Такое дело. Любой, даже самый казалось бы архаичный художник эпохи Возрождения, смотрит именно в свой мир, в свою реальность.
Поэтому очки - техническая новация XIII века - на апостолах, евангелистах, Моисее и Иосифе, на различных богословах и фарисеях вещь такая же очевидная, как и очки, скажем, на кардиналах или всякого рода дельцах. В искусстве XIV-XVI веков вообще многие другие технические новинки (механические часы, пушки, аркебузы и т.д.), регулярно появлялись в сценах, действие которых разворачивалось в далеком прошлом.
Ибо то было не сочинительство, а реконструкция реальных исторических событий (по мысли истинного христианина, разумеется) - эпизоды из священного писания происходили там, за поворотом у дома с большой пологой крышей, а не в каком-то ином золотофонном мире.
Потому что парадигма времени - человек, именно он стал мерилом всех вещей, а не бог. Соответственно, и мир виделся как реальность, современная именно этому человеку.
На самом деле мы точно не знаем, кто одарил человечество этим ценным приспособлением - инструментом, помогавшим исправить изъяны зрения, с которыми люди сталкивались в общем-то всегда (увеличительные стекла известны задолго до Средневековья).
Но знаем, кто первый изобразил очки. Это был Томмазо да Модена, который в 1352 году расписал капитулярную залу в доминиканском монастыре Сан-Николо в Тревизо. Из 40 портретов выдающихся богословов и проповедников этого ордена (все они были изображены с книгами, перьями, чернильницами, песочными часами и другими синонимами интеллектуальных занятий) красуется и французский кардинал Гуго де Сен-Шера, на нос которого гордо водружены очки.
Сам месье Сен-Шера сие изобретение не застал, очки появились лет через двадцать после его кончины, но разве это имеет значение, когда ты человек ренессанса?
А еще мы знаем, кто первый изобразил в очках донатора - Ван Эйк. То был заказчик картины Йорис ван дер Пале, каноник собора Святого Донатиана. В руках у него молитвенник или часослов и пара очков с выпуклыми стеклами, которые ему требовались как раз для чтения.
Ван Эйк даже показал, как строки, имитирующие текст, слегка искажаются одной из линз.
Кстати, первые очки предназначались исключительно для дальнозорких, т.е для тех, кто в даль видел хорошо. Для близоруких сие изобретение появилось намного позже, во второй половине XIV века.
Так вот. Это был первый содержательный маркер - очки как примета истинного знания, прозрения и мудрости. Но нравоучительная риторика богословов и сатира мирян благополучно надела очки на иудеев, лжеучителей, шарлатанов всех мастей, сборщиков налогов, книжников-иноверцев, на шутов, безумцев, обезьян и вообще на всякого рода бесовщину. То уже был второй маркер - про заносчивое невежество, алчное коварство, слепоту, заблуждения, псевдомудрость и лженауку.
Потому что в культуре Средневековья физическая слепота или временное помрачение взора - одна из главных метафор интеллектуального и нравственного ослепления, неспособности или нежелания узреть истину. Вокруг слепоты был выстроен целый арсенал обличительных образов, которые использовались в полемике против еретиков и иноверцев.
Вот, например, иудей, который вроде бы в очках и с книгой, но такое дело - это фрагмент сцены обрезания Христа. И иудей этот на младенца вообще не глядит, хотя должен был бы, ибо первая кровь, пролитая Иисусом есть предвозвестие грядущих Страстей...
Резюме: иудеи не видят истинного смысла собственного Писания, которое, по убеждению христианских богословов, полно пророчеств о Христе.
Или сова.
Голландская пословица гласит: "Какой толк в свече и очках, если сова не хочет видеть".
Подпись: "Еретики не могут видеть лучей божественной истины. Хотя ярче света дня она сияет".
Дело в том, что у совы в средневековой церковной проповеди была самая дурная репутация. Она олицетворяла иноверие, ересь и лженауку, т.е все то зло, которое упорно противостоит свету истины. За это Босх ее, собственно, и обожал.
Цитата из Евангелия от Иоанна: "Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его".
Слева: "Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы".
О злых делал. Фламандская поговорка гласит: "Ростовщик, мельник, меняла и сборщик налогов - четыре евангелиста Люцифера".
Конечно, реальные дефекты зрения никто не отменял... То было ненавязчивое скрещивание символизма и быта, которое ренессансным реализмом зовется.
