Начало.
-Кирюша, сынок, сынок,-плакала мать, -мой сыночек, мой мальчик. Наконец то дождались. Ты будешь жить, теперь ты будешь жить.
-Мама, не плачь, не надо, больно смотреть на твои слёзы.
-Я не буду, прости Кирюша, я не буду. Увидела тебя живым, слёзы сами собой потекли. Знаю, волноваться тебе нельзя, но вот такая у тебя мать, не сдержалась. Как ты сынок? Не задыхаешься теперь? Вижу, нет...
- Не задыхаюсь.
-Что-то мало радости в твоих глазах, сынок. Всё же хорошо. Всё хорошо? Или я чего то не знаю?
-Мам, ты ходишь в церковь...
-Хожу, прошу, вот и и сердце для тебя у Бога вымолила.
-Не говори так, мама. Ты же понимаешь... Чтобы оно стучало в моей груди, кому то пришлось умереть.
-Что я должна понимать сынок? Моё материнское сердце только одно понимает, был бы ты жив, а остальное...
-Остальное,-повторил за матерью и задумался Кирилл,-Мам, как думаешь, можно ли поставить свечку за упокой моего сердца? За сердце с которым я родился? Если можно, сделай это, прошу тебя. Мне не даёт покоя мысль, как поступили с моим, мама, с моим сердцем. Кажется, окончательно я с ним не расстался, оно во мне, как тот фантом, его нет, а я его чувствую.
-Боже, сынок, о чём ты говоришь?
-Спроси батюшку, если можно, сделай это.
-Хорошо, спрошу,-растерянно произнесла мать,-Только сынок, не о том ты думаешь, тебе надо выздоравливать и жить, жить сынок.
-Когда болело моё сердце и не давало мне дышать, я думал только об одном, скорее бы всё это прекратилось и вот прекратилось, а теперь я думаю о том, что раньше мне в голову не приходило. Как считаешь, это от того, что моя жизнь зазвучала по другому, или оттого что в моей груди чужое сердце?
-Как и что я могу считать, сынок? Одно я знаю, теперь это не чужое сердце, оно твоё, потому как оно в твоём теле и не надо его надрывать такими мыслями, побереги его сынок, а то взгляд у тебя какой-то совсем даже и не твой, тревожный взгляд. Сердцу сейчас не нужны тревоги, послушайся меня, сынок.
Наверное мать права и Катя права, раз уж он согласился на чужое сердце, надо отбросить все мысли и условности и радоваться, что можешь дышать полной грудью. Правильно, он так и поступит. Надо думать и мечтать о том как они с Катей родят ребёнка и у них будет настоящая семья. С чужим сердцем он сможет вырастить ребёнка, поставить его на ноги в полном смысле этого слова, а всё остальное отмести, как ненужный мусор, которыми он засоряет свои мысли.
-Наконец то ты дома, Кирюша.
Катя обняла Кирилла и прижалась к нему. Странно, но то что он раньше чувствовал, когда вот так она его обнимала, сейчас не чувствует. Как будто рядом с ним не Катя, а совсем другая женщина.
"Тем интереснее будет",-улыбнулся своим мыслям Кирилл.
Наверное так нужно, наверное он вновь познает Катю, как нечто новое, неизведанное.
-Как надоела мне больничная палата. Я не меньше твоего радуюсь, что наконец то я дома.
-Отметим нашу новую жизнь,-улыбнулась Катя,-Я приготовила всё что ты любишь, ну конечно, в рамках того что тебе можно.
-Погоди, Кать, дай прийти в себя. Сейчас приму душ, отмою больничный запах, тогда можно и отпраздновать.
-Заодно и бороду свою сбрей, а то похож на аборигена, непривычно тебя таким видеть.
-Нет, Катя, сбрею двадцать второго февраля. Недолго осталось.
Наверное Кириллу показался его дом неуютным и каким то чужим, потому что три с лишним месяца он прибывал в клинике. Даже запах дома казался ему чужим.
Ну ничего, стоит одну ночь переночевать дома и всё встанет на свои места. Утром он проснётся и его дом вновь станет его домом и он как всегда обнимет Катю, которая суетится на кухне и готовит завтрак и скажет: "Доброе утро, любимая."
Утро не принесло покой его душе, дом по прежнему казался чужим. Может, когда он обнимет Катю и пожелает ей доброго утра, наконец...
Катя стоя у плиты, со сковороды снимала сырники и складывала их на блюдо. Она обернулась, услышав шаги Кирилла и улыбнулась.
-Доброе утро,-сказал Кирилл.
Он не смог сказать "любимая". Язык не поворачивался произнести это слово.
Катя подставила щёку для поцелуя и шутливо спросила:
-А "любимая"? Или уже нелюбимая?
Кирилл не поддержал шутку, он молча поцеловал жену в щёку и почувствовал досаду от предательства, как будто Катя не его жена, как будто он с Катей изменяет другой женщине. Именно такое чувство было в его душе. Отчего всё это? Какое предательство, когда он целует свою жену? Неужели настолько изменилась его жизнь?
-Твой любимый кофе тебе пока нельзя, цикорий заварила,-улыбалась Катя. Поставила перед Кириллом чашку с напитком и тарелку с сырниками и присела на стул напротив Кирилла.
Кирилл тупо смотрел на сырники и на пойло от которого исходил неприятный запах.
-Кушай, Кирюш, пока сырники тёплые.
-Я не люблю творог, потому сырники есть не хочу и вот это...,-указал он на чашку с цикорием никогда мне не подавай. Дай мне обыкновенные бутерброды с сыром и колбасой и кофе.
-Ты не любишь творог?-удивилась Катя, вставая из-за стола,-Сырники с запеканкой твои любимые блюда.
-Были любимыми, сейчас нет, не хочу, а вот кофе остался в любимчиках.
-Тебе нельзя кофе и колбасу с сыром...
-Я сказал...-нетерпящим возражений голосом, сказал Кирилл,-Сделай как я сказал. В конце-концов, мне надоели эти запреты, то нельзя, это нельзя. Могу я наконец жить так, как я хочу и есть то что я хочу.
-Ну хорошо, как скажешь,-растерянно произнесла Катя,-Но всё же, Кирилл, подумай о чём говорил тебе врач, диета, ну и прочие рекомендации. Нужно же беречь себя и своё сердце.
-Своё? Какое оно моё? Своё я берёг и вот к чему это привело. Кать, я устал от бережливости к себе, я хочу делать то, что я хочу. Тем более, зачем мне беречь чужое сердце? Своё я берёг, а чужое беречь -не резон.
-Кирюша, ради нас с мамой, побереги.
Катя поставила перед мужем тарелку с бутербродами и кофе.
-Почему я должен? Почему я всем чего то должен? Почему я не могу жить ради себя самого? Просто жить, не в угоду кому нибудь? Ну? Ответь мне.
Кирилл зло и странно смотрел на Катю, ей показалось здесь и сейчас с нею рядом не её Кирюша, а совершенно другой человек, которого она не знает.
-Ответь, я жду,-настаивал Кирилл, отпивая кофе короткими глотками.
При каждом новом глотке, Кирилл прикрывал глаза, изображая какое наслаждение он получает от кофе. Такого Кирилла Катя не знала, потому терялась, не знала что ответить.
-Ну? Почему?
-Кирюш, все мы, в той, или иной степени зависим друг от друга, заботимся друг о друге, мы -семья. А как по другому?
-А где же наша свобода выбора? Знаешь, Катя, если хочешь, чтобы мы были вместе, не загоняй меня в рамки, я этого не терплю.
-Кирюш, это ты? Я не верю своим глазам, нет глазам я как раз верю, что это ты, а вот своим ушам отказываюсь верить.
-Верить или нет, это твой выбор.
Кирилл допил кофе и давая понять, что разговор окончен, встал из-за стола.
-Ты куда, Кир?
-Прогуляюсь.
-Пойдём вместе? Сейчас помою посуду...
-Я хочу сам гулять. Мне нужно привыкнуть к самому себе.
-Кирюш, мало ли что случится. Думаю, пока рано тебе одному прогуливаться.
-Не рано.
Он ушёл и Катя устало присела на стул. Утро, а у неё уже сил нет. Непривычный, агрессивный разговор с Кириллом выпотрошил из неё все силы. Раньше таким категоричным, эгоистичным Кирилл не был. Неужели на него так повлияла операция и он навсегда останется таким? С таким она жить не сможет. Такого Кирилла нужно всё время терпеть, это невозможно.
"Надо о его переменах характера рассказать Ирине Степановне,-подумала Катя,-Он очень любит свою мать, прислушается к ней, думаю, что прислушается."
-Ну нет, Кирилл, нельзя так. Батюшка сказал, что свечу ставят за упокой души, а не за упокой сердца, а пока жив человек, жива и его душа.
- Душа,-повторил за матерью Кирилл,-А разве душа и сердце не одно и то же?
-Кирюш, я не знаю, я передаю тебе то, что услышала от батюшки.
-Странно мам, но мне кажется, что я лишился той души, что у меня была. Мне кажется, что с новым сердцем во мне другая душа. И знаешь, с той, моей душой, мне было легче, хотя она часто у меня болела. Та моя душа болела , за всё и за всех. Теперь та боль ушла, ни душа, ни сердце не болят.
-Вот и хорошо, что ничего не болит, значит операция прошла успешно и не о чем волноваться.
-Ты так считаешь? Надо сказать, я вообще не волнуюсь, от слова "совсем". Близко к сердцу я ничего не принимаю, какое-то спокойное равнодушие. А ведь раньше я таким не был.
- Не был, вот и привело это к тому, к чему привело, а диету соблюдать надо. Катя мне жаловалась...
-Перестань, мам. Разве диета это главное? Я чувствую, что я потерял куда большее, чем диета. Творожки, кефирчики всякие, всё это вторично, мам, вместе со своим сердцем я потерял свою душу. Понимаешь, свою душу? Пока я это осознаю, но думаю настанет момент, когда я перестану это осознавать.
-Нет, не понимаю. Просто, это послеоперационный синдром неприятия чужого сердца. Пока ты будешь его к себе примерять, а не жить с ними, весь этот вздор будет разрушать тебя. Тебе нужно пойти в церковь, исповедоваться и жить дальше. Послушай меня сынок, сделай это, тебе станет легче.
Возможно мама права, и ему нужно пойти в церковь, и поговорить с батюшкой, спросить у него совет как жить ему с чужим сердцем.
Раньше Кирилл не посещал церковь. Нет, конечно, когда его крестили, он там был, но этого он не помнит, полугодовалый младенец помнить этого не может. Катя настаивала на венчании, на это он не решился , не готов был к такому шагу, особо не верил в церковные обряды, а тут жизнь прижала, а точнее, прижало чужое сердце, с которым трудно уживаться и ему самому и его близким.
До церкви он дошёл спокойно, а вот войти в храм тяжело. Ноги стали тяжёлыми, как будто к ним гири привязали, непослушными стали, каждый шаг сопровождался немыслимыми усилиями, которые ему нужно преодолевать.
Что это? Как это объяснить? Бог не хочет его принимать ? Войдя в храм Кирилл перекрестился, ему стало полегче.
Надо было, как сказала мама, отстоять службу и только тогда исповедоваться и причаститься. Нет, отстоять службу ему не по силам, он это понимал, потому пришёл к концу службы.
Слёзы его душили, когда началась его исповедь. В эти минуты, Кириллу показалось, его родная душа вновь к нему вернулась и плачет вместе с ним.
-И что мне делать батюшка? Во мне чужое сердце, которое я не могу принять. Оно не моё, другое и оттого оно делает меня другим человеком. Я понимаю это, но ничего с этим не могу поделать. Моей души во мне становится всё меньше и меньше и я от этого страдаю, страдают мои близкие. Я понимаю, чужое сердце скоро победит мою душу и буду я жить с чужой душой.
-Такой как ты, впервые ко мне обращается. Точного ответа у меня для тебя нет. На всё воля Божья, молись, сын мой, Господь услышит твои молитвы и поможет тебе пережить всё что тебе нужно пережить. Каждый человек несёт свой крест и он по силам каждого, кто его несёт. И твой крест дан тебе по твоим силам, молись, посещай храм...
-А как же моё сердце, батюшка? Где оно? Что с ним?
-Одному Господу известно где оно и что с ним. Храни тебя Господь.
Священник перекрестил Кирилла и ушёл.
Молитв Кирилл не знал, потому перед распятием помолился как мог и как мог, своими словами попросил поддержки у Господа, надеясь на его снисхождение к нему и на его милость. Больше Кириллу не на кого и не на что надеяться, чужому сердцу он не доверял. Пока не доверял.
Продолжение следует. Жду ваши отклики на главу рассказа, дорогие мои читатели. Если рассказ нравится, не забывайте отметить его лайком. С уважением, ваш автор.