Как выглядит горечь утраты? Можно ли обернуть осязаемой формой скорбь, сожаление, тоску? Возможно ли выдумать доступную для восприятия чувств оболочку, одного взгляда на которую будет достаточно, чтобы ощутить чужую тайну или вспомнить нечто своё? Алексей Поляринов берётся за такую задачу в своём новом обличительном романе.
В «Кадаврах» помещается уже знакомая читателю с «Цетра тяжести» человеческая история, налёт мистики и яркое отражение действительности нашей страны. Разве что этот текст оказывается более тонким и метафоричным, наполненным намёками и недосказанностью. Загадочный феномен в лице застывших по всей России мёртвых детей так и останется неразрешимым вопросом, мы не поймём, куда пропадают люди и чем обусловлен синдром узнавания своих детей на соляных лицах кадавров. Исследование института Даши, главной героини, так и оборвётся вместе с её путешествием домой, а Матвей замрёт в замешательстве, проглатывая боль собственных ошибок, утрат и нового потрясения – таков, кажется, стиль Поляринова, а это и злит, и цепляет. Последняя страница романа – пустой лист – пропасть, в которую угодила маленькая Даша с другом, где ей впервые довелось столкнуться со смертью и чужой трусостью. Там, в темноте, лежа с трещиной в позвоночнике и медленно умирающим ребёнком, ей приходится в корне измениться. Разве человек, прошедший такое, не усомниться в важности «корней» в жизни, разве не наставит на недалёкого брата оружие? Просто так и «а что если?». В моменты, когда она задаёт себе такие вопросы и балансирует между непоправимыми поступками, от и до ощущаешь, как многое способна поменять в жизни человека трагедия.
Так, на понятном примере из знакомой нам всем борьбы населения с неизвестным, как нельзя лучше раскрывается желание скрыться от ужаса собственных поступков, а вместе с тем и неумение рефлексировать прожитый опыт. Неизвестная аномалия для человека – ровно что инстинктивное, но неправильное с точки зрения морали поведение. И это ощущается даже сквозь текст – будь то побег испуганного мальчика или борющаяся за свою жизнь мать – мы понимаем природу поступка, понимаем состояние аффекта, но не перестаём задаваться вопросами, оправдывать и осуждать, потому что не очевидно, непонятно, до сих пор не знакомо и никогда не постижимо. Взрывы неподвижных аномалий – тот же побег из дома. Поступки, начиняющие книгу и жизни персонажей – быстро угадывающаяся анаграмма, так же как забавный Якпостриг, в детстве казавшийся Даше отличным фантастическим местом – не более чем застывший в себе Пятигорск.
