День Рождения главного «Битла» Джона Леннона не гоже отмечать без воспоминаний о его «Magnum opus» – группе The Beatles. Гений этого человека состоял ещё и в том, что он сумел объединить вокруг себя самых талантливых творческих личностей, сумевших так впечатляюще реализовать свой недюжинный потенциал. И именно Джон был в первые годы главной действующей силой начинающей группы – от её начала и периода становления до глобального триумфа.
Я хотел бы вспомнить первый послегамбургский период. Это время примечательно тем, что явило новую ипостась ансамбля. В августе 1960-го в Германию уезжали пусть и достаточно амбициозные, но ещё «сырые», не очень уверенные в себе музыканты. Причём, если бы не условия контракта с владельцем гамбургского клуба «Indra» Бруно Кошмидером, они отправились бы в Германию вчетвером: 19-летний Джон Леннон, 17-летний Джордж Харрисон, 18-летний Пол Маккартни и 20-летний Стю Сатклифф. И если первые двое играли бы на гитарах, а Стю на басу, то с ударными инструментами пришлось бы управляться Полу Маккартни, поскольку барабанщики в составе группы долго были перманентно вакантной должностью. Но по условиям контракта их должно было приехать пятеро. Найденный в последний момент 18-летний барабанщик Пит Бест присоединился к группе после прослушивания лишь за четыре дня до отъезда. Его главным плюсом было то, что он мог подолгу держать один и тот же ритм. Весомым бонусом выглядела и ударная установка «Premier», которой он буквально накануне обзавёлся.
Вот тот первый немецкий вояж и сделал из них настоящую группу. Спартанские условия проживания – все вместе в маленькой комнатке у туалета за кулисами кинотеатра – и интенсивнейший график выступлений были не только отличной жизненной школой, но и, по сути, их суровыми профессиональными «университетами». Кабальный контракт, который они подписали, предусматривал, что парни будут выступать все семь дней в неделю, с 20:00 до 01:30 с небольшими перерывами. При этом, обычно они играли до ухода последнего посетителя, и по субботам нередко всё затягивалось до семи-восьми утра следующего дня.
Поначалу квинтет не очень впечатлял публику, и Кошмидер, с кем был подписан контракт на концертный сезон, даже собирался «найти на замену им группу получше». Чтобы представить себе как же они тогда звучали, достаточно послушать записи, сделанные дома у Маккартни в июле 1960-го, за три недели до их отъезда в Гамбург.
Помимо всего, ребята ещё и были скованными, вели себя на сцене очень спокойно, почти не двигались. Но публике была нужна скорее не музыка, а шоу. И тогда они приняли правила игры. Как вспоминал Джон Леннон:
«Сначала, оказавшись в гуще клубных событий, мы, конечно, трусили, но ливерпульская закваска сделала свое дело… Во время первого выступления в стиле «делайте шоу» я начал с того, что принялся скакать по сцене наподобие Джина Винсента: стучал ногами, падал на пол, швырял из стороны в сторону микрофон, делал вид, будто хромой… Да много ещё чего вытворял. С тех пор мы всё время делали шоу».
По прошествии нескольких недель ребята набрали потрясающую форму и научились находить контакт с любой публикой. После закрытия клуба «The Indra» из-за жалоб на шум, The Beatles, начиная с 4 октября, стали выступать в «Kaiserkeller». Их репертуар состоял в то время преимущественно из рок-н-роллов и других песен 50-х годов, смешанный с небольшим количеством сочных баллад, но главной фишкой стало развязанное поведение на сцене. Как заметил Джордж Харрисон: «В Гамбурге мы перестали чувствовать себя учениками, мы научились выступать перед публикой».
Раскованная манера пятёрки парней, театрально снующих по сцене, их грандиозные вокальные данные, заметно подтянувшееся мастерство владения инструментами, готовность к импровизациям – всё это впечатляло публику. Уже через пару месяцев пребывания а Гамбурге они были чертовски хороши. Вот как описывал свою реакцию на знакомство с «Битлз» Клаус Ворман:
«Это было просто потрясающе. Я никогда в жизни не видел и не слышал ничего подобного… Играть вместе настолько слаженно, мощно и необычно! При этом они прыгали и скакали по всей сцене как угорелые. По-моему, это продолжалось часов восемь подряд».
Мастерство The Beatles неуклонно росло во время их пребывания в Гамбурге, что отмечали и другие музыканты, которые находились там в то время. Маккартни вспоминал: «Мы играли всё лучше и лучше, послушать нас стали приходить другие группы. Мы особенно гордились, когда из клуба «Top Ten» (большого клуба, куда мы стремились попасть) пришёл Тони Шеридан или когда Рори Сторм или Ринго оставались на наши выступления». Даже Сатклифф, и тот заметно прибавил. Как он писал в письме своей матери: «С тех пор как мы приехали в Гамбург, мы стали играть в тысячу раз лучше, и Аллан Уильямс, который в то время послушал нас, сказал, что ни одна из ливерпульских групп нам и в подмётки не годится».
После почти четырёхмесячных гамбургских гастролей ребята вернулись в Ливерпуль уже вполне состоявшимися музыкантами. За исключением Стю, оставшегося в Гамбурге со своей немецкой подругой – Астрид Кирхгерр. Помимо профессиональных скиллов парни привезли и кое-какое обновлённое техническое оборудование. Только вот, вымотаны все были основательно – и физически, и эмоционально. Поэтому нуждались в отдыхе. Поскольку уезжали они все по-разному (первым депортировали Джорджа, через пару недель Пита и Пола, последним уехал Джон), потребовалось несколько дней, чтобы собраться вместе и обсудить дальнейшие планы. Это случилось 15 декабря 1960-го.
С Полом на басу никуда не годится
К тому моменту Пол Маккартни по настоянию отца уже устроился на работу. Как он вспоминал: «Я стал работать на заводе электрических катушек «Massey & Coggins». Отец велел мне найти работу. Поэтому я пришел в бюро найма и спросил: «Можно ли получить работу? Подыщите мне хоть какую-нибудь. Я готов взяться за первое попавшееся дело». Для начала мне предложили подметать двор. Я согласился. Я пришел на завод, но кадровик сказал: «Принять тебя уборщиком мы не можем – ты способен на большее». И меня взяли в мастерскую, решив, что у меня есть перспективы роста. Конечно, мной остались недовольны – я не слишком хорошо наматывал катушки».
Джон Леннон, вернувшийся последним, не связывался с другими пять дней. Всё это время он размышлял о том, стоит ли продолжать: «Я отдалился от остальных, чтобы подумать, стоит ли продолжать в таком же духе… Я прикидывал: «Этим ли я хочу заниматься?». Я всегда считал себя поэтом или художником и потому гадал: «Это ли мне нужно – ночные клубы, сомнительные места, депортации, кретины в клубах?»… Я много размышлял о том, стоит ли продолжать».
Что было бы, если бы он принял другое решение, страшно даже подумать. Да, они не стали богаче, чем до поездки в Гамбург, но теперь «Битлз» обрели своё собственное уникальное звучание. Звучание, которому суждено было перевернуть мир. Поэтому нужно было продолжать двигаться в этом направлении. И вот, выйдя таки из прострации, Джон связался с Джорджем, и они вдвоём поехали на автобусе на работу Маккартни. Здоровые амбиции возобладали. Пол вспоминал:
«Однажды Джон и Джордж вызвали меня во двор, который я должен был подметать, и сказали, что мы выступаем в «Cavern Club». «Мы нашли работу», – сказал Джордж». Я отказался: «Здесь мне дали постоянную работу, мне платят семь фунтов четырнадцать шиллингов в неделю. Меня учат. Это здорово, о большем я и не мечтаю». Я не шутил…».
Между тем, уже на 17 декабря было назначено первое выступление The Beatles, но не в «Cavern Club», а в «Casbah Coffee Club», культовом рок-н-рольном клубе, находившемся в районе Вест-Дерби. И для убедительного шоу нужен был басист. Поэтому Джордж Харрисон срочно пишет письмо в Гамбург Стю Сатклиффу с просьбой в течении 24 часов прибыть в Ливерпуль:
«Не мог бы ты, или, не хотел бы ты вернуться домой поскорее, поскольку если сейчас у нас будет новый басист, это будет «беспонтово», так как ему нужно будет всё выучить, а с Полом на басу никуда не годится. Мы решили, что если бы у него был какой-нибудь бас и усилок, чтобы играть… Так что, как на счет вернуться домой поскорее! Это не обговаривалось с остальными в группе, это только мое мнение…».
«С Полом на басу никуда не годится». Как вам такое от Джорджа? Другие тоже не сидели, сложив руки. Пит Бест связался с Чесом Ньюби, бывшим ритм-гитаристом их совместной группы Blackjack, и предложил ему побыть бас-гитаристом The Beatles до возвращения Сатклиффа, поскольку Чес был очень разносторонним гитаристом. Пит вспоминал: «Нам была нужна замена басисту, поэтому я обратился к Чесу, и он согласился. Чтобы он мог играть, мы у кого-то позаимствовали бас, а потом вдруг обнаружили, что Чес был левшой. Боже мой, он играет на нем, повернув его вверх ногами! Но он знал, что Стю вернется обратно, и нужно было только заменить его до возвращения».
Несмотря на то, что Ньюби учился на втором курсе колледжа, изучая химию и химическую технологию, он согласился выступать с The Beatles во время каникул. Ньюби, как и Маккартни, был левшой, поэтому группа располагалась симметрично: два грифа влево и два – вправо. Жаль фото с тех шоу в таком характерном ракурсе уже не сыскать. Ньюби отыграет с The Beatles лишь четыре концерта: 17, 24, 27 и 31 декабря. Зато теперь на «заковыристые» вопросы викторин, типа, «кто же был первым бас-гитаристом-левшой в группе «Битлз»?», можете уверенно отвечать: Чес Ньюби.
Итак, Маккартни пока ещё не ушёл с завода. Группа начала выступать, а он всё ещё продолжал наматывать катушки и, с его слов, «смывался к ребятам только на обеденный перерыв или когда болел». Джону Леннону даже пришлось его промотивировать. Как он вспоминал: «Пол всегда слушался отца. Когда тот велел Полу найти работу, Пол бросил группу и начал работать, повторяя: «Мне нужна постоянная работа». Мы не верили своим ушам. По телефону я заявил ему: «Или ты возвращаешься сейчас, или никогда». Ему пришлось делать выбор между мной и отцом, и в конце концов он выбрал меня». Однако, судьбоносный выбор в пользу музыки Пол сделает лишь 8 марта 1961 года. Он вспоминал:
«На работе я должен был нацепить на себя защитную робу из ослиной кожи, встать над лебедкой и наматывать полторы электрических катушки в день, в то время как другие умудрялись сделать по восемь, а то и по четырнадцать. Но, уж, зато перерывы были чистым блаженством, нам давали хлеб с джемом, а потом мы с ребятами гоняли в футбол во дворе, сильно смахивавшем на тюремный…
Несмотря на то, что в ушах у меня по-прежнему звучали отцовские предостережения, я подумал: «К черту! Я не могу всю жизнь проторчать здесь». Я перелез через стену и больше ни разу не появлялся на заводе. И, как вскоре выяснилось, правильно сделал».
Но это будет лишь весной. А в декабре к первому выступлению ребят после возвращения из Гамбурга Нил Аспинал, их школьный приятель, саморучно нарисовал плакаты с надписью: «Return of the fabulous Beatles» (Возвращение легендарных Битлз – прим.). Все их старые знакомцы и немногочисленные пока ещё фаны были просто поражены разительным переменам, прошедшим с группой. Бесконечные часы безумной практики обернулись совершенно неожиданно более высоким профессионализмом. Парни уже не были той любительской группой, которая покидала Ливерпуль четыре месяца назад. Из хорошей группы они предстали просто фантастической. Синтия Пауэлл, тогда ещё просто подруга Джона, описывала произошедшие метаморфозы:
«Ливерпульские поклонники встретили их так, как могут встречать только они. Новый звук приводил ребяток в полный экстаз. В клубах и танцзалах они буквально из штанов выпрыгивали. Никогда раньше они не слышали такой гипнотизирующей комбинации мощного напора и великолепия звука, которые оглушали и опустошали, но всё равно манили и заставляли просить ещё и ещё. «Битлз» набирали силу день ото дня. Танцевальные залы ломились от толп их визжащих поклонников обоего пола».
Ребята оделись в чёрные кожаные куртки и брюки, привезенные из Гамбурга. Этим они разительно отличались по внешнему виду от местных групп. Ливерпульские девушки постоянно спрашивали: «Вы немцы?» Или говорили: «Я слышала, что вы из Гамбурга». Ко всему ещё и Аллан Уильямс свёл их с неким Бобом Вулером, конферансье из дансинга «Litherland Town Hall». Он послушал и заказал афишу на предстоящее рождественское выступление: «Битлз – Прямо из Гамбурга».
Вот как это всё описывал Джон Леннон:
«Внезапно мы стали популярными. Хотя семьдесят процентов слушателей считали, что мы немцы, нас это не заботило. Даже в Ливерпуле мало кто знал, что мы здешние. Все думали, что мы из Гамбурга, и удивлялись: «А они здорово говорят по-английски!» Еще бы, ведь мы родились в Англии!
В тот вечер мы, наконец, выбрались из своей скорлупы и дали себе волю. Впервые нас принимали так бурно. Именно в тот момент мы поняли свою цену. До самого отъезда в Гамбург мы думали, что играем лишь, неплохо, но недостаточно здорово. Только вернувшись в Ливерпуль, мы поняли, как выросли, и увидели, во что превратились. А все остальные по-прежнему играли всякую дрянь из репертуара Клиффа Ричарда».
Помимо каверов парни начали уверенно петь и песни собственного сочинения, в частности, «I’ll Follow the Sun» Маккартни, «Hello Little Girl» и «One After 909» Леннона. Чес Ньюби, отыграв с «Битлз» 31 декабря, покинул группу. Есть его воспоминания о том периоде: «Я полагаю, что приглашение Джона было больше что-то вроде желания подтолкнуть остальных музыкантов перебраться в Гамбург и составить компанию в этом веселье, нежели реальной замены Стюарта. У меня не было стремления стать профессиональным музыкантом, я зарабатывал, чтобы пойти в колледж, чтобы заниматься тем, чем хотел. Музыка для меня никогда не предполагалась стать делом всей жизни. Я хотел заниматься химией. Джон, Пол и Джордж, вот они хотели быть музыкантами. Самые лучшие отношения у меня были с Джорджем. Когда мы сидели и общались, он постоянно рассказывал забавные истории о депортации из Германии».
Чёс по клубам и дансингам
Между тем, уже 5 января предстояло выступать в «Litherland Town Hall». Стю не вернулся, а Ньюби ушёл, нужно было определяться с басистом. Вакансию решили пока закрыть собственными силами. Джордж Харрисон рассказывал: «Помню, я сказал: «Ну, одному из нас предстоит стать бас-гитаристом». Помню, что я добавил: «Но только не я, я не буду на ней играть». И Джон сказал: «Я тоже не буду на ней играть». На ней стал играть Пол». Выбор в пользу Маккартни был ещё обусловлен тем, что бас-гитара после Ньюби была перетянута под левшу, так что и этот фактор Полу «потрафил».
В январе и феврале 1961-го «Битлз» выступали практически ежедневно, давая подчас по два выступления за вечер в ливерпульских дансингах «Aintree Institute», «Alexandra Hall», «Hambleton Hall» и «Lathom Hall», а также в «Casbah Coffee Club». Там всегда собиралось сразу несколько групп, не меньше пяти. И если остальные были похожи друг на друга, как близнецы, то The Beatles заметно выделялись на их фоне. Они много чему научились в Германии. Зрители не верили своим глазам, когда парни начинали «делать шоу» – прыгать, скакать, топать ногами. Настоящие дикари в кожаных костюмах. Вскоре они увидели, что, куда бы ни приехали, на их выступления собиралось всё больше и больше зрителей. Люди приходили послушать именно их, а не просто потанцевать.
Но не всё всегда проходило гладко. Нередко молодые люди, наблюдая, как их подружки весь вечер «вешались на шею музыкантам», спешно вооружались чем попало и залегали в засаде. Самым опасным для ребят был момент, когда они уходили со сцены и направлялись к автомобилю, именно в этот момент можно было знатно «отхватить». Особенно этим славился «Hambleton Hall».
Наконец, 9 февраля состоялось знаменательное событие: «Битлы» впервые выступили в «Cavern Club», играя на разогреве у постоянной группы клуба – The Blue Jeans, позднее переименованной в The Swinging Blue Jeans. Именно Мона Бест, мать Питера, устроила ребятам их первый ангажемент. Помогал ей в этом Боб Вулер. Мона попросила Вулера, а тот в свою очередь уговорил владельца клуба Рея Макфолла взять «Битлз» на работу. Макфолл вспоминал: «Я не мог взять их на среду, четверг был занят современным джазом, в выходные был традиционный джаз, поэтому я ангажировал их на вторник».
В начале 60-х, перед входом в «Cavern Club» ежедневно к полудню выстраивалась очередь из молодежи. Это было очень особое место. Здесь была атмосфера, которой не было ни в одном другом клубе: душно, сыро, темно, шумно и весело. Зато в клуб частенько приходили антрепренеры. Располагаясь в подвале дома № 10 по Мэттью-Стрит, он тем ни менее был витриной Ливерпуля.
Раньше здесь был старый склад. Когда вы спускались по ступенькам, то попадали в трёхарочный туннель. В дальнем конце центрального туннеля находилась сцена. В правом туннеле в дальнем конце располагались касса и гардеробная. В левом туннеле находился оркестровый зал, откуда группы выходили на сцену. А прямо перед входом в клуб возвышался массивный силуэт бывшего ирландского гвардейца Пэдди Делани, работавшего прежде вышибалой в «Locarno Ballrooms». Пэдди вспоминал:
«Впервые я увидел «Битлз», когда они играли в «Cavern Club» в начале 1961 года. Я увидел косматого Джорджа Харрисона, идущего по Мэттью-Стрит. Он вошёл в дверь и сказал, что он из группы. Я подумал: «О, боже, они все такие?». Потом пришли Джон с Полом, на них были кожаные куртки и джинсы, а прически были не лучше. Я пропустил их вовнутрь. Примерно минут через пятнадцать подъехало такси и из него вышел Пит Бест, которого невозможно было разглядеть среди барабанов, громкоговорителей и проводов. Акустическая колонка у них была из древесностружечной плиты, частично окрашенной в синий цвет, а в остальном неокрашенная. Они оставили его таскать вниз оборудование, и, вскоре после этого, в автомобиле приехал Нил, их дорожный менеджер. В тот день они купили автофургон с вихляющим колесом – должно быть купили очень дёшево. Пит по ступенькам туда-сюда таскал оборудование».
Действительно, Нил Аспинал купил за 80 фунтов стерлингов небольшой старый автофургон «Остин 152» и стал их водителем и роуди-менеджером, хотя терпеть не мог, когда его так называли. Он вспоминал: «Когда «Битлз» вернулись из Гамбурга, выяснилось, что им необходим транспорт, чтобы добираться до клуба и возвращаться обратно. Одно время они ездили в «Cavern» на такси, и все деньги, которые они зарабатывали, доставались таксистам. У меня был фургон, я нуждался в деньгах, поэтому Пит сказал остальным, что я мог бы возить их. Мне причитался один фунт в день, что было неплохо: в неделю я зарабатывал семь фунтов, гораздо больше, чем когда работал бухгалтером-стажером.
Часто после концерта мы ехали в какой-нибудь клуб, чтобы узнать, что там, творится, и просто посидеть. Все вокруг знали друг друга. Музыканты из разных групп учились вместе, поэтому между ними возникал дух товарищества, но вместе с этим была и конкуренция. Тогда меня часто спрашивали: «Чем ты занимаешься?» К тому времени я уже давно бросил работу бухгалтера и потому отвечал: «Вожу группу». А мне говорили: «Да, да, знаю. Ну а чем ты зарабатываешь на жизнь?» Зато через пару лет те же люди вздыхали с завистью: «Нy, и счастливчик ты, Нил».».
За это первое шоу в «Cavern Club», длившееся с 13:00 до 14:00, они получили гонорар в размере 5 фунтов стерлингов. Их выступление 9 февраля знаменовалось ещё и тем, что в группу из Гамбурга вернулся Стюарт Сатклифф. Правда, для этого поводом была не музыка, а предстоящее собеседование в художественной школе, которое должно было состояться 23 февраля, поскольку он хотел сдержать слово, данное матери, что вернётся к занятиям в сентябре. Стю вернулся со своей бас-гитарой, поэтому Маккартни мог опять взять в руки шестиструнку. Боб Вулер вспоминал: «Он (Стю) скакал по сцене вместе с остальными, но, казалось, он чувствовал, что остальные просто стараются его терпеть».
Джордж Харрисон очень тепло отзывался о «Cavern Club»: «Мы его любили, наверное, больше всего. Просто фантастика! Мы всё время чувствовали связь с публикой, никогда не репетировали в отличие от других групп, которые продолжали подражать The Shadows, играли для наших поклонников, которые были точь-в-точь как мы сами. Они приходили во время обеда, чтобы послушать нас и сжевать свои бутерброды. Мы делали то же самое: играли и одновременно ели. Все происходило само собой, спонтанно».
Зато его мама, Луиза Харрисон, это место просто ненавидела: «Это была самая настоящая дыра. Там нечем было дышать. Пот лил с них в три ручья, капал на усилители, вызывая короткие замыкания. Но они продолжали петь и без усилителей. Джон кричал что-то публике, впрочем, как и все остальные. Они вопили в зал: «Заткнитесь!». Один Джордж никогда не произносил ни звука и не улыбался. Девушки часто спрашивали меня, почему он такой серьёзный. Джордж отвечал: «Я лидер-гитарист, это другие могут лажать и валять дурака, никто этого даже не заметит, а мне нельзя». Он чрезвычайно серьезно относился к своей музыке и к деньгам. Всегда интересовался, сколько им заплатят».
Первое вечернее выступление группы состоится 21 марта 1961 года. А всего с 9 февраля 1961-го по 3 августа 1963-го The Beatles отыграли в «Cavern Club» по меньшей мере 155 дневных и 125 вечерних концертов. Сохранилась лишь единственная запись, сделанная 22 августа 1962 года, когда в составе уже появился Ринго Старр. Она синхронизирована с живой аудиозаписью.
Три выступления в течение дня не было редкостью для «Битлз» в этот период 1961 года. Таков был их «Modus Vivendi». Помимо «Cavern Club» в феврале появится ещё одна культовая локация группы – «Cassanova Club» в доме 39 на Лондон-Роуд. Джон Леннон вспоминал: «Помню один зал, где мы играли. Там было столько народу, что мы решили, что среди слушателей наверняка найдутся менеджеры, и у нас прибавится работы. Мы не знали, что администрация наняла вышибал, чтобы агенты не могли даже приблизиться к залу. Поэтому никто не подошёл к нам, кроме одного администратора, которому мы понравились и который предложил нам несколько концертов и пообещал платить по восемь фунтов за вечер. Это было на пару фунтов больше, чем мы обычно получали, поэтому остались довольны».
Всё это время в Ливерпуле парни тосковали по Гамбургу. Они наседали на Алана Уильямса с просьбами устроить им ангажемент: «Ливерпуль, конечно, велик. Но зал «Блэйр» – это не Репербан!». Они отчаянно хотели вернуться туда, только на этот раз в клуб «Top Ten», владельцем которого был Петер Экхорн. Тот очень хотел взять ребят, но факт оставался фактом: домой их выслала полиция, а это было серьёзно. Тут опять пришёл на помощь Аллан Уильямс. Он написал письмо-ходатайство немецкому консулу, свалив все проблемы первого визита на Кошмидера, и поручился: «Если им будет разрешено работать в Германии, то я могу уверить Вас в том, что они будут работать у порядочного работодателя, и будут иметь не допускающий двойного толкования контракт».
Пит Бест, с одобрения остальной четверки, сам позвонил Петеру Экхорну. Они быстро договорились: начать в апреле за сорок фунтов в неделю каждому, ровно в два раза больше, чем им платил Бруно Кошмидер. Не нужно было даже отстёгивать десять процентов комиссионных Алану Уильямсу, так как они заключали контракт без его посредничества.
И 1 апреля состоится второе пришествие группы в Гамбург. К этому моменту Харрисону уже исполнится 18 лет, поэтому ребята заключили официальный контракт, так что проблем, связанных с депортацией им в этот раз удалось избежать.
Джон приобретёт в Гамбурге гитару «Rickenbacker -325» с натуральной отделкой «Mapleglo» и усилитель «Fender Vibrolux» 1958-го года выпуска. Стю бесповоротно покинет The Beatles и поступит в художественную академию «Майстер Щуле», а Пол Маккартни обзаведётся бас-гитарой «Höfner 500/1» 1961 года и окончательно переквалифицируется в басисты. Ещё они запишут пластинку с Тони Шериданом, сыгравшую такую важную роль в их судьбе. Их ждало блестящее будущее: через тернии – к звёздам.
☑ Если понравилась статья, не стесняйтесь ставить лайк и делать комментарии!
❇️ Чтобы не пропустить новое, подписывайтесь на канал и активируйте оповещение колокольчиком.
➤Другие похожие материалы:
