Пожалуй, в русской литературе нет другой пары, которая могла бы сравниться с Дмитрием Мережковским и Зинаидой Гиппиус. Были такие союзы, которые служили основой для творчества (Александр Блок и Любовь Менделеева), были такие, которые шокировали общественность (Тургенев и Виардо, Некрасов и Панаева). Но такой семейной пары, в которой муж и жена были бы настолько равны друг другу по таланту, настолько удачно дополняли друг друга интеллектуально – такими были только Мережковский и Гиппиус. И в историю литературы, хотя и по одиночке они известны, вошли всё-таки парой.
История знакомства
Мережковский был одинок. У него почти не было прочных дружеских отношений. Но один друг всё же имелся. В 1882 году он познакомился с молодым поэтом Семёном Надсоном. К сожалению, дружба оказалась недолгой. В 1887 году Надсон умер от туберкулёза.
Летом 1888 года он встретил человека, с которым прожил всю свою жизнь до самой смерти. Дмитрий Сергеевич так описывал случившееся в своей книге «Автобиографическая заметка»: «По окончании университета я уехал летом на Кавказ, встретился там случайно в Боржоме с З. Н. Гиппиус, очень скоро сделал ей предложение, в ту же зиму в Тифлисе женился на ней и вернулся с нею в Петербург». Вот так. Без лишних слов. А зачем они, когда и так всё понятно? Жизнь двух поэтов говорила сама за себя.
На момент знакомства Мережковскому было 22 года, а Гиппиус – 18 лет. К этому моменту Мережковский уже выпустил свою первую книгу и отправился в путешествие на Кавказ. Есть легенда, что впервые Мережковский увидел Гиппиус на фотокарточке, которую ему показал один из поклонников Зинаиды Николаевны. Увидев фотографию, Мережковский вскрикнул: «Какая рожа!» Впрочем, подлинность этой истории невозможно подтвердить. Её в своих воспоминаниях приводил секретарь литературной четы В. Злобин.
Самой же Гиппиус имя Мережковского было уже известно. Она читала его стихотворение «Будда» («Бодхисаттва»): «…Мне помнится петербургский журнал, старый, прошлогодний… Там, среди дифирамбов Надсону, упоминалось о другом поэте и друге Надсона – Мережковском. Приводилось даже какое-то его стихотворение, которое мне не понравилось. Но неизвестно почему — имя запомнилось». Особый флёр, скорее всего, придавало то, что стихотворение это вызвало критику со стороны цензуры.
Также Зинаида Николаевна более подробно, нежели её благоверный, вспоминает их первую встречу и последующие события: «…Я увидела мою мать и рядом с ней – худенького молодого человека небольшого роста с каштановой бородкой. Он что-то живо говорил маме, она улыбалась. Я поняла, что это Мережковский. […] Я встретила его довольно сухо, и мы с первого раза стали… ну, не ссориться, а что-то вроде. Однако после первой встречи мы стали встречаться ежедневно, в парке, на музыке. […] Но почти всегда разговор наш выливался в спор». Так они спорили на протяжении более чем полувека.
Несмотря на споры, оба сразу поняли – это оно. Мережковский ещё не встречал женщину, которая понимала бы его так, как это делала Гиппиус. Зинаида Николаевна, в свою очередь, отмечала, что прежние её романы заканчивались тем, что, обливаясь слезами, она писала в дневнике: «Я в него влюблена, но ведь я же вижу, что он дурак».
Тянуть не стали. Уже 8 января 1889 года Мережковский и Гиппиус обвенчались в одной из церквей Тифлиса. Всё произошло естественно, как-то само собой, если верить воспоминаниям Гиппиус: «…Мне уже не раз делали, как говорится, “предложение”; ещё того чаще слышала я “объяснение в любви”. Но тут не было ни “предложения”, ни ”объяснения”: мы, и главное, оба — вдруг стали разговаривать так, как будто это давно было решено, что мы женимся и что это будет хорошо». Больше они не расставались до самой смерти Мережковского.
Совместная жизнь
Началась семейная жизнь так же буднично, как произошло предложение руки и сердца. Венчание состоялось практически без посторонних. После церемонии Гиппиус отправилась домой, к матери, а Мережковский – в свой номер в гостинице. Весь день был посвящён чтению. В итоге лишь утром Гиппиус вспомнила, что вообще вчера вышла замуж. После медового месяца они поехали в Петербург, где и осели в знаменитом доме Мурузи на пересечении Литейного проспекта и улицы Пестеля (в то время улица называлась Пантелеймоновской).
Встречаются разные мнения касательно характера брака Мережковского и Гиппиус. Некоторые считают это экспериментом эпохи модерна. Действительно, на традиционную семейную жизнь всё это никак не походило. Для начала, брак был, можно сказать, монашеским, поскольку оба супруга отвергали плотскую составляющую брака. Телесное их не привлекало. Скорее это был «эстетический и нравственный эксперимент». Есть и другое мнение – будто бы брак этих выдающихся людей был вполне обыденным. Холодный муж, неудовлетворённая эмоционально жена. В общем, «любовь, подобная вражде». Но кажется, что первая версия ближе к истине. И не из-за того, что Гиппиус и Мережковский были идеальными. Нет, просто зная характер этих двух личностей, вполне веришь, что их брак был действительно слиянием абсолютно родственных душ.
Как бы то ни было, а все сходятся во мнении, что любили супруги друг друга искренне. Со стороны Зинаиды Николаевны – даже фанатичную. Дмитрий Мережковский писал своему приятелю философу Василию Розанову: «Зинаида Николаевна… не другой человек, а я в другом теле». Гиппиус, в свою очередь, писала: «Мы – одно существо». Уже упомянутый секретарь Мережковских Злобин описывал их союз так: «Если представить себе Мережковского как некое высокое древо с уходящими за облака ветвями, то корни этого древа – она. И чем глубже в землю врастают корни, тем выше в небо простираются ветви. И вот некоторые из них уже как бы касаются рая. Но что она в аду – не подозревает никто». И эта метафора довольно точно отражает ситуацию в семье.
Это подтверждается наблюдениями такого знакомого двух поэтов, как символиста Вячеслав Иванов, который писал, что идеи – дело Зинаиды Николаевны, а их творческая разработка – уже задача Мережковского. Иванов вообще считал в этом тандеме Гиппиус более талантливой. Поэтесса Ирина Одоевцева также отмечала, что женское начало – Мережковский, а мужское – Гиппиус. Не зря же она часто писала от мужского лица и даже любила эпатировать публику, наряжаясь в мужскую одежду. Стоит, правда, отметить, что она ей очень шла.
Да и чего говорить, если сама Гиппиус подтверждала наблюдения Иванова: «Случалось мне как бы опережать какую-нибудь идею Д. С. Я её высказывала раньше, чем она же должна была встретиться на его пути. В большинстве случаев он её тотчас же подхватывал (так как она, в сущности, была его же), и у него она уже делалась сразу махровее, принимала как бы тело, а моя роль вот этим высказыванием ограничивалась, я тогда следовала за ним». Вот именно это «она, в сущности, была его же» – ключевая фраза в понимании семьи Мережковского и Гиппиус. Они не делили идеи между собой. Они воспринимали друг друга как единое целое.
Конечно, нельзя сказать, что в браке всё было совсем безоблачно. Предоставив друг другу свободу, Мережковский и Гиппиус не отказывали себе в увлечениях на стороне. Но тут важно отметить, что эти увлечения, по крайней мере, для Гиппиус, не переходили в плотское влечение. Это, опять-таки, были связи интеллектуальные. Так, Зинаида Николаевна не скрывала своего увлечения поэтом Н. Минским, который был от неё просто без ума. Известна связь Гиппиус с критиком Акимом Волынским, вылившаяся в скандал. Поскольку Гиппиус не пускала людей дальше определённой черты, истеричный критик устраивал сцены и даже использовал свои связи в литературных кругах, препятствуя публикациям Мережковского. Минский же начал распространять мерзкие слухи о Гиппиус. В одном из своих писем она писала следующее: «Подумайте только: и Флексер, и Минский, как бы и другие, не считают меня за человека, а только за женщину, доводят до разрыва потому, что я не хочу смотреть на них, как на мужчин, – и не нуждаются, конечно, во мне с умственной стороны столько, сколько я в них… Прихожу к печальному заключению, что я больше женщина, чем я думала, и больше дура, чем думают другие».
Но самый известный «роман» Гиппиус был с другом семьи Дмитрием Философовым. Он часто бывал в доме Мережковских, участвовал в Религиозно-философских собраниях. В обществе говорили, что это был ménage à trois (как у Маяковского с Бриками). Это крайне маловероятно. Ни для кого не были секретом специфичные (а по тем временам – да и по нынешним – вполне обыденные) увлечения Философова. В частности, его довольно близкие отношения с известным антрепренёром Сергеем Дягилевым. На протяжении 15 лет Философов был большим другом семьи, и даже в эмиграцию они отправились вместе.
У Мережковского также случались увлечения на стороне. Известна его связь с поклонницей И. Образцовой. Это был поистине скандал, поскольку закончилось всё тем, что Гиппиус решительно выставила перешедшую все границы дамочку прямо из квартиры. Всё это, однако, не мешало супругам искренне и глубоко любить друг друга.
Эмиграция
Февральскую революцию Мережковский и Гиппиус приняли с восторгом. Они никогда не скрывали своей симпатии к левым взглядам и активно не любили монархизм. А вот Октябрьская революция вызвала у Мережковских ужас. Они восприняли это буквально как воцарение Антихриста.
В 1919 году супруги выехали из Петрограда и навсегда покинули Россию. Мережковский с Гиппиус осели в Париже – столице русской послереволюционной эмиграции. Здесь они продолжали заниматься литературным творчеством. Хотя к ним часто заходили различные знакомые, в сущности Мережковские оставались очень одинокими. Да они и сами не стремились к обществу. С деньгами, как и у других эмигрантов, были проблемы, но это не мешало Дмитрию Сергеевичу тратиться на книги, а Зинаиде Николаевне – на перчатки и духи, вещи, на которые она никогда не жалела денег. Нужда даже заставила Мережковского взять у Бенито Муссолини грант на написание книги о Данте Алигьери. Немного выручали и средства, полученные за чтение лекций.
К сожалению, непростая жизнь сильно подорвала здоровье этой пары. На улицах Парижа эта гордая чета неизменно привлекала к себе внимание. Вот как пишет в своих воспоминаниях Ирина Одоевцева: «Они шли под руку –вернее, Мережковский, почти переломившись пополам, беспомощный и какой-то потерянный, не только опирался на руку Гиппиус, но прямо висел на ней. Гиппиус же, в широкополой шляпе, замысловатого, совершенно немодного фасона – тогда носили маленькие “клоши”, надвинутые до бровей, – с моноклем в глазу, держалась преувеличенно прямо, высоко подняв голову. При солнечном свете белила и румяна еще резче выступали на её лице. На её плечах неизменно лежала рыжая лисица, украшенная розой».
Сильно по семье ударил отвратительный слух, будто бы Дмитрий Сергеевич, после нападения Германии на СССР, выступил в Париже по радио с призывом поддержать Гитлера в борьбе с большевизмом. Это ужасная ложь. Мало того, что никто из передававших этот слух лично не слышал это выступление, так ещё и Мережковского с Гиппиус не было в этот день в Париже. Они находились в курортном городке Биарриц.
И без того держащиеся особняком старики были покинуты последними друзьями. Это сильно подорвало здоровье Мережковского, и 7 декабря 1941 года он умер. Смерть Дмитрия Сергеевича сделала жизнь Гиппиус бессмысленной. Когда она узнала о кончине Философова, то, по воспоминаниям писательницы Тэффи, была опечалена. Но когда умер Мережковский, она была уничтожена. Она писала: «Я умерла, осталось умереть только телу». В ярости она разбила статую святой Терезы Авильской, которой молилась за здравие мужа (оба не скрывали своих симпатий к католичеству). Зинаида Гиппиус не смогла простить Богу смерть Мережковского. Она честно признавалась, что думает о самоубийстве. Мешало ей только одно: «…остаток моей религиозности, (да, остаток, увы, увы! Моя, в сущности, ничтожность не могла устоять перед ударом, её поразившим) удерживает меня от самовольного ухода из жизни (или и слабоволие?). Но жить мне нечем и не для чего».
Последние годы жизни она занималась тем, что приводила в порядок бумаги Дмитрия Сергеевича, компоновала отрывки его незаконченных работ и сама работала над книгой воспоминаний о муже, которая так и не была написана. Зинаида Гиппиус умерла 9 сентября 1945 года в Париже. Многие порадовались этой смерти, поскольку язвительная Зинаида Николаевна успела задеть самолюбие многих графоманов. Но вот момент, который гораздо более красноречиво говорит о Гиппиус, нежели все мерзкие слова, высказанные негодяями: Иван Бунин, который никогда не ходил ни на чьи похороны, поскольку очень сильно боялся смерти, не отходил от гроба буквально ни на секунду и не переставая рыдал. Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус вместе похоронены под одним надгробием на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Итог
Такой была жизнь двух выдающихся личностей. Людей, которые, во многом сформировали Серебряный век русской культуры. Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский были непростыми людьми. Но как же им повезло, что летом 1888 года им довелось познакомиться друг с другом. Без этой пары русская литература была бы неполной.
Мы рады, что статья оказалась для вас интересной! Больше интересных фактов из мира литературы вы можете найти в нашем телеграм-канале "Книгоед".
