Черный вторник 9/11
Масштабный теракт 11 сентября 2001 кардинально изменил культуру и политику множества стран, но в первую очередь он, безусловно, изменил Америку. Появилось множество литературы, посвященной 9/11, появился новый язык, на котором люди говорят о трагедиях. Одним из текстов, порожденных теми событиями, стал роман Джонатана Сафрана Фоера «Жутко громко и запредельно близко», опубликованный в 2005 году, и рассказывающий о том, как непроговоренная травма становится катализатором взаимного отталкивания, а ошибки, затерявшиеся далеко в истории, способны стать причиной трагедии задолго после их совершения.
И, конечно, это история о мальчике, потерявшем своего отца.
Все родившиеся обречены на смерть, а значит, наши жизни как небоскребы. Дым поднимается с разной скоростью, но горят все, и мы в ловушке.
Повествование ведется от лица не по годам сообразительного девятилетнего мальчика Оскара Шелла, отец которого погиб в башнях-близнецах. При этом структура романа намного сложнее, в нем катастрофа 9/11 (и трагедия в общем смысле этого слова) является красной нитью, проходящей через историю трех поколений семьи Шеллов.
События романа происходят в 2002 году, но повествование наполнено, с одной стороны, теплыми воспоминаниями мальчика о времени, проведенном с отцом и удивительными размышлениями Оскара, а с другой стороны, проникнуто мрачными событиями того самого дня.
Однажды, осматривая кладовку отца, Оскар, случайно разбив вазу, находит в ней конверт с ключом, на котором оставлена надпись «Блэк». Оглушенный потерей, в стремлении сохранить связь с отцом, сделать его привычной, хоть и бесплотной, частью своей жизни, мальчик собирается посетить каждого жителя Нью-Йорка с фамилией Блэк, чтобы отыскать замок, который откроет загадку ключа отца. И затея эта превращается в болезненную горькую манию, хоть и наполненную забавными ситуациями и очарованием гениального мальчишки с особенностями психики.
Параллельно читатель знакомится с письмами, написанными бабушкой мальчика, адресованными Оскару и рассказывающими о тяжелой истории ее отношений с дедушкой главного героя, а также письмами самого дедушки, адресованными отцу Оскара – Томасу Шеллу.
Дедушке Оскара отводится значительная роль в романе. Он несколько раз покидал свою жену – бабушку Оскара, так никогда и не увидев, не поговорив с Томасом, поскольку не мог оправиться от потери своей возлюбленной, в молодости погибшей в ходе американской бомбежки Дрездена в 1945 году. После трагедии он принимает решение молчать, чтобы притупить свои чувства, общаясь записками в блокноте и используя набитые на ладонях татуировки с написанными на них «да» и «нет».
Дедушка Оскара иллюстрирует будущее и показывает пример того, как тяжело могут жить люди, пережившие 9/11. И буквально показывает насколько важно не молчать.
Я о многом хотела поговорить. Но знала, что ему будет больно. Поэтому я зарыла это в себе — пусть мне будет больно.
Если так, то больно будет всем. И это неизбежно. Эта непроговоренная пустота и станет точкой невозврата.
Именно проговаривание своих чувств в финале романа дает Оскару облегчение. Смерть отца, ставшая катализатором проблем в семье, бурлила и отталкивала мальчика от близких, как это было в придуманном Томасом Шеллом мифе про "шестой округ", который когда-то откололся от Нью-Йорка и навсегда исчез, оставив после себя только артефакты, поисками которых по игровому наставлению отца занимался Оскар.
Точно так же исчезли и башни-близнецы, оставив после себя человеческие трагедии. И кто знает, что было бы с американским обществом, если бы до сих пор 9/11 не оставался бы для него днем большой национальной скорби и сплоченности.
Вы чувствуете 23-26 октября временем сплочения? Или 1 сентября воспринимаете не только как день знаний? Как бы это ни было дико, но эти числа так и остались имеющими значение только в 2002 и 2004 годах. И с ними еще много просто чисел.
Архитектура романа
Оскар коллекционирует рисунки, фотографии, картинки и другие иллюстративные мелочи в альбом, который называет «всякая всячина, которая со мной приключилась». Автор помещает эту всякую всячину в роман, тем самым позволяя читателю разглядывать картинки вместе с Оскаром, быть рядом с ним. В тексте также много зачеркиваний, подчеркиваний, почти черных страниц, где истерические буквы сливаются в сплошную темноту. Фоер посвящает целые развороты маленьким фразам, записанным в блокноте дедушки Оскара, отчего возникает чувство, будто он обращается лично к читателю.
Все это делает повествование интимным, рассказанным близко к сердцу.
Реверс. Человек не падает, а взлетает
Я увидел карты и рисунки, вырезки из журналов и газет, и распечатки из интернета, и фото, которые я сделал дедушкиным фотиком. Целый мир. Наконец я дошел до снимков падающего тела. Это папа? Возможно. Но даже если не папа, то все равно человек. Я вырвал эти страницы. Я сложил их в обратном порядке: последнюю – сначала, первую – в конце. Когда я их пролистал, получилось, что человек не падает, а взлетает. Если бы у меня еще были снимки, он мог бы влететь в окно, внутрь здания, и дым бы всосался в брешь, из которой бы вылетел самолет. Папа записал бы свои сообщения бы свои сообщения задом наперед, пока бы они не стерлись, а самолет бы долетел задом наперед до самого Бостона. Лифт привез бы его на первый этаж…
...
...
...
нам бы ничего не угрожало.
Так Фоер заканчивает свой роман, размещая несколько фотографий падающего с башни человека так, чтобы читатель, пролистывая страницы в кинопленочном формате, видел маленький фильм, в котором человек летит наверх.
Автор разворачивает историю, чтобы освободить героев от гнета травмы, тем самым лишая 9/11 статуса точки невозврата, даря надежду на то, что можно жить дальше, не замыкая свои чувства только в безмолвных ДА и НЕТ.
Почему роман может не навесить гири на сердце
При всей красоте и трагичности романа, он не залез в меня глубоко и не навесил «гири на сердце» (как говорит Оскар).
Я не думаю, что это случилось из-за моей (или чьей-либо, в случае с другими читателями) вероятной черствости или, может, из-за невнимательного прочтения романа. Мне кажется, что «Жутко громко и запредельно близко» это национальный роман, слишком своеобразно американский. Не хочется выглядеть при этом Задорновым, но я думаю, вы понимаете, что я хочу этим сказать.
Помимо прочего, через историю мальчика, пытающегося сохранить последние ниточки, связывающие его с погибшим отцом, автор рассказывает о важнейших для США трагедиях: бомбежке Дрездена, сбросе атомной бомбы на Хиросиму и, собственно, о черном вторнике 9/11. И делает он это в том числе через призму ответственности Америки за самую страшную трагедию собственной истории.
Мне бы хотелось найти пример подобного осмысления в современной российской прозе, нам его очень не хватает.
Фильм
Первая половина фильма тянулась невыносимо скучно, вторая же выровняла впечатление, и после просмотра я могу сказать, что фильм определенно стоит просмотра.
Картина вышла очень жизнелюбивая, сюжет в экранизации сконцентрирован только на преодолении ребенком потери своего родителя, оттого фильм не имеет постмодернистской многослойности текста и других смыслов романа. Общий посыл о потере как травме сохраняется, но скорее дополняет историю Оскара, а не формируется в обезличенную идею.
В конце можно дать себе волю и от души поплакать, чего мне совсем не хотелось в процессе и в финале чтения, что совсем не удивительно, потому что кино заставляло по-человечески сочувствовать, а книга – размышлять о вещах, доставляющих сильную боль, которая остается внутри и не проливается в слезы.
Две эти истории отлично дополняют друг друга, делают воспоминание о романе «Жутко громко и запредельно близко» объемным и ярким.
FunFact: в одном из разговоров герои романа упоминают Тома Хэнкса, именно он впоследствии и сыграл отца Оскара – Томаса Шелла, и был в этой роли как всегда прекрасен.
________
Если хотите принять участие в живых обсуждениях литературы, то вступайте в мой книжный клуб "BV". Буду рада Вашему вниманию!
Ну а если хотите прочитать другие статьи, то оставляю для вас ссылочки:
