Однажды Хылкина задумалась: а отчего это нет у нее какого-либо интересного хобби?
Коллеги Хылкиной наперебой рассказывали о том, как они самозабвенно шьют разную одежду, рисуют пейзажи, поют в хоре, вяжут круглые коврики из старых колгот, занимаются йогой, выращивают петунии в вазонах, мастерят нарядные бутылки и другие полезные в хозяйстве поделки.
Наверняка, и Захарию не будет интересна женщина, которая не имеет творческого хобби. Вот спросит однажды Захарий: “А чем, Маргарита, вы в свободное время увлекаетесь? Может быть, вы театралка или носки вяжете?”.
А ей и ответить будет нечего. И будет она стоять смущенной каланчой. А когда Захарий, разочарованный, отойдет от каланчи, Хылкина запоздало мумукнет про хор и колготные коврики ему во след.
С хобби вообще, и рукоделием в частности, у Маргариты всегда были некоторые затруднения. Творческий труд руками иногда манил ее. Хотелось выплеска фантазий и создания шедевра, который показать людям не будет стыдно. Но желание творить натыкалось на осознание суровой правды: руки Хылкиной - вероятно, еще при внутриутробном развитии - сформировались из тазобедренных суставов.
На школьных уроках труда Хылкина догадалась, что шитье и вязание по каким-то причинам ей абсолютно недоступны. Впрочем, как и приготовление блюд.
Хылкина просыпалась ночами с давящими ощущениями тревоги и паники по причине не сшитого вовремя фартука (будь ты проклят!) или ночнушки. И начинала натурально болеть перед уроками труда. Слова "выкройка", "пройма", "лекало" поднимали температуру ее тела до тревожных значений на градуснике.
Учитель труда у девочек, пожилая Мария Серафимовна, была строга и принципиальна в деле пошива изделий - фартуков с карманами, косынок с тесьмой и широких хлопчатобумажных ночных рубашек. Каждый свой урок она начинала с обстоятельного рассказа об устройстве швейной машинки и важности умения настроить этот агрегат в жизни любой женщины. Особое внимание уделялось работе со шпульным колпачком.
О Хылкиной-рукодельнице Мария Серафимовна была невысокого мнения. Еще в шестом классе Хылкина шокировала учителя, очищая дряблую морковь для учебного супа по какой-то своей варварской технологии. Мария Серафимовна поставила Хылкиной жирный “трояк” за урок и сказала, что более безобразного зрелища она в жизни не видела. А повидала она довольно. И что в давние времена за такую чистку моркови женщину с позором изгоняли из племени навсегда. Предварительно обрив налысо. И весь род неумехи тоже изгоняли из племени, обрив налысо. И на месте, где стоял шалаш этой несчастной семьи, воспитавшей криворукое исчадие, тысячу лет не росла даже обычная трава. Вот так.
Возможно, Мария Серафимовна уже тогда понимала, что толку от Хылкиной, как от женщины, в этой жизни не будет. И ночная сорочка, сшитая данной ученицей, красноречиво это подтверждала.
“Маргарита, - говорила Мария Серафимовна, - такого ужаса я даже себе не представляла. Швы кривые. Горловина до пупа. За машину я тебя, конечно, сегодня не пущу. Распарывай этот косоклинник, сил нет на него смотреть. И к чему тебе ткань мама такую симпатичную портить дала? Я бы тебе не доверила и кусок рогожки”. А ткань была, действительно, хороша. По “косоклиннику” летали голубые ангелы. И целились в голубые сердца.
С иглой в руке, под причитания трудовички, Хылкина получила пожизненное отвращение к любому виду рукоделия.
Но осознание собственной, обделенной творчеством жизни, ее порой расстраивало. Наверняка, и Захарий, помимо ныряния с аквалангом и прыжков с парашютом (Маргарита была уверена, что всем этим он непременно увлекается), нет-нет да и смастерит себе на досуге какой- нибудь табурет.
Хылкина погуглила популярные виды хобби современников. Женщины из интернета повсеместно занимались скрапбукигном, декупажем, карвингом, фелтингом и квиллингом. Возможно, эти женщины, увлекающиеся неведомым квиллингом, как раз и получились из девочек с аккуратными ночными сорочками.
Хылкина решила, что ее хобби будет максимально простым, практичным и дешевым. Ролики в интернете показывали Хылкиной довольных людей, плетущих корзины. Люди с корзинами лучились умиротворением и явно жили эту жизнь не зря. Отдельные умельцы шли дальше, и помимо корзин медового цвета, плели мебель и даже целые изгороди в собственных огородах.
С хобби было решено. Она, Хылкина, будет изготавливать плетеные корзины из природного материала. Плетение успокаивает, дерево приятно пахнет и не нужно иметь дела со шпульными колпачками никогда.
А еще это не просто приятный досуг, но и возможность прилично заработать. Современные рукодельницы продавали загадочные изделия в виде “торт из памперсов” или “букет из конфет”, а чем, спрашивается, хуже корзины? Прекрасные корзины из ивового прута, пользующиеся повышенным спросом у садоводов, дачников и грибников.
Окрыленная Хылкина уже рисовала в мечтах свою корзиношную лавку и ее постоянных посетителей.
В самых смелых мечтах в лавку заходил Захарий и приценивался к простенькому лукошку. Цены в лавке будут, конечно же, запредельными - эксклюзив, натуральный продукт, модное ретро. А Хылкина, приветливо улыбаясь, выйдет и подарит ему лукошко. Или даже пару лукошек. И гамак, и изгородь, и все, чего пожелает душа Захария.
Не откладывая дела в долгий ящик, Хылкина наметила на ближайший выходной поход к пруду, где, как заверяли опытные плетенщики, ивы было просто завались.
Выходной выпадал на праздничный международный женский праздник. И Хылкина видела в этом особый сакральный смысл. Как Клара Цеткин с Розой Люксембург боролись за женские права, так и Хылкина поборется за реализацию своих творческих и предпринимательских порывов.
В тот день светило солнце, небо было синим, птицы пели, люди гуляли вдоль пруда с детьми.
Хылкина, вооружившись веткорезом, хищно осматривала кусты. Мысленно она прокручивала в уме советы бывалых плетенщиков о том, что правильная ветка должна быть ровная, однолетняя, серо-зеленая и желательно до одного сантиметра в диаметре. Подходящих, рекомендованных корзиночниками, вариантов веток Хылкина не видела. Кусты были сероватые, корявые, с короткими сухими ветками. Она гуляла вдоль берега по тающим сугробам уже третий час, но поделочный материал надежно прятался от ее вострого глаза. Волнующие воображение сцены собственной лавки с бойко продающимися корзинами гнали Хылкину все дальше. В зыбкие снега и проглядывающие из них кучки зимнего мусора. В безлюдные овраги и топкие болота.
На четвертом часу поисков, зайдя в самую глубь кустарников и промокнув до колен, Хылкина отыскала красно-бурые кусты, радующие глаз мастера прямотой и глянцевостью.
Выбравшись из кустов, Хылкина побрела в сторону остановки общественного транспорта. Она промокла, замерзла и изрядно устала. Мокрые ботинки угрожали ангиной, из разорванной перчатки торчал большой палец, красные лозины дыбились из рюкзака - будто стрелы средневекового кочевого воина.
Но ранее опытные мастера-плетенщики участливо предупреждали Хылкину из своих роликов, что сбор материала для плетения - самый неприятный момент. Зато потом дело пойдет бодрее и интереснее.
На остановке общественного транспорта нагруженная ветками Хылкина оказалась не одна. Семейная пара с коляской тихо шушкалась, сидя на скамейке. Бородатый отец семейства неприязненно покосился на присевшую поблизости чумазую Хылкину. Хылкина придвинула к себе поближе рюкзак и отвернулась. Супруга Бородатого завозилась и начала что-то громко шептать на ухо мужу.
Внезапно Бородатый кашлянул и визгливо произнес: “Вот уйдешь уже подальше от всех, чтобы ребенок поспал, но и тут до тебя доберутся. И тут шумят. Женщина, а можно потише?! Поимейте же совесть!".
Хылкина непонимающе уставилась на бородача - она сидела тихой мышью и спать отпрыску Бородатого не мешала. На всякий случай Маргарита уточнила у Бородатого - к ней ли обращена просьба.
- Не орите, - зашипел Бородатый, - как труба иерихонская! Пойдем, Оля, отсюда! Ходят тут всякие сумасшедшие, детям спать не дают!
И семейство ушло. Возмущенно фыркая. И кидая на Хылкину осуждающие взгляды. Из кармана Бородатого торчала ветка мимозы.
А Хылкина вдруг увидела себя глазами Захария. А если бы он в данный момент увидел ее? Ехал бы себе в автомобиле и обнаружил Хылкину на автобусной остановке. В грязных ботинках. В шапке набекрень. С рюкзаком, из которого торчат дурац...е ветки. И все это - в святой женский праздник! Когда все остальные женщины купаются в любви, внимании и мимозах.
И дама сердца Захария, наверняка, прямо сейчас держит в руке бокал шампанского. И у нее, конечно, волнующее декольте. И туфли на тонких и длинных каблуках. А в другой руке - желтые мимозы. Как у Бородатого, но получше. А Захарий смотрит на свою возлюбленную. И уговаривает романтично кататься по вечернему городу. И вот они мчат на сверкающем автомобиле. Блистательная дама и ее галантный кавалер. А на остановке стоит Хылкина. Средневековый воин в драной перчатке.
И Маргарита расстроилась до слез. Она вытряхнула ветки в ближайшие кусты. И попросила прощения у природы за такое отношение к плодам ее.
Нет, не быть Хылкиной рукодельницей. И вместо оврагов лучше бы сделала она генеральную уборку дома. Или зашила бы уже, наконец, перчатку. С ноября с дырой ходит. И права была трудовичка Мария Серафимовна. И толку от нее, как женщины, в этой жизни, к сожалению, наверное, уже не будет.