Когда младший сержант Кантария, встав на плечи сержанта Егорова, крепил своим ремнём Знамя Победы на крыше Рейхстага, ему казалось, что всё самое страшное в жизни осталось позади. Он и представить не мог, какое страшное испытание преподнесёт ему судьба
5 октября исполнилось 104 года со дня рождения одного из самых известных героев войны Мелитона Кантарии. И никто об этом не вспомнил. Конечно, дата не круглая, однако я не помню, чтобы и 4 года назад кто-то об этом что-то сказал. Возможно, не хотели рассказывать, как провёл последние годы младший сержант Кантария, фактически завершивший, вместе со своими друзьями Егоровым и Берестом, Великую Отечественную.
«Скажи мне, – спрашивал Кантария у журналиста в последнем своём интервью, – куда теперь знамя водружать, куда его отнести?»
Разведчики над Берлином
До войны жизнь Мелитона мало отличалась от жизни миллионов молодых людей в СССР. Родился в 1920 году в грузинском селе (сейчас это уже город) Джвари, окончил 4 класса начальной школы, работал в колхозе, в 1938 году был призван в ряды РККА.
Воевал с декабря 1941 года в разведроте 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта.
Его имя стало известно всему миру 1 мая 1945 года, когда он, вместе с сержантом Михаилом Егоровым под прикрытием руководителя группы, замполита батальона лейтенанта Алексея Береста водрузили на Рейхстагом штурмовой флаг 150-й ордена Кутузова II степени Идрицкой стрелковой дивизии, ставший Знаменем Победы.
На самом деле к концу войны здание Рейхстага в центре Берлина представляло исключительно историческую ценность: последнее заседание нижней палаты парламента Веймарской республики прошло в нём аж в 1933 году, после чего его (восстановленное после пожара) использовали исключительно как помещение для важных выставок. Но Красной Армии тогда требовалась «значительная цель», которая, раз, расценивалась бы как государственный символ, и, два, была бы хорошо видна издалека.
Командование 1-го Белорусского фронта составило список зданий-кандидатов, из которого Верховный Главнокомандующий Иосиф Сталин в начале апреля 1945 года выбрал Рейхстаг.
Ожесточённые бои в районе Рейхстага начались 29 апреля. Германское командование бросило на его защиту более 1000 эсэсовцев. Два раза войска Красной армии начинали штурм здания и два раза противник отбивал атаки сильным встречным огнём. Только третий штурм, начавшийся в 18 часов вечера 30 апреля, оказался успешным. Тогда нашим солдатам удалось прорваться к зданию и начать его зачистку.
Свой стяг Егоров и Кантария закрепили на восточной крыше Рейхстага, когда по Московскому времени уже началось 1 мая. На самом деле, это было четвёртое установленное над Рейхстагом знамя, но первые три немцам удалось сбить в ходе ночного дальнобойного артобстрела. Это четвёртое знамя, установленное на фронтоне главного входа, тоже чуть не упало под усиленным огнём противника, и тогда Кантария, встав на плечи раненого в ногу Егорова, прикрепил стяг своим ремнём к конной скульптуре первого императора Германии Вильгельма I.
На купол бойцы перенесли его уже 2 мая, когда сопротивление противника внутри здания было полностью подавлено. Командир 756-го стрелкового полка полковник Фёдор Зинченко потом вспоминал:
«Вызвал Егорова и Кантарию, и мы отправились наверх… Когда я взобрался на крышу, передо мной открылась довольно широкая панорама Берлина. Обошли медленно купол и на восточной стороне (то есть тыльной относительно парадного входа) обнаружили исковерканную разрывом снаряда лестницу, ведущую на самый его верх.
— Ну что же, товарищи дорогие, — обратился я к своим спутникам. — Тридцатого апреля вы не полностью выполнили мой приказ. Знамя-то установили не на куполе. Довыполнить!… — Есть, товарищ полковник, довыполнить приказ, — бодро ответили Егоров и Кантария. И через несколько минут Знамя уже развевалось над куполом…»
Знамя находилось на куполе вплоть до 5 мая (по другим данным – до 9 мая) 1945 года. После чего его заменили на другое, на котором серп с молотом и звезда располагались не у древка, а по центру. Вплоть до 19 июня историческое полотнище хранилось в политотделе дивизии. Именно здесь на нём, ранее украшенном только государственной символикой СССР, подписали «150 стр. ордена Кутузова II ст. Идриц. Див.». Эта самовольная подпись вызвала гнев начальника политотдела 79-го стрелкового корпуса полковника Крылова. Для того, чтобы как-то исправить ситуацию, решено было не смывать надпись, а дописать «79 стр. корпус, 3 Ударная армия, 1 Белорусский фронт». Но для такой длинной надписи места не хватало, поэтому написали сокращённо «79 ск, 3 уа, 1 Бф», а чтобы полностью успокоить полковника крупнее всего вывели именно цифру 79.
20 июня Знамя доставили в Москву. Предполагалось, что во время Парада Победы 24 июня по Красной Площади его пронесут знаменосец, командир стрелкового батальона капитан Степан Неустроев и три ассистента — сержант Егоров, младший сержант Кантария и лейтенант Берест. Однако у Неустроева было пять ранений, в том числе – в ноги, а у разведчиков Егорова, Кантарии и Береста, уровень строевой подготовки сильно недотягивал до парадного. Времени на подготовку новой группы уже не было, и поэтому маршал Жуков принял решение Знамя на Парад не выносить.
Впрочем, пронести Знамя по Красной Площади, вместе со своим фронтовым товарищем Егоровым, Кантарии всё-таки удалось. 20 лет спустя, на Параде Победы 9 мая 1965 года.
Счастливый период
8 мая 1946 года Президиум Верховного Совета СССР, за водружение над Берлином Знамени Победы присвоил Михаилу Егорову и Мелитону Кантарии звание Героев Советского Союза. Изначально предполагалось присвоить его и Алексею Бересту, но потом решение изменили и, вместо звания, наградили лейтенанта орденом Красного Знамени.
А Мелитон в том же 1946-м демобилизовался и вернулся в родную Грузию. В 1947-м вступил в ВКП(б). Работал в колхозе, потом – на шахте, был бригадиром плотников, как и многие в Грузии – торговал на рынке.
В 1962 году к нему в гости приехал маршал Жуков. Дочь Кантарии Циале вспоминает: «Можете представить, какой это был праздник для нас. Все село гуляло. Жуков гостил у нас целую неделю, его возили по окрестностям и показывали наши места».
Сам Мелитон рассказывал, что маршал предлагал ему «вернуться в строй»: «Отчего ты тут сидишь? Тебе в армию надо. Окончишь академию, глядишь и генеральские погоны получишь. Я подсоблю». Однако младший сержант запаса отвечал, что навоевался и пойдёт только в том случае, если снова Родина позовёт. И никакими не генералом, максимум – старшиной.
Маршал подарил Кантарии «Волгу». И он подарок принял с благодарностью. Ездил на ней вплоть до конца 1970-х.
К тому времени Семья Кантарии уже переехала в Сухуми, где Мелитону Варламовичу предложили место заведующего мясным магазином на городском рынке. Вскоре его выбрали депутатом Верховного Совета Абхазской АССР, а потом – Верховного Совета Грузии.
Беженец
28 октября 1990 года на первых многопартийных выборах в Грузии победил национальный блок «Круглый стол – свободная Грузия». Во главе республики встал его лидер Звиад Гамсахурдия. Было объявлено о начале переходного процесса к восстановлению государственной независимости. Вскоре в республике утвердили новые гимн, государственный флаг и герб.
9 апреля 1991 года Верховный совет принял акт о восстановлении независимости Грузии, что стало фактическим заявлением о выходе из состава СССР. Ещё за полгода до подписания Беловежских соглашений. В тот же день легитимность решения о независимости признал Конгресс США. При этом два региона Грузии, Абхазия и Южная Осетия, потребовали для себя «особого положения», вплоть до возможности выхода из состава страны.
Грузию начало буквально «трясти». Уже в декабре в стране вспыхнул военный мятеж, в результате которого Президент Гамсахурдия был свергнут и в начале января бежал из страны. Его сменил бывший Министр Иностранных дел СССР Эдуард Шеварнадзе. Абхазия и Южная Осетия объявили о своей независимости, однако их право на отделение как раз никто тогда не признал. И в 1992 году на территории бывшей Советской республики разгорелись сразу две братоубийственных войны – Грузино-Абхазская и Грузино-ЮжноОсетинская).
Всё это 72-летний Мелитон Кантария переживал чрезвычайно остро. Каток Абхазской войны прокатился по его семье, заставив перебраться в Тбилиси. Дом Героя Советского Союза в Очамчире (Абхазия) был фактически разрушен.
– Сынок, я завидую моему другу Мише Егорову, – сказал он в своём последнем интервью журналисту Георгию Зотову, – знаешь почему? Потому что он не стал свидетелем того, что вижу я, как разваливается наша великая Родина. Родина, за которую кровь проливали и переломили хребет проклятому Гитлеру. Почему все так случилось? Ответить на этот вопрос я не в силах. Я жалею, что дожил до этого момента. Лучше всего этого не видеть.
При этом из глаз ветерана, прошедшего через 4 года страшной войны, текли слёзы. Подняв бокал с грузинской чачей «За Великий советский народ», он спрашивал, как случилось что то, за что всего сорок лет назад сражались миллионы, вдруг стало ненужным:
– Как же так, – говорил он корреспонденту, – немцы на колени нас не поставили. А мы уничтожили сами себя. Проклятый Гитлер улыбался бы сейчас, потирая руки. Разве я за Грузию сражался? Нет. Мы бились за нашу огромную Советскую страну.
Кантария в республике был, безусловно, известным человеком. Но теперь эта известность повернулась к нему спиной. На волне отвержения всего советского в газетах всё чаще стали появляться статьи о том, что никакого подвига в 1945-м, на самом деле, не было, что водружение знамени было лишь инсценировкой, а грузина Кантарию просто «назначили» героем, чтобы угодить грузину Сталину.
– Хороша ведь инсценировка, генацвале, – сетовал ветеран Зотову. – В Рейхстаге полно эсэсовцев, а на улицах их ещё больше. Стреляли в нас, не переставая. Казалось, что стены вот-вот рухнут. Вы думаете, почему нас втроём туда направили – думали двоих положат, но хотя бы один доберётся. С огромным красным полотном мы были мишенью в тире, видно нас было из каждого угла. Пули свистели только так. Даже после выполнения задачи мне прилетело замечание: мол, где ремень? А им я и привязывал знамя, чтобы крепче держалось.
В декабре того же 1993-го Мелитон Кантария умер в поезде, немного не доехав до Москвы, где надеялся получить статус беженца.
Похоронили его в родном Джвари. На похоронах не было никого из официальных лиц ни от Грузии, ни от России.
Незадолго до смерти Кантария сказал родным:
– Все, за что я воевал кануло в лету. Я грузин, но моя Родина – СССР. Они думают, что порознь будет лучше. Они ошибаются. Вот увидите, помяните моё слово.
И приходится реально согласиться с тем, что его товарищу Егорову повезло больше. Он погиб в автомобильной катастрофе ещё в 1975 году.
Валерий ЧУМАКОВ
Фото: wikipedia.org, waralbum.ru, warheroes.ru
© "Белорус и Я", 2024
