Зоя Павловна. Она вела у нас русский и литературу. Мой четвертый класс средней школы.
Зоя Павловна сразу меня полюбила: во-первых, я лучше всех писал сочинения, а во-вторых, она знала, что мама растит меня одна. Зоя Павловна тоже вырастила сына одна, но тот был уже взрослый, я никогда его не видел. Ей было, наверно, лет пятьдесят, всю жизнь она провела в этой школе. Кабинет был на четвертом, последнем, грузная Зоя Павловна по лестнице взбиралась медленно, с остановками, держась за перила, которые мы хорошо отполировали своими темно-синими штанами.
По утрам в её классе часто пахло корвалолом.
Нередко я оставался после уроков, прибраться в классе у Зои Павловны, совершенно добровольно. Зоя Павловна сидела, проверяла тетради. Рассказывала мне о бывших учениках, как они иногда к ней приходят, не забывают.
Однажды Зоя Павловна заболела. И я решил ее навестить. Узнал адрес. У нее не было телефона, так что я завалился без предупреждения: «Здрасьте!».
Зоя Павловна очень смутилась, она никого не ждала, была в какой-то старой шерстяной кофте, драненьких тапках. Я никогда не видел ее такой, Зоя Павловна на уроки всегда являлась в стиле «деловой советский», обязательно с брошью на платье или блузке, в пусть и сильно растоптанных, но туфлях. Губы накрашены.
По темному коридору она провела меня в свою комнату, очень маленькую. Да, Зоя Павловна жила в коммуналке. В комнате она спешно набросила покрывало на кровать – ту самую, с металлической спинкой, с тусклыми шариками по углам «бастиона». Предложила мне чай с овсяным печеньем – я отказался. Хоть я и был десятилетним балбесом, но прекрасно видел смущение Зои Павловны. Ученики не должны заставать ее в таком виде, в тесной комнатке с унылой мебелью и насморком. Она даже корвалол в школе всегда себе капала украдкой, на переменах, когда никого не было. Она была абсолютной учительницей, она не имела права казаться больной и уставшей, не могла предстать в драных тапках.
Посидев минут пятнадцать, я сказал, что уже пора делать уроки, лучший отмаз в этом случае. Зоя Павловна меня не удерживала.
Больше в гости я к ней не приходил, но мы продолжали дружить, если такие отношения можно назвать дружбой. Хотя через пару лет я, конечно, уже немного ее избегал: не, ну разговаривать с училкой о жизни – совсем не по-пацански. А потом она стала завучем и в нашем классе больше ничего не вела. А потом я школу закончил и ни разу туда не возвращался.
Зою Павловну больше не видел. О чем, конечно, потом очень жалел, но как всегда, слишком поздно. В юности мы часто эгоистичны, столько кругом всего, надо успеть.
Думаю, Зоя Павловна была совсем одинока, сын вряд ли часто наведывался, или даже жил в другом городе, что-то такое смутно припоминаю. Но никогда и никому она не жаловалась, о ней не было вообще ни одной сплетни, хотя уж про некоторых учителей мы знали презабавные факты, а физрук был совсем честный алкаш.
И если вы ждете сюжетного поворота, то его здесь не будет. Просто захотел вспомнить мою Зою Павловну. В жизни которой не было ничего, кроме школы, кроме нас, хулиганов и раздолбаев, кроме долгого подъема на четвертый этаж каждое утро.
Алексей БЕЛЯКОВ
