Собственно, Зоя уже знала об этом. Еще до того как акушерка сказала ей, что она беременна, Зоя не сомневалась, что услышит именно эти слова. И против воли своей она испытывала страх. Так бывает, когда дом жарко натоплен, и вдруг кто-то забыл плотно закрыть входную дверь. Вроде прежняя жара, но тонкой струйкой тянет морозный воздух. И не можешь забыть, что там, за дверьми - лютая стужа.
- Я смотрю, ты у нас уже не работаешь...Замуж вышла? На учет не встала еще?
Акушерка спрашивала, а сама осматривала Зою снаружи и изнутри:
- Ну, так вроде нормально всё... На учёт становись...
Зоя слышала слова – верные, разумные, но звучали они сейчас как сквозь вату. Она готовила себя к этому известию, убеждала, что так и будет, и всё-таки новость оглушила ее.
И в этой оглушенности Зоя шла домой.
Она не могла точно знать, когда приедет Виктор, хотя он отдавал ей много времени, никакого постоянства в их встречах не было.
До этой поры Зоя чувствовала себя хорошо, только постоянно хотелось спать – и среди дня, и ночью. И отчего -то раздражал запах мяты.
За те месяцы, что она провела у Виктора, Зоя переменилась внешне – теперь всякому заметно было, что она весьма миловидна. Одежду «серой мышки» сменили модные, дорогие вещи. И быстро привыкла Зоя ко всем тем мелочам, которые нынче у людей в ходу, но которые были недоступны ей прежде. Квартира была не просто чистой, ухоженной, но красивой – сюда не стыдно было позвать любого гостя. Приятно сварить кофе в специальной машине. И, открывая холодильник, увидеть не ту еду, которая просто утолит голод, но именно то, что тебе хотелось бы съесть. Наливать к ужину бокал хорошего вина, принимать ванну и рассматривать затейливую плитку на стенах, любоваться ею...
Все мелочи не перечислишь.
А теперь впереди был «час Х», когда новость должен узнать Виктор, и дальше уже всё зависело от него. Зоя надеялась, что он придет вечером, потому что долго ждать - для нее было невыносимо. Виктор откроет дверь вечером, как обычный муж, и, может быть, не уйдет от нее больше.
Зоя шлепала босиком по шелковистому паркету, жарила курицу, делала салат, и не могла унять внутреннюю дрожь. Отругала себя, потрясла над стаканчиком с водой пузырьком, отсчитывая падающие капли. Они расплывались мутными спиралями, и от резкого запаха мяты Зою замутило.
И Виктор пришел! Наверное, она слишком сильно желала этого, и он почувствовал.
Зое совсем стало страшно, но деться было решительно некогда. А он вел себя, словно действительно вернулся домой. Тяжело упали ботинки, Виктор сбросил их в прихожей. И этого Зое было достаточно, чтобы понять – он устал. И все же она решила не откладывать разговор.
После ужина, едва она убрала посуду, как села напротив Виктора, подперла щеку ладонью, и после пары секунд молчания – сообщила ему новость.
Пауза длилась. И уже, кажется, не нужны были слова – Зоя и так понимала, что будет дальше. Заледенела. Но Виктор накрыл ее руку своей – так мягко, так ласково, как никогда раньше.
- Это, правда то, чего ты хочешь?
Она попеременно – то кивала головой, то мотала, и слезы не текли, они брызгали в стороны.
- Видишь ли, - говорил он, - У меня в планах сейчас – переехать заграницу, в Европу. Здесь я свой бизнес полностью не сверну, но основное будет там. Кочевая жизнь... Тебе же такое не подходит...
Он не давал ей возможности вставить, что и на кочевую жизнь она бы согласилась.
- Поверь, я знаю, о чем говорю – пример перед глазами. У меня жена по молодости лет хорохорилась, а когда родился сын – всё закончилось, она осела дома и теперь говорит о разводе. Поэтому... Я дам тебе денег, не сомневайся. И буду время от времени приезжать – не важно, родишь ты этого ребенка или нет.
Виктор говорил, а Зоя слышала другое – у него даже в мыслях не было жениться на ней, он ни минуты не предполагал, что так может быть. И получилось, что не новость о беременности стала настоящим ударом для нее, а вот этот ласковый вразумляющий тон.
- Я останусь здесь? – Зоя, не поднимала головы, и вдруг мысль пришла ей в голову, и испугала ее, и она быстро спросила, – Можно, да?
- Знаешь, чья это квартира? – спросил он в ответ, – Моей жены. Вернее, родителей моей жены. Поэтому я не могу тебе обещать...
- Так вы разводитесь или нет? – это был самый резкий вопрос, который задала ем Зоя, но пы-тка уже тянулась невыносимо.
Он слегка пожал плечами.
- Ира несколько раз заговаривала об этом. Но у нас есть причины, которые держат нас вместе. Поверь, это тоже серьезно.
- Понятно.- она помолчала, - Я уеду домой. Сегодня уже поздно, я завтра соберу вещи...
- Ну зачем так сразу? Я не выберусь за кордон раньше, чем через месяц. Мы всё спокойно решим, обдумаем....
Виктор не добавил, что найдет Зое другую квартиру, что позаботится, чтобы она ни в чем не нуждалась. Прозвучала только эта фраза, про деньги.
Зоя не уехала домой на другой день, как собиралась. Она задержалась на две недели, но всё переменилось за это время для нее. Мысль о том, что она живет в квартире Ирины - вызывало у нее чувство безбилетника, который сидит не на своем месте, и согнать его могут в любую минуту.
Виктор приходил всё реже. Он слишком хорошо знал Зою. Изменившись внешне, внутри она сохранила всю ту же робость, ту же застенчивость, и то же желание «не навязываться». Он знал, что она не будет звонить ему, спрашивать – где он, и когда его ждать? Не станет ничего требовать, шантажировать, выговаривать себе условия. Она просто сделает шаг в сторону – с его дороги. И это было очень удобно ему.
...И настал одинокий вечер, когда она тщетно прождала его до позднего часа, и засыпая в слезах, повторяла себе: «Больше я так не могу».
Собирая вещи, она поймала себя на том, что у нее нет ключей от дома. То есть, наверное по привычке, уходя от матери, она взяла их с собой, но настолько убеждена была, что больше не вернется туда, что теперь не помнила – есть ли ключи, и если да – то где?
Значит, утром уходить не имело смысла, а надо было подождать, пока не вернутся домой братья или мать.
Звякнул телефон. Зоя увидела, что на карточку ей упало пятьдесят тысяч – от Виктора. Это был верный знак того, что Виктор не придет сам – вместо себя он прислал деньги. Несколько месяцев назад сумма показалась бы ей очень большой, но теперь Зоя спрашивала себя – на сколько ей хватит этих тысяч, и не лучше ли поискать работу, а деньги отложить на черный день? Виктор мог дать еще, а мог и счесть, что этого довольно. Зоя уже становилась свидетельницей того, что бывали у него минуты удивительной скупости.
...Она приехала домой ближе к вечеру, на такси – и потому что не хотела тащить тяжелую сумку, куда уместились все ее вещи, и потому что с таким лицом, какое было у нее сейчас – нельзя садиться в автобус. На нем читались все ее чувства – губы кривились, глаза то и дело вскипали слезами – то есть, в автобус – нет, нет и нет. Да и с Мурчиком под мышкой неудобно будет, а в сумку он не полезет.
Дома оказалось, что братья заняли ее комнату. Теперь у каждого из мальчишек была своя, и Егору в голову не пришло потесниться, уйти как прежде к младшему брату.
И вообще, приход сестры не был для них каким-то событием, а так, на уровне: «Ну, привет...»
И Зоя опять таки не решилась ни на чем настаивать. Ведь несколько месяцев назад она сама бросила их, а значит – они в своем праве.
Мать пришла позже всех. И, увидев Зою, еще вешая куртку спросила:
- Выгнал?
Для нее в жизни не было сложного, непонятно. Дочь ушла – значит, к ха-халю. Вернулась – выходит, ха-халь послал к чер-ту.
- Ты в положении, что ли?
Зоя кивнула – как шагнула с обрыва. Дальше могло быть, что угодно. Мать могла отхлестать полотенцем. Могла заорать так, что уши бы заложило – и крыть словами, самыми последними, которые потом не забудутся, сколько ни проживи.
А мать пошла на кухню, поставила сковородку на плиту и спросила:
- Картошку жареную будешь? Не мутит от нее? Принимает душа?
Жареная картошка и соленые огурцы – привычная еда. Словно Зоя и не уходила из дому.
После ужина мать распорядилась.
- Ну-ка, мальчишки, давайте шкаф вот так поставим... Да, вот так - поперек, чтоб диванчик отгородить...
Егор понял, что сестрина комната останется за ним, и поднялся первым, подтолкнул младшего:
- Пошли.
Получилось некрасиво, как в общежитии, но Зоя поняла – это самое большее, что она заслужила. Она будет спать с матерью, в большой, проходной комнате. Но теперь у нее есть свой уголок – узкий, подростковый диван за шкафом.
Часа в два ночи мать услышала, что Зоя плачет, хотя та старалась удерживать дыхание, чтобы не всхлипывать, не разбудить никого. Мать тяжелыми шагами дошлепала до ее закутка, села в ногах.
- Выпей таблетку и угомонись, – сказала она, – Ты пойми, никому...никакому мужику твой выро-док не нужен. Кроме тебя – никому. Тебе и решать. Чё делать-то будешь – рожать или...?
Зоя резко пожала плечами.
- От кого хоть? – спросила мать.
И оторопела, когда Зоя назвала фамилию. Этого человека знал весь город. Он не только свои фирмы имел, но еще и по телевизору мелькал, и в газетах – занимался благотворительностью, говорил правильные слова. Было время – его и в мэры хотели.
Мать переспросила, уточнила. А потом похлопала Зою по руке и зашептала со страстью:
- Тогда рожай – и даже не думай. Рожай, я тебя умоляю, это тебе страховка на всю жизнь. Такой человек своего ребенка всяко не бросит, хоть ты чё....У него ж жена есть, да? Но он всё равно поможет – и растить ребенка, и в институт его....
Непередаваемую усталость ощутила Зоя. Наивная мать...Сама Зоя скорее думала, что Виктор – когда уедет заграницу, даже не потрудится узнать – избавилась она от малыша, или родила его, и если родила, то кого.
И все же мать была единственным человеком, кто поддержал ее. Поэтому Зоя потыкала с минуту пальцем в телефон, а потом сказала матери:
- Я там тебе деньги перевела...на хозяйство...у меня осталось... Пятьдесят тысяч. Ты трать, на что надо...
Опустила голову на подушку, натянула одеяло, давая понять, что разговор окончен. Мать еще посидела недолго у нее в ногах, но больше окликать не решилась – и ушла к себе.
На смену матери, точно дожидался, пришел Мурзик, лег, прижался пушистым боком к щеке, и под его мурлыканье Зоя, наконец, заснула. И снова видела во сне эту бледную женщину с головой, повязанной платком.
*
В поликлинику Зою уже не взяли – ее место занято было. Предложили пойти санитаркой, на выбор – хоть в травматологию, хоть в ин-фекционку. Зоя сказала, что подумает, но мать дома заворчала:
- Всякой заразой дышать...У меня возле работы – садик, хороший, частный. Там нянька нужна. Давай лучше туда. Там и накормят, и доработаешь спокойно до декрета. А потом родишь, и уже будешь думать – куда тебе приткнуться. Глядишь, и твой поможет.
Ездить было недалеко – две остановки. В хорошую погоду можно ходить пешком. Чувствовала себя Зоя хорошо, мать аж завидовала.
- Когда я носила, меня все три раза наизнанку вы-ворачивало...
Зоя встала на учет в женской консультации, и подумала, что если здоровье не подведет – она сможет работать до самых родов.
Заведующая садиком приняла ее по доброму, только предупредила:
- У нас нужно быть очень терпеливой и вежливой с детьми. Голос на них не повышать. У нас особенные родители...
- Продолжение следует