Она открывает глаза. Не сразу понимает, где находится. Яркий белый свет режет глаза. В углу уродливое желтое пятно стекает с потолка и переходит в грязную синюю краску, нанесенную второпях неаккуратными мазками. Серое потрепанное белье пахнет хлоркой. На пододеяльнике синий казенный штамп, видимо в цвет стен. Ах, да, она же в больнице. Семён договорился об одной палате для них двоих. Сначала вредная тетка ни в какую не хотела соглашаться, но у Семена просто дар убеждения. Жаль, что он не остался в церкви. К такому батюшке она бы сама на службы ходила.
Поворачивает голову. На соседней кровати, такой же серой и неуютной, он. Глаза закрыты, черные синяки под ними, в руку воткнута иголка с трубкой. На крошечном черном мониторе бежит зеленая змея. Медсестра сказала следить, чтоб линия была ровной, без всплесков.
Каждый вдох отзывается болью в груди и руке. Но перелома нет, только трещины. Так сказал неприятный доктор с сальными волосами и маленькими бегающими глазками. Сначала вообще не хотел даже спускаться. Ночь, говорит, все спят, утром приходите. Семен чуть не вынес дверь в приемный покой. Потом дал денег и медицина стала доступной.
Она лежит и просто смотрит на человека на соседней кровати. Сколько еще раз им суждено расстаться, чтобы встретится вновь? Неужели судьба никак не поймет, что друг без друга у них совсем не получается?
-Макс! - зовет тихонько.
-А? - отвечает он через секунду. Голос хриплый и тихий. Непривычно.
-Ты как?
-Жив, - кашель прерывает слова, - ты убить меня хотела? Забыла, что много желающих на очередь занимать?
Она улыбается. В этом весь Макс.
-Можешь дать руку? - шепчет в ответ.
Он медленно спускает руку с кровати, дыхание становится тяжелым и прерывистым, видимо движение причиняет боль.
Протягивает руку навстречу, сжимает своими слабыми исцарапанными пальчиками его ладонь, представляя, как бежит тепло по венам. В этом простом жесте сейчас больше любви и принятия, чем в самом горячем поцелуе.
-Завтрак! - громко кричит лохматая белобрысая тетка, заглядывая в дверь, - официантов нет, сами!
Желудок тут же призывно сжимается. Она вдруг понимает, какая голодная. Но для этого придется отпустить его руку. А еще как-то встать.
Глава 2. Настоящий друг
Голова кружится так, что хочется опереться за стену. Но выбора нет. Бредет на негнущихся ногах по коридору. У столовой уже выстроилась очередь из людей в халатах и спортивных костюмах. Она в местной ночнушке, огромной как палатка. Но здесь выглядит вполне уместно. На выдаче женщина в колпаке; чем -то напоминает ее маму. Она вдруг понимает, что родители дома , наверное, с ума уже сошли от переживаний. Она просто ушла и пропала. Даже не может вспомнить, что сказала перед уходом. И мама наверняка нашла сотовый телефон под подушкой и напридумывала себе всего! Боже! Нужно срочно позвонить!
Из приоткрытой двери столовой пахнет отвратительно. Горелым молоком и чем-то несвежим. Заглядывает в тарелки к тем, кто уже получил свою порцию. Манная каша такого же серого цвета как и белье на кроватях, чай и булка с куском масла. Память зачем-то достает из недр вечер в одном из лучших ресторанов города. Фарфоровые тарелки, свечи, вкусная еда. Он не любит такие места, говорит, много пафоса, мало толка. Но она хотела. Прям мечтала. И они заехали вечером. Как же было вкусно и уютно. Бархатные стулья, зеркала в золотой оправе, одинаковые бесшумные официантки, которые ловят каждое его слово и бегут исполнять. Он никуда не торопится, не звонит, ни с кем не договаривается. Просто сидит рядом, обнимает за плечи. Она прижимается к его плечу. С ним везде хорошо, хоть в сарае, хоть в ресторане. Все это было незадолго то того, как сгорела его машина, и она несколько недель считала его мертвым. До сих пор от этих воспоминаний по спине бегут мурашки.
-Поднос! - врывается голос в поток воспоминаний.
-Что?
-Поднос бери! Какая палата? - рявкает тётка и опускает половник в кастрюлю.
-Седьмая вроде.
-Вроде, вроде! Я за вас всех помнить буду! Сколько человек?
-Двое.
-Тарелки не забываем обратно приносить, - на поднос грохается первая порция.
На сплошной. Начало
Ставит все на дребезжащую железную каталку, стоящую за дверью, опирается на нее и медленно толкает в сторону палаты. Это тебе не ресторан, тут официантов нет.
Почти доходит до двери, как громкий окрик заставляет вздрогнуть и выпустить ручку:
-Ты куда имущество поперла? - ее преследует старушка в сером халате и платке, в руке швабра, - ну ка поставь на месте! Ничего без присмотра нельзя оставить! Все тащат! Поставь, кому говорено!
Она одной рукой пытается сгрести тарелки, ничего не получается, переворачивает чашку с чаем. Мутная горячая жидкость стекает с каталки на пол и быстро образует тёмную лужу на желтом линолеуме.
Уборщица со шваброй наперевес ускоряется, выкрикивая слова негодования. Она решает не дожидаться встречи, хватает тарелки и прячется в палату, плотно захлопнув за собой дверь.
-За тобой погоня? - хрипит он и пытается улыбнуться, - нас раскрыли?
-Уборщица со шваброй, - хихикает она, довольная. что он уже шутит и становится похож на себя, - я там чай разлила. Кашу будешь?
Он с недоумением смотрит на тарелку под носом.
-Точно каша?
-Ну вроде. Могу тебя покормить с ложечки, хочешь?
-Еще чего! - морщится, поднимая голову. Она быстро поправляет подушку повыше, чтоб было удобно. Пробует больничную еду.
-Ну и гадость!
-Ешь давай, могло никакой не быть, - он нехотя отправляет очередную ложку в рот, - значит, ты грохнула мою любимую тачку. Вторую за полгода.
Она давится куском булки, начинает кашлять, краснеет, потом бледнеет. Запивает остатками чая. Мог и бы как-то поласковей сказать.
-Я не хотела. Прости!
-Ладно, главное, все живы. Иди сюда.
В голосе, пока тихом и хриплом, появляются привычные командные нотки. Значит, жить будет.
Она садится на край кровати. осторожно укладывает голову рядом с ним на жесткую подушку, накрывает его руку своей. В палате тихо, только назойливое жужжание потолочного плафона портит идиллию. Они как выжившие после кораблекрушения на пустынном острове. Нет ни прошлого, ни будущего, только здесь и сейчас. Уцелели, выбрались.
Гладит его по щеке кончиками пальцев. Щетина щекочет, но приятно. Целует в висок, потом в лоб, пытаясь передать ту нежность, что живет внутри.
-Я тебе покойник что ли? - бурчит он, - целуй, как положено.
Легкими поцелуями касается губ, стараясь сильно не прижиматься и не причинять боль. Пусть сначала поправится.
-Слушай, а ты трубу мою не видела? Семке бы набрать, чтоб пожрать нормально привез. А то на этой жрачке можно откинуться.
Трубку! Ах, трубку! Интересно, Макс, в какой ресторан ты водил девицу, что так нервничала на том конце провода?
-Нет, не видела, - врет она, отводя глаза.
-А если подумать? - он хмурится недовольно, - я же вижу, что ты врешь. Глаза сужаются, становятся колючими.
-Я ее выбросила.
-Зачем?
-Там.. тебе звонили... - запинается, подбирая слова. Внутри внезапно нарастает негодование: с какого вообще она должна объяснятся? Это ведь ему звонила баба, - Кто она? - голос срывается, - Кто тебе звонил? Это из-за нее мы разбились! Ты опять мне врал! Бросила меня, чтоб встречаться с другой!
Он удивленно поднимает бровь:
-Да ты что? Замуж за мента тоже я собирался?
Продолжение...