прощает праздности! У меня по всему Египту глаза и уши, я знаю каждый шаг кого бы то ни было во дворце!
Я начала догадываться, что смерть Клеопатры Трифены не была случайностью. Однако замужество Береники могло стать дополнительным препятствием для нашего возвращения домой.
-И кто же стал мужем Береники? - спросила я.
Отец загадочно улыбнулся.
-Это преданный мне человек! Теперь мы можем смело возвращаться домой! Муж Береники сделает все, чтобы мы не встретили сопротивления!
-Отец, ты уверен в нем? А если он нарушит слово? - уже тогда во мне зрело семя недоверия ко всему неизвестному.
-Предоставь это мне, дочь моя! Твое дело сейчас учиться и внимать мне! Помни, деньги и влиятельные покровители, лучшие защитники власти!
Вскоре после этого разговора мы снова тронулись в путь, останавливаясь ненадолго в различных городах и селениях. Меня удивляло, как много, оказывается, людей, живет на свете и все они разные. Рим и Афины, находились не очень далеко друг от друга, а нравы в них царили абсолютно разные. После Афин, самой длительной остановкой был Эфес, наша провинция. В Эфесе нас ждал преданный Помпею полководец Авл Габиний с войском.
Мы стояли на ступенях величественного храма Артемиды, а перед нами маршировало войско Ганибия. Меня никогда не привлекали подобные зрелища, однако на этот раз все оказалось по другому.
ОН был прекрасен. Мне казалось, что сам Апполон спустился с небес, чтобы поразить мое сердце. Во главе конницы, ехал мужчина в накинутом на плечи красном плаще. Его голубые глаза, золотистые волосы, мощный, мускулистый торс, сразу притягивали взгляд. Я не могла отвести от него глаз. В какой-то момент наши взгляды встретились. Он улыбнулся мне и сердце мое было украдено навсегда. Я повернулась к своей служанке, Хепри:
-Кто это? - Хепри пожала плечами, - Немедленно узнай!
Между тем всадник скрылся из виду и мне показалось, что солнце заслонили тучи. Парад закончился и мне пришлось, вслед за отцом войти в храм и выдержать все необходимые обряды. Слугам вход в храм был запрещен. Хепри ждала меня у входа, но поговорить нам сразу не представилось возможности. Жрецы громко пели, народ что-то выкрикивал, на нас сыпался золотистый дождь из зерна и монет. Я еле дождалась окончания церемоний. Когда наконец оказалась в предоставленной мне комнате местного дворца, я в изнеможении повалилась на раскиданные на полу подушки.
-Хепри, ты узнала о нем? - спросила я немного отдышавшись.
Хепри, видно решив подразнить меня, сосредоточенно наливала в бокал вино из кувшина.
-Хепри! - повысила я голос.
-Да, госпожа моя!
-Ты узнала, кто тот человек?
-Узнала, госпожа!
-Ну так говори!
-Его зовут Марк Антоний!
-И кто он?
-Он командует конницей войска Габиния и пользуется уважением!
-Что еще ты узнала? - я знала, что Хепри доставляет удовольствие испытывать мое терпение, однако она знала меру.
-Ему скоро исполнится двадцать восемь лет, и у него есть жена и дочь, которые живут в Риме.
Эти слова мне не понравились. Впервые я ощутила в груди укол ревности, хоть и не имела на то никакого права.
-Ступай! - отослала я служанку, переложив на нее вину за свое плохое настроение.
Больше во время пребывания в Эфесе я не видела его. А потом события закружились так, что моя нечаянная приязнь к Марку Антонию отошла на второй план.
Оставив меня во дворце в Эфесе, отец с войском Габиния отправился в Александрию. Ко мне приставили охрану и я шагу не могла ступить не то что за пределы дворца, но даже и из своих комнат. Мое общение было ограничено евнухами и служанками. Я страдала от страха за отца, от неизвестности, от невозможности выйти в сад, от неопределенности своей собственной дальнейшей судьбы. Несколько месяцев тянулись, как несколько десятилетий. Когда я наконец получила первую весть от отца, наступил сезон дождей.
"Принцесса Клеопатра, со всеми предосторожностями, должна быть доставлена в Александрию!" - официальный тон мог означать не только то, что победа осталось за отцом, но и таить в себе ловушку для меня в случае его поражения.
Придав своему голосу твердость, я велела евнуху привести ко мне того, кто доставил послание. К моему удивлению евнух приказ выполнил и привел ко мне немолодого пожилого воина, которого у самых дверей заставили встать передо мной на колени и не поднимать глаз в течение всей встречи.
-Расскажи мне все, что знаешь! - велела я.
-Войско мужа царицы Береники встретилось с войском твоего отца...
-Но ведь.. - я хотела сказать, что мужем Береники стал верный отцу человек, но вовремя сдержалась, сообразив, что такая информация не была предназначена для чужих ушей.
-Личные воины царя Архелая, мужа царицы Береники и он сам, перешли на сторону царя Птоломея Авлета!
Теперь мне все стало ясно и я усвоила еще один урок - слушать собеседника до конца, и только потом делать выводы.
-Значит отец одержал победу? А как же Береника?
-Царица Береника понесла заслуженное наказание... - воин в нерешительности замолчал.
-Говори! - мне хотелось узнать, как именно отец наказал Беренику за предательство.
-Ей отрубили голову и преподнесли ее царю на золотом блюде...
Перед моими глазами поплыл кровавый туман. Отец приказал убить собственную дочь! Моей сестры больше не было в живых! Мелькнула мысль, что будь мой выбор иным и прими я сторону Клеопатры Трифены и Береники, подобна участь ждала бы и меня! А отец, что ощущал он, отдавая приказ убить собственную дочь?
-А что с моими младшими сестрой и братьями?
-Им ничего не угрожает, царевна, ведь они слишком малы, чтобы принимать решения самостоятельно!
Я скучала по малышке Арсиное. Она была такая забавная, я часто играла с ней. Братьев я видела редко, их воспитанием занимались отдельно, так что и особой привязанности к ним не испытывала. Однако меня обрадовало, что с ними все в порядке.
Я отпустила воина и приказала немедленно собираться в путь.
Возвращение мое было торжественным и грустным одновременно. Я обрела новый статус старшей царевны, но не нашла в гинекее свою Банафрит. Позже я узнала, что после моего побега ее бросили в темницу и там долго пытали, стараясь узнать, как и куда я бежала, однако она молчала. В темнице моя настоящая мать и умерла, до последнего вздоха защищая меня. Это и была настоящая, материнская, бескорыстная любовь, которую мне, спустя годы, тоже предстояло познать.
По возвращении мне был присвоен новый титул. Теперь ко мне обращались Теа, что означало "мудрая" и "божественная". Праздник в честь моего прибытия устроили пышный. Я удивилась увидев Арсиною и братьев, они очень выросли. К Арсиное приставили учителя, евнуха Ганимеда и она делала успехи в различных науках. Братьев обучал ритор Феодот Хиосский, который сразу не понравился мне. В его взгляде было много желчи, презрения к женскому полу. Он всем своим существом показывал, что считает себя выше остальных.
Я же уже считалась слишком взрослой для наставника, к тому же совершила немыслимое для женщины, долгое путешествие. Мне были доступны все книги из нашей библиотеки, я могла посещать диспуты философов и общаться с мудрейшими людьми Александрии.
Это было счастливое время. Я продолжала изучать языки. Еще до переворота, мне легко удавалось запоминать слова чуждой речи, а сейчас я принялась за их изучение с новой силой. Греческий, египетский, на котором я могла только говорить, но не умела писать, арабский, иудейский, медийский, эфиопский... Они были такими разными, но между тем, неуловимо, похожими. Рабыни-эфиопки, обычно пользующиеся тем, что почти никто не знает их родного языка, порой в открытую перемывали косточки царственной семье прямо в моем присутствии. До поры я делала вид, что не понимаю их. Но когда они назвали моего отца старым ослом, не способным более на оплодотворение женского лона, я велела выпороть их, вырезать языки и отправить работать на поля. И это я еще обошлась с ними мягко! Им следовало бы отрубить руки и ноги, и оставить медленно умирать на жгучем солнце. Теперь слуги меня опасались, ноя принимало это как должное.
Я подружилась с жрецом Манефоном, составлявшим родословную нашей семьи. Манефон включил в нее не только фараонов-царей, но и женщин, что было новшеством.
-Я думаю, что имя Теа Клеопатры займет достойное место в этом славном ряду! - не раз говорил он мне.
От него я глубже узнавала историю нашего рода. Особенно я любила истории о моем предке, Александре Великом и была горда, что во мне тоже течет его горячая кровь.
Так, в учебе и общении с великими людьми, прошло несколько лет. Отец тоже не забывал обо мне. Несколько раз в неделю он звал меня к себе и рассказывал о делах Египта, об урожае, пожарах, разливе Нила. Спрашивал мое мнение, поправлял если оно казалось ему неправильным. Говорил он и о внешней политике, о том, чего ему стоит продолжать поддерживать римлян, когда большинство египтян их ненавидело. Однако, пережитое предательство, изгнание и последующая борьба за власть, подорвали здоровье отца. Он много пил, любил вкусно поесть, и это тоже сыграло свою роль. Отец дряхлел и слабел. В чем-то, те наказанные рабыни были правы - отец редко посещал гинекей, не звал к себе наложниц. Ни одного ребенка не появилось во дворце после нашего возвращения. Наложницы жирели от безделия и ссорились между собой. Я никогда не понимала, зачем фараонам столько женщин. Большинство из них и при молодом царе никогда не посещали царского ложа, а при старящемся фараоне им и вовсе не приходилось надеяться повысить свой статус. Многие, от тоски, подсаживались на курение опиума или проводили дни питием вина. Они сбивались в кучки, враждующие друг против друга, уничтожали одну и переключались на других. Я смотрела на все это с интересом, как на клубок копошившихся у ног змей. Меня их дрязги не касались, однако и этот урок я запомнила - безделье порождает неоправданную жестокость. Через несколько лет мне пригодилось это знание.
И так, отец, слабея с каждым днем, составил совещание и собрал своих детей и приближенных, чтобы при всех высказать свою волю. Он предвидел, что после его смерти борьба разгорится не на жизнь, а на смерть...