Здравствуйте, дорогие подписчики и гости канала!
По следам недавнего обсуждения подписчик с ником Кот Ученый прислал статью. На сей раз не стала выжидать и решила её выложить сразу, ибо, как говорится, "дорого яичко к Святому дню". Другими словами, очень хотелось, чтобы статья была в нужное время.
Добрый день!
Это снова Ваш Ученый Кот. Устал препираться с Богомазовым и решил, пока есть вдохновение от злости, написать одну историю. История реально имела место, я о ней слышал от своего деда и его однополчан, которые иногда к нам приезжали в гости. Но сам мой дед лично в ней не участвовал. Это произошло в 1944 году, в населенном пункте, где среди прочих находилась и его танковая бригада.
Представьте. Осень, 1944-й год. Красная армия освободила всю территорию Советского Союза, наши войска уже вошли в соседние страны, пришло время для последнего броска на Германию. На фронте небольшое затишье, пополняем силы перед решающим броском на запад.
Войска стоят в крупном польском селе, или маленьком городке - как больше нравится. Село реально здоровое, занимает большую площадь, и главное его значение - крупная железнодорожная станция: настоящий узел, откуда расходятся пути в разные стороны. От боев село практически не пострадало, немцы оттуда отступили не сопротивляясь, и заняли оборону гораздо западнее.
В селе находится штаб армии, танковая бригада, пехотная часть, саперы, артиллеристы, зенитчики, снабженцы, летчики. От военного аэродрома - километр к востоку от села и, естественно, большое количество всевозможных особистов и "смершевцев". До самой линии фронта где-то несколько километров.
Что из себя представляет село? Ну, собственно, огромная грузовая железнодорожная станция с часовыми на каждом шагу. Склады возле нее - прямо сразу, за крайними путями, за забором большая площадь. На станции 24 часа в сутки находятся военные эшелоны с войсками, боеприпасами, техникой, какие-то разгружаются, какие-то загружаются, и уходят на другие участки фронта.
Станция огорожена забором с колючкой, везде посты из бойцов НКВД, посторонний не пройдет. С воздуха станция надежно прикрыта зенитками и нашими истребителями, но немцы особо и не беспокоят, "Люфтваффе" уже не то, что года три назад. Самим бы отбиться. Но, тем не менее, бдительность - превыше всего, такая станция имеет колоссальное стратегическое значение.
За забором, на площади жизнь больше напоминает мирную. Площадь окружена каменными зданиями, а именно - ратуша, местное отделение полиции, где находилась в тот момент военная комендатура, несколько магазинов, рынок, пара-тройка пивных, ну, и собственно, сквер с лавочками, где, несмотря на войну, вечно сидели парочки, зачастую наши офицеры с польскими девушками. Чисто, красиво, сплошная идиллия. Посреди скверика рос огромный, обнесенный отдельным заборчиком дуб, местная достопримечательность. Дубу было лет 300 или около того и он, наверное, помнил еще короля Яна Собеского. Был он весьма высокий, виден был издалека, с огромной густейшей кроной. Благодаря заборчику к нему никто не подходил, не портил и не лазил на ветки. Любоваться царь-деревом полагалось издалека.
Личный состав, расквартированный в селе, принимал пополнения (новую технику), занимался служебной рутиной, но в целом, по сравнению с боевыми действиями, это был по сути отпуск. Передышка, возможность нормально спать, нормально есть, соблюдать гигиену, отдыхать - то есть все то, чего бойцы на переднем краю чаще всего лишены. Офицеры, скажем прямо, регулярно выпивали, что конечно являлось нарушением, но и командование, и комендачи на это смотрели сквозь пальцы, понимая, что очень скоро этим людям снова в бой. Принцип был один: "Пей на здоровье, отдыхай, но если выпил - не буянь". Правило вполне справедливое, но оно не всегда соблюдалось.
***
Погожий осенний денек плавно перешел в вечер. Разошлись парочки под дубом, ушли рыночные торговцы, постепенно стихло дневное оживление на площади. Через площадь изредка проезжали армейские "Виллисы" и "Студебекеры", лязгая гусеницами по брусчатке и "взрыкивая" дизелем, проехала "Тридцать четверка", из ремонтных мастерских обратно в расположение.
Село постепенно засыпало, скоро на площади остался только молоденький (лет 18-ти) часовой из комендатуры, важно прохаживающийся с винтовкой по периметру площади. Не спала только грузовая станция. Там светили яркие прожектора, раздавались гудки паровозов, лязганье металла, отрывистые возгласы погрузочных команд. Военные эшелоны ждать утра не могли.
Из одной из пивных вышли два офицера. Походка была нетвердая, речь, как говорят врачи, "вязкая", гимнастерки расстегнуты, фуражки небрежно сбиты на затылок. Судя по знакам отличия, один из них был капитаном артиллерии, второй - старший лейтенант пехоты. Они о чем-то азартно спорили, то начиная толкаться, то наоборот - обниматься.
-Ну вот что ты мне лепишь, старшой? - назидательно говорил артиллерист, - этот твой "Ворошиловский стрелок" - ерунда полная. Эти нормативы у нас в тайге любой пацан сдаст. А вот ты попробуй... белку в глаз подбей! А не попадешь в глаз, попортишь шкуру - отец ремня вкатит. Я с 12 лет белок в глаз бил, я не хвастаюсь, понял?!
-Ох-ох-ох, Сибирь, Тайга, тебя послушать - вы все прям индейцы какие-то. Я не белок бью, а немцев! И в глаз не обязательно. А наши нормативы в Москве, в "Динамо", попробуй еще сдай, таежник!
-Да что с тобой говорить, пехота? Вон, видишь? Ворона на дубе сидит! Вот попадешь в нее? С этого места?!
-Где ворона? А, вижу. Да, легко попаду. Смотри! - пехотинец лихо расстегнул кобуру, дернул затвор "ТТ" и прицелился... - Не, далеко для пистолета, а вот из "винтаря" - да влегкую! - Он убрал табельный ствол обратно.
-Да ты заднюю-то не включай, пехота. Ща тебе будет "винтарь". Эй, боец! Подойди! - артиллерист окликнул часового.
И вот тут, надо сказать, если бы часовой был бы постарше и поопытней, он бы, естественно, послал бы лесом нетрезвых офицеров, и не дал бы им в руки свое оружие, как и надо было по уставу.
Но пареньку было всего 18 лет, какие-то пару месяцев назад он еще гулял с друзьями по родному Свердловску, и только иногда видел фронтовых офицеров, приезжавших в отпуск. Заробел пацан отказать двум боевым офицерам, значительно старше и по званию и по возрасту, с наградами на груди. Часовой подошел, узнал что нужно, и когда попросили винтовку на минуту, послушно снял ее с плеча и протянул офицеру.
-На, держи винтарь, пехота! Покажи-ка, что такое "Ворошиловский стрелок",- капитан торжественно протянул оружие старлею. Тот привычно взял винтовку, проверил патрон в стволе, снял предохранитель и вскинул ее к плечу. Глаз опытного стрелка нашел сидящую на ветке ворону, очень хорошо видную в свете фонаря. Дистанция метров двести... ветра почти нет, упреждения не надо. Сидит смирно, милая... Жаль, руки подрагивают, не надо было столько пить... Одна линия совместила мушку, прорезь и зрачок, палец плавно потянул спуск.
Бах! Каррр! Ворона взмахнула крыльями, взлетела, сделала круг над площадью, видимо думая, не нагадить ли на фуражку горе-стрелку, и прибавив скорости, улетела вдаль, куда-то в сторону немецких позиций.
-Ха-ха-ха, ну ты и мазила! - победно засмеялся капитан, но тут все трое, оба офицера и часовой, вперились взглядом в крону дуба.
Крона неестественно зашевелилась, закачалась, и оттуда на землю упал человек в непонятной, темной одежде. Человек попытался приподняться, но руки ослабли, он ткнулся лицом в землю и затих.
-Что случилось, кто стрелял?! - светя фонариками и стуча сапогами на площадь вбежал военный патруль, офицер и два солдата с ППШ.
Совершенно опешивший часовой, забрал свою винтовку у старлея, лишь махнув рукой в сторону дуба. Всей компанией бросились туда, причем оба "виновника торжества" явно протрезвели.
Старший патруля посветил фонарем на упавшее тело и присвистнул...
"Твою же мать..." Тело перевернули, осмотрели. Здоровый жилистый мужик в камуфлированном маскхалате, на поясе нож и кобура с "вальтером".
На груди - огнестрельное ранение от винтовочной пули. Наповал, рана не совместимая с жизнью.
На площади стало людно, подошли еще патрули, примчался поднятый начальник комендатуры, на машине приехали офицеры из контрразведки. Протрезвевших с перепугу офицеров и обалдевшего от внимания стольких важных персон часового потащили допрашивать по разным инстанциям. Тело в камуфляже увезли в морг.
Дальнейшее не особенно и интересно. Выяснили, что на дереве был ни кто-нибудь, а натуральный немецкий диверсант, из команды "Бранденбург-800". Это было подразделение, по своим функциям аналогичное нынешнему спецназу ГРУ ГШ. Сколько он там просидел - точно не известно, но на дереве нашли компактный радиопередатчик на батарейках, через который он явно передавал информацию о движении военных эшелонов и о их грузах. С его позиции вся станция просматривалась как на ладони. Высокие чины из контрразведки получили за такую халатность по шапке, причем довольно чувствительно, кого-то там отстранили, кого-то понизили в должности.
Дуб хотели спилить, но сельский глава и делегация жителей попросили дерево пощадить, и им пошли навстречу, не хотели портить отношения с местными. Правда, после этого под дубом поставили еще одного часового.
А герои истории... да, неплохо... Никто не хотел писать, что пьяные офицеры устроили стрельбу по вороне, а комендантский часовой дал им для этого свою винтовку. Могли быть нехорошие выводы и последствия, причем не только для участников, но и для их непосредственного начальства.. В итоге представили это так, что героические офицеры заметили диверсанта, попытались задержать, но когда он оказал сопротивление, вынуждены были застрелить его из винтовки, взятой у бдительного часового, прибежавшего им на помощь. Так или иначе, за ликвидацию шпиона старлей совершенно неожиданно получил орден Красной Звезды.
А вскоре об этом забыли. Не за горами было наступление, тяжелые бои, некогда было помнить маленькие эпизоды большой войны. Но, тем не менее, помним!
Спасибо огромное, Алексей!
Вчера ничего не поняла. Я просто написала, что есть статья у Сергея и написала несколько цитат. Но вы не бросили канал и общались здесь. Это неожиданно.
Завтра выходной. И мы теперь по воскресеньям не собираемся здесь, а собираемся дома. Это уже стало традицией хорошей.
Всем хорошего дня!
