Вслед за старшими предшественниками молодой Сергей Прокофьев взялся за древнеславянский языческий сказочный сюжет
В программе сезонного дебюта Государственного симфонического оркестра Удмуртии, который состоится на сцене Театра оперы и балета имени Чайковского 14 октября в 19:00 прозвучат два произведения Сергея Прокофьева — Второй фортепианный концерт с солистом Сергеем Давыдченко и вторая часть из Скифской сюиты «Ала и Лоллий» — «Чужбог и пляска Нечисти». В небольшой ретроспективе Удмуртская филармония посмотрела на сюжеты, сопровождавшие создание этого острохарактерного произведения на основе музыки к несостоявшемуся балету.
«Дети» и детища Дягилева
Знакомство летом 1914 года в Лондоне молодого Прокофьева с подвижником русского искусства за рубежом и тезкой Дягилевым – уроженцем Перми, а значит нашим ближним соседом, не могло не повлиять на творческие мотивы и задумки композитора.
Знаменитому импресарио, создавшему труппу «Русский балет Сергея Дягилева», была остро необходима живая реакция на его предложения. По мысли чуткого продюсера во время гастролей в Европе и Америке эти реакции — ажиотажный спрос, фурор, пусть скандалы или споры — должны были вызывать яркие антрепризные балетные спектакли.
Для работы над резонансными постановками антрепренер приглашал знаменитых художников, режиссеров, артистов и либретистов. При этом Сергей Павлович не мог обойтись без свежих энергичных композиторских сил и идей, которые он нашел в лице Игоря Стравинского и Сергея Прокофьева.
Колкий «штык» и важная «штука»
Тонко ощущая различные срочные востребованности заграничной капризной состоятельной публики, Дягилев начал заказывать им музыку к балетным спектаклям на русские сказочные и мифологические сюжеты из доисторических языческих времен.
Из этого заказного ряда у Стравинского родились «Жар-птица», «Петрушка» и «Весна священная», а Сергею Прокофьеву «досталась» поэтическая основа из сборника стихотворений «Яръ», написанных Сергеем Городецким.
Композитор с экспрессией погрузился в работу над музыкой к балету «Ала и Лоллий», но при этом не терял юмора, присущего ему до степеней самоиронии, колкого сарказма, а нередко и цинизма. Меры, которая способна умерщвлять любую иронию.
— Даже стыдно писать Вам о наших мирных делишках, — писал Сережа своему преданному другу Мяскуну.
Или Мяскушке, как иногда Прокофьев звал Николая Яковлевича Мясковского — не только чувствующего человека, интеллектуала и композитора, но и офицера — военного инженера, призванного на фронт.
Несмотря на то, что над дягилевским заказом Прокофьев трудился страстно и с максимальной выкладкой, на фоне трагедии и ужасов Первой мировой войны он считал свои занятия искусством «делишками».
Может быть, эту разницу между картинами вымышленного-далекого и реального-близкого, сумел почуять и Дягилев. Повторимся, исключительно предощущающая и предвосхищающая натура. Причем категоричная.
— Это не более чем музыка вообще, — решительно отрежет Сергей Павлович Сергею Сергеевичу, когда Прокофьев познакомит его со своим сочинением.
Конечно, вердикт Дягилева больно и глубоко — как угол штыка — ранил амбициозного и резко импульсивного композитора.
Тем не менее, СПРКФВ (как часто из одних согласных букв подписывался Сергей Сергеевич) не порвет отношений с великим менеджером от культуры и искусства. Однако на всю жизнь он научится одной важной для себя «штуке» — ничего из написанного им не должно пропадать.
Ничего не должно пропадать!
Позже эта абсолютно правильная позиция большого художника не раз помогала Прокофьеву (особенно в театральной музыке) и, может быть, даже спасала. Если не от рефлексий по неприятным поводам, но точно от тяжелых переживаний и их необратимых последствий в виде недугов и болезней, к которым могли привести стрессовые состояния и душевные травмы. Опять же до поры до времени…
Как бы то ни было, на основе отвергнутой Дягилевым музыки к балету «Ала и Лоллий» Сергей Сергеевич подготовил четырехчастную Скифскую сюиту с одноименным названием, и её премьерное исполнение в Петрограде 16 января 1916 года — по старому стилю — обернулось грандиозным скандалом!
Публика не просто шипела и шикала, как это было тогда принято в выражении негативной реакции на услышанное, но и громко вопила. Мэтр отечественной музыки Александр Глазунов демонстративно покинул зал задолго до развязки, а критики в рецензиях не жалели яда и упражнялись в поисках обидных колючих фраз, сделав мишенью автора.
— «Варварская музыка», «Музыкальные выходки», «Шум», «грохот», «какофония», «озорство и позерство» — как говорится, и т. д. и т.п.
По одной непростой причине
А сам автор, кажется, наоборот был доволен произведенным эффектом.
— Вчера я дирижировал Алой, которая прошла с великом гомоном, — с явной довольной улыбкой напишет Прокофьев, держа в уме «казус Сабанеева».
Имеем в виду подлинный исторический эпизод, когда музыковед и композитор Леонид Сабанеев заранее (!) написал разгромную статью на Скифскую сюиту, и которая была напечатана в московской газете «Новости сезона». Вот только Леонид Леонидович никак не мог предположить, что московская премьера сюиты «Ала и Лоллий», назначенная на 12 декабря 1915 года — по старому стилю — не состоялось по одной, но очень непростой причине.
Незадолго до концерта несколько музыкантов из оркестра под управлением Сергея Кусевицкого в срочном порядке были мобилизованы в действующую армию и отправились воевать на фронт…
Вот только посрамленный критик (к слову сказать, читать его книги не только можно, но нужно и полезно, потому что информативно, атмосферно и очень интересно) не мог знать об этом, потому как в тот день решил не пойти «в концерт». Как было принято выражаться в ту давнюю, но всегда что-то напоминающую и перекликающуюся с современностью эпоху…
Текст: Александр Поскребышев
