Она вскакивает в негодовании, забыв про ребра и больную ногу.
-А не ты ли ушел от меня в туман? После того, как я тебя похоронила? Твой Сава меня чуть не прибил. А ты! Пришел, ушел! Ты вообще догадываешься, как это - хоронить любимых? Я тебе не кукла, я - живая!
-А замужество лучшее тому доказательство? - хмыкает он, - и не ори, а то попрошу тебя отселить. Одни проблемы от тебя.
-От меня? Проблемы? - негодование плещется через край, лишая возможности здраво мыслить, - то есть я еще и виновата? Кто эта баба? Почему она тебе звонит? Почему ждет тебя?
-Ты решила меня убить, чтоб я никому не достался? Могла бы просто пристрелить. Тачку жалко, я начал к ней привыкать.
-Тебя только тачка волнует? - она обиженно отворачивается к окну, надувает губу. Однако он даже не попытался оправдаться или что-то объяснить.
Лампа трещит под потолком, за окном собираются дождевые облака, настроение портится вместе с погодой. Почему он так с ней? Она имеет право рассчитывать на элементарную честность. Их столько связывает. В конце концов, зачем-то же он вернулся. Если это не любовь, то что тогда?
Ждет, пока он заговорит первый. Напрасно.
Ну и подумаешь! Одергивает свою рубашку-палатку и важно направляется к двери, стараясь не хромать. За спиной слышит тихий смех.
-Ты чего?
-Ты смешная такая. Как беспризорница.
-Иди ты!
-Не могу, ты сама меня покалечила. Правильно говорят, никогда не давай бабе руль.
Она игнорирует его колкость и берется за ручку двери.
-Ты куда?
-К жениху! - вырывается у нее помимо воли. Тут же жалеет о сказанном, но поздно. Слово не воробей...
-Телефон найди по дороге, пусть батя твою трубу привезет. Без связи нельзя, - интонация ровная, ни один мускул на лице не дрогнул.
-Прости. Я глупость сморозила. Ты не хочешь мне ничего объяснить?
Он молча отворачивается, закрывает глаза.
На сестринском посту никого нет. Зеленый телефонный аппарат на самом краешке. Может она успеет позвонить и не придется клянчить? Почему в больницах все такие злые? Будто больные виноваты, что попали сюда.
Берет трубку, торопливо набирает домашний номер. Третий, четвертый гудок. Где все?
-Да? Слушаю! - голос у отца уставший и встревоженный.
-Пап, привет! Это я! Как мама? - она говорит так быстро, что между словами почти не остается пауз. Такое одно очень длинное странное слово, - мы с Максом попали в аварию. Все живы. В больнице областной. Можешь привезти телефон? У меня под подушкой.
-Матери плохо с сердцем. Лежит капли пьет. Телефон привезу, - сухо отвечает мужчина, - палата какая?
-Седьмая.
В трубке слышатся короткие гудки. Отключился.
Она быстро отходит от места преступления. Внутри все сжимается от плохого предчувствия. От желудка волнами расходится по всему телу холод. Но ведь ничего страшного. У мамы часто прихватывает. Возраст. Может ей вообще попроситься домой с отцом? Пусть этот бессердечный один полежит и подумает.
Эта мысль ей нравится. Заодно за мамой присмотрит. Из отца нянька так себе.
Глава 2. Ни прошлого, ни будущего
Остаток дня проходит в тишине. Правда тишина эта звенит от напряжения и невысказанных обид. Но он спит, или делает вид. Она ковыряет заусенцы на руках и придумывает ему оправдания. Может это просто родственница дальняя. Или соседка. Разум пытается забраковать эти варианты. Соседи не звонят, чтоб узнать, когда ты приедешь.
Начало тут
Дверь тихонько приоткрывается, появляется голова Семена. На нем белая водолазка и черный пиджак. И он как никогда похож на себя прежнего, когда еще носил сутану. Расслабленный и умиротворенный. Рядом с ним даже дышится легче.
В руках пакеты. Кивает ей в знак приветствия. Улыбается. В зрачках загораются золотистые маячки и он становится почти симпатичным.
-Как вы? - шепчет еле слышно, одновременно выкладывая на стол покупки. Колбаса, свежий хлеб, банка кофе, шоколад, апельсины и еще много всего. Она подсаживается к тумбочке и откусывает кусок от ароматной хрустящей горбушки. Боже, как же вкусно!
-Голодаете? - он достает из заднего кармана складной нож, ловко режет колбасу прямо в обертке, - держи, так лучше . Как Макс?
-У него спроси, - кивает обиженно в сторону койки, - ты просто фея крестная. Только в пиджаке. Он точно заслуживает такого друга?
-Опять поругались? - усмехается мужчина, - уверен, что фея была симпатичнее, - делает бутерброд и идет к кровати:
-Ты как, живой?
-А то! Первый раз что ли. Тачку видел? Все плохо? - переходит он сразу к делам. Она гордо сидит на своем месте, но вся превратилась в слух. Вдруг узнает что-то про ту тетку, раз по хорошему не выходит.
-Ну … да… проще новую притащить, чем эту делать. Стойку пассажирскую повело, пороги вмяло, три двери в хлам, стекла, крыша. Короче тотал. Я там полазил без спроса, кое что нашел. Убрал.
-Молодца. Трубу не нашел?
-Нет. Новую привез.
-Надо с врачом перетереть, что и как. Я тут год валяться не собираюсь. Бабок ему насыпь, пусть суетятся.
Семён кивает, наклоняется к самой подушке и что-то шепчет. Она ни слова не может разобрать. Вот же верный пес! Бережет интересы хозяина больше, чем свои.
Она перестаёт жевать откушенный кусок колбасы, почти не дышит, но шепот слишком тихий. И тут понимает, что просто заняла неправильную позицию. Прикладывает руку ко лбу и ковыляет к свой кровати, усердно припадая на больную ногу. Ложится. Теперь до них рукой подать.
-Директор пропал. Мы с ним еще раз с пацанами побеседовали в тот раз и как корова языком слизала. Тачка в гараже, жена глаза таращит, ревет в голос. говорит на работу ушел и больше не пришел . Свалить не мог, слишком всего боится. Да и следы бы оставил. А тут чисто. Словно сквозь землю провалился. Не стрелял бы сам в этого твоего, решил бы , что оттуда ноги растут. И это…акций не хватает. Все пересчитали. Двести штук, как раз пятнадцать процентов до контрольного.
В голове что-то шевелится при слове «акции». Как давно это было, она уже и забыла.