Еля не думала-не гадала, что будет скучать по старшей дочери. Она тяжело переживала её отъезд в дальний город. Она привыкла, что дочка всегда рядом, всегда придёт на помощь. Инна умела по глазам, без лишних слов понять, что хочет от неё мама … Не было работы, с которой бы Инна не справилась. Она всегда появлялась в нужный момент, её даже не надо было звать. В выходные, прибрав волосы под платочек, дочь пристраивалась рядом и месила тесто, чистила картошку для начинки, лепила пирожки. Какие умелые руки у неё были. А какую тонкую лапшу она делала. И характер она имела покладистый, лёгкий. Даша и Ася имели всегда свое мнение. Даша не спорила с матерью, но делала по-своему. Ася любила поговорить, и защитить свою точку зрения. Люда тоже, как и Инна старалась угодить матери. Но она уже отрезанный ломоть, и сама уже мама.
Я открыла канал на Телеграмм. Нас там очень мало. Там кроме романов я публикую больше своего, личного. Кто желает со мной поближе общаться-добро пожаловать на Телеграмм канал https://t.me/dinagavrilovaofficial
В конце августа, сразу после возвращения из Щелканово, Егор и Еля с превеликим усердием принялись за баню и погреб. Всё лето они трудились в Щелканово, накосили и вдоволь заготовили сена. В короткие наезды пристроили просторный бревенчатый сарай. На первом месте у крестьянина всегда домашняя скотина. В прошлую зиму намучились с овцами и гусями, им не хватало места в маленьком сарае.
Выезд доярок и скотников на всё лето в Щелканово для всех как заноза в пальце. Лето прошло, а баня и летняя кухня не мазаны до ума, погреб не копан. Вроде и время есть, и желание есть, но дом далеко. Близок локоть, да не укусишь. Мыслями Еля была всё время в своём новом доме . У неё чесались руки довести до ума баню и летнюю кухню.
С утра развели смесь во дворе. День выдался ясным и тёплым. На горе, наклонившись к реч, стояла огромная сосна. Подножие могучего дерева сплошным ковром покрывали пурпурные соцветия матрёшки, лиловатые мутовки шалфея. Рядом на пустыре отцветал цикорий, а на потемневших засыхающих стеблях ярко алели пурпурные хохолки татарника. Татарник не боится заморозков: остальные цветы уже погибают, с них летит пух, а ему всё нипочём. И пчёлы обожают этот медонос и лакомятся им с весны до самой осени.
Егор выгрузил песок и глину. Хорошо, когда в руках лошадь, можно в перерывах между дойками привезти навоза из конюшни. Нет ничего лучше перепревшего конского навоза для обмазки бани. Такая смесь не растрескивается со временем.
Даша и Ася из всего делали праздник. Выставили колонку в окно бабушкиной спальни и под музыку в резиновых сапогах месили ногами раствор. Ася периодически бегала в дом менять пластинки.
Валерий Леонтьев пел:
Исчезли солнечные дни
И птицы улетели.
И вот проводим мы одни
Неделю за неделей.
Вдвоем с тобой, вдвоем с тобой,
Остались ты да я,
Любимая, любимая, бесценная моя.
Вдвоем с тобой, вдвоем с тобой
Остались ты да я,
Любимая, любимая, бесценная моя.
На косы вновь твои смотрю -
Не налюбуюсь за день.
Птиц улетевших белый пух
Пристал к отдельным прядям.
Пусть у меня на волосах лежит, не тая, снег,
Но ты, моя любимая, как прежде, лучше всех.
Пусть у меня на волосах лежит, не тая, снег,
Но ты, моя любимая, как прежде, лучше всех.
Ася весело формовала лепёшки и с силой ловко швыряла их между мокрыми венцами, повторяя за певцом : «И солнцу улыбнемся мы, печали не тая,
Любимая, любимая, бесценная моя»
Слова ей казались весёлыми и радостными.
А Еля песню услышала впервые. Она для неё прозвучала как плач матери по детям. Дочки улетают из родного гнезда. Вначале Люда, а теперь и Инна уехала. Ей всё казалось, что она вот- вот войдёт, улыбнётся, тряхнёт весело своими светлыми волосами и всё пойдёт по-прежнему. Без старшенькой как без рук. Иногда она Асю называла Инной.
Вот и сейчас, когда они втроем с Дашей и Асей мазали баню, она, забывшись, окликнула среднюю дочь.
– Инна-а, намочи вот тут!
Даша, недоумённо посмотрев на маму, взяла ведро с водой и прошлась мокрым веником по брёвнам, чтобы раствор лучше держался. В чёрных толстых резиновых перчатках она аккуратно размазывала смесь между брёвнами и, омочив руку в воде, выглаживала поверхность. Дочки мазали расторопно, умело, они практиковались каждый август, мазали вместе с ней дом, баню, сарай и летнюю кухню. Но Еля всё равно не могла до конца положиться на Асю. Эту зиму младшая дочка часто болела, поэтому мама следила, чтобы дочь не лезла в холодную воду и опять не застудилась.
Егор, не шелохнувшись, слушал песню-исповедь до конца. Даже на время отложил в сторону лопату, и, сдвинув кепку на затылок, прислонился к стене. От первых же аккордов у него поползли мурашки по коже. Слова пронзили его до самой макушки. Он отвернулся, чтобы Семён не видел его слёз восторга. Это ведь песня про них с Елей. Хотя дети ещё с ними, но из гнезда уже улетели две дочки. И голова у него почти уже седая. Казалось, будто кто-то рассказывает историю его жизни, и историю его любви к Еле.
Егору копать погреб помогал Семён, худощавый мужчина среднего роста. В многонациональном совхозе чуваши тянулись друг к другу. И дружба для них означала -помогать в работе, а не вести пустые разговоры за столом. Говорил Семён скупо, больше слушал. Он смотрел на большую семью Егора, удивляясь, согласию между супругами. Всё мирно, без криков и нервотрёпки. В доме убрано, в огороде порядок, в сарае полно животины, дети все помогают.
Сам он как перекати поле, мотался из одной деревни в другую. Дожил до сорока лет, а так и не нашёл смысла жизни. В поисках счастья и идеальной жены ушел от своей благоверной и четверых детей, прибился к одной молодухе и жил в её доме примаком. Вначале казалось, что вот она новая баба лучше прежней, но в душе как червь росло недовольство. Не так говорит, не так ходит, как его первая жена. Он всё сравнивал, сравнивал и всё не в пользу новой. Семён женской ласки не знал, рос без матери, воспитывал его отец. Жили они очень скудно в каменном домике, который сложил сам отец.
Мальчишкой он подрабатывал у валяльщика валенок, целыми днями с сынком хозяина чесал шерсть за чашку супа. Помучился так пару годиков, да завербовался на «лёгкую работу».
На лесозаготовках сошёлся со своей с женой, потом молодые подались в Сухоречку. В посёлке нашли нефть и разворачивалась большая стройка. Жили они мирно ладно, нажили четверых детей, а спустя время жена заблажила: « Хочу в деревню к родителям и точка! Не хочу всю жизнь ютиться в бараках». Жена с детьми уехала в деревню, тесть построил для них новый дом, а потом и Семён стал не нужен. Тёще он не понравился с первого дня.
Рядом с Егором и его семьей он не чувствовал себя таким одиноким и брошенным. И, глядя, как дружно и весело работают их дети, он почувствовал угрызения совести. Как там его дети. Захотят ли они увидеть. Надо обязательно навестить их.
Пока Егор и Семён копали погреб, мальчишки добывали кирпичи в овраге для погреба. Юрик и Митенька молотком и обухом топора выколачивали старые кирпичи из стен бывшего молокопрома, который свалили бульдозером в овраг.
-А мы сегодня баню затопим? -спрашивал Антошечка.
-Нет ещё рано. Надо подсохнуть, -говорила Еля.
-Надоело уже ходить в общую. Ни посидеть, не полежать, кругом люди. -говорил Антошечка, повторяя бабушкины слова.
Мария разговаривала с внуками как со взрослыми, даже книжки, которые сама читала им пересказывала, рассуждала о жизни. Словоохотливый Антошка в отличии от малоразговорчивого и вдумчивого Митеньки любил поговорить, поразмышлять вслух. Он как губка впитывал в себя все, что слышал и видел вокруг. Один раз забежал домой с отчаянным криком:
-Мама-мама, у меня сердце болит!
Еля чуть не упала от неожиданности. Потом спросила:
-Сынок покажи, где у тебя сердце болит.
-Вот тут, - ребёнок держался рукой за живот.
Еля и Мария переглянулись. Ясно откуда ветер дует. Антошечка прибежал от тёти Зины, что жила по сесдству. Их пятилетний сын часто жаловался на сердце.
Бабушка тут же уложила его на кровать, размешала катык[1] с солью и натёрла ему пупок. Она так сама лечилась от головной боли.
-Болит, сыночек?- присела она рядышком.
-Не болит, бабушка, можно я играть пойду.
-Беги , сыночек, беги.
В следующие свои выходные Еля выкладывала кирпичами погреб. Сделала замес из песка и цемента. Она старалась изо всех сил, чтобы сделать жизнь семьи более комфортной. Выкладывая битые кирпичи, вспоминала как они добывали с Фёдором песчаник, и она выкладывала ледник камнем, чтобы стены не обвалились. Сколько лет прошло, а всё перед глазами, как будто вчера. Тогда у неё сил было побольше и хотелось всё изменить. Воспоминания прервала Зинаида, сестра Егора. Она жила через дорогу и частенько забегала в дом к брату. Работала она учительницей и держала только одну корову. Овец держать было хлопотно, их надо стричь два раза в год, а потом сучить эту шерсть, прясть, вязать. Когда ей этим заниматься, ей надо тетради проверять вечерами. Носки и варежки ей исправно вязала мама. С гусями тоже мороки много, весной пасти гусят, осенью забивать и щипать.
-Бог в помощь, -заглянула невестка в погреб. -Вот это ты молодчина. Всё сама. Все сама. У нас в погребе стены обваливаются. Вот бы и нам так кирпичами выложить. Сама знаешь, мой -то ничего не умеет, только руководить, -смеялась она.
-Закончим работу, придём с Егором - отозвалась Еля, вылезая из погреба.
-Скажу, чтоб кирпичей достал, -обрадовалась простому и лёгкому решению Зина.
-Ещё цемент нужен и песок.
Еля не роптала. Долг платежом красен. Она не уставала благодарить родственников мужа, что помогли получить квартиру и устроиться на новом месте. Считала своим долгом отблагодарить их. Они с родственниками всё делали вместе. Три семьи выходили на поле сажали и выкапывали картошку, вместе возили сено и солому, вместе пилили дрова. Вместе можно и море запрудить.
[1] -кислое молоко (баш.,)
Путеводитель по каналу. Все произведения
роман "Ты лучше всех" начало
роман "Мачеха" начало
повесть "Поленька, или Христова невеста" начало