Геля прекрасно понимала, что личная жизнь Алексея её не касается. Понимала также (хоть и мечтала не думать об этом), что Романов не мог прожить до двадцати восьми лет монахом.
Однако при словах «бывшая жена» внутри всё словно оборвалось, и рухнули неясные надежды. Почему-то Ангелина была уверена, что определение «бывшая» является лишь номинальным; особенно, если учесть тот факт, что Мария звонит Алексею в первом часу ночи.
— Как мёд? — спросил Алексей, кивнув на баночку, когда пауза слишком затянулась.
Романов вдруг удивился и даже расстроился из-за того, что Геля замолчала и не стала развивать тему. Неужели он совсем ей не интересен как мужчина? Ей всё равно?
— Очень вкусный, — кивнула Ангелина. — Уже засахаренный и с горчинкой. Я люблю такой.
— Он прошлогодний. Это мне мама с папой привезли, когда приезжали прошлой осенью, а я не любитель, вот он и стои́т. С горчинкой, говоришь? Может, из снежных ягод?
— А эти ягоды точно горчат? Ты пробовал? — спросила Геля, чтобы поддержать хоть какую-то беседу, но поняла, что разговор носит какой-то странный характер.
Явно с двойным дном разговор.
— Нет, не пробовал. Опасался.
— Это нормальная реакция психически здорового человека. Включается инстинкт самосохранения.
— А может, ну его к бесу, инстинкт этот, а, Геля? Ведь пока не попробуешь — правды не узнаешь. Так ли уж они ядовиты?
— И всё же неоправданного риска лучше избегать, Лёша!
— А если нет сил избегать? И желания избегать нет? Если стремление попробовать сильнее человека и сильнее всех его страхов?
Ангелина посмотрела в серые глаза Алексея и неожиданно поняла, что он не просто симпатичный мужчина, а по-настоящему красивый и мужественный, даже роковой. Как её угораздило? И куда он пытается завлечь её своими загадочными разговорами?
— Лёша, — Ангелина откашлялась. — Прости меня, я не должна была себя так вести. Особенно с Анной. Просто она оказалась очень похожа на одну особу, которую мне не хотелось бы вспоминать.
— Теоретически да, ты не должна была так разговаривать с Анной, — задумчиво ответил Алексей. — Но зато практически всё к лучшему. То, что Анна принесла блины, — для меня сигнал дистанцироваться, прекратить общение с ней. С её стороны это переход к более решительным действиям. Попытка «прикормить», как бы грубо это ни звучало. Я не давал Анне никакого повода для сближения, потому очень благодарен тебе. Прости, мне бесконечно жаль, что тебе пришлось выступить буфером, но я всё равно рад.
У Гели от сердца немного отлегло, но она понимала, что разговор ещё не закончен.
— А Маша? — голос Ангелины прозвучал глухо.
Хорошо, что она хотя бы не понимала, насколько заметны её ревность и страх.
— Я ответила на звонок, поскольку номер не определялся. Я же не знала, в какой степени будет важен предстоящий разговор, а перезвонить у тебя не получилось бы. А потом в меня будто вселился кто-то...
— Ты всё правильно сказала: беспокоить людей в столь поздний час можно только в исключительных случаях. Но нужно знать Машу, которую никогда не занимали подобные мелочи. У неё собственная галактика, и там всё вращается вокруг неё и её хотелок.
Алексей замолчал, взглянул в глаза Ангелины и понял, что она ждёт подробностей, хотя ни за что не спросит сама.
— Мы поженились, когда мне было двадцать, а Маше — двадцать один. Оба ещё учились. Маша — в Институте культуры, на отделении режиссуры. Я потом спрашивал у мамы, почему они с папой так спокойно отнеслись к моей ранней женитьбе, не препятствовали. Мама ответила, что после запрета плод становится лишь слаще. Оградить человека от любого получения личного жизненного опыта невозможно. Я должен был пройти через испытание и сделать собственные выводы. А с Машей мы оказались слишком разными, абсолютно. Как только первоначальная страсть прошла, так и наступило протрезвление, понимание. Я всегда был и остаюсь верен выбранной профессии, и любые профессиональные шаги предпринимаю только внутри неё. Маша меняла одно поприще на другое со скоростью молнии, но я не препятствовал её поиску. Потом Маша ушла от меня, поскольку в личной жизни тоже было место поиску. Первый раз показался мне ужасной трагедией, я очень переживал. Однако вскоре Маша вернулась, а после уходила и возвращалась ещё дважды. Но тогда у неё никого не было, я наверняка это знал. Потому принимал её обратно, не был готов разорвать отношения окончательно, но ровно до того момента, когда в период очередного «ухода» от меня у неё появился другой мужик. Они вдвоём отправились в Гималаи постигать какие-то духовные практики, и он был якобы каким-то там наставником Маши. Я не стал разбираться, каким. Просто подал на развод, сменил замки и заблокировал номер телефона Маши. Делить нам было нечего, но Маша не дала мне развод через ЗАГС, а на заседания суда не являлась. Нас развели на втором заседании. С тех пор прошло четыре года, но Мария нет-нет, да и появляется, звонит с какого-нибудь левого номера. Она так и не поняла меня, а я не понял её. Нам это не удалось — настолько разные жизненные ценности. Не скажу, что я был всегда решительно настроен только на семью, ведь моя работа для меня значит очень много. Однако уверен: если повторно женюсь, то только на женщине, с которой смогу создать такую же семью, как у моих родителей. Вот и всё, Геля. Так что снимай с себя обвинения и не переживай. Маша уже забыла о вашем разговоре.
— Да я о Маше и не переживала, — пробормотала Ангелина. — Меня беспокоит только, правильно ли я поступила по отношению к тебе.
— Правильно. Можно задать вопрос личного характера, раз уж у нас ночь откровений?
— Попробуй, — улыбнулась Геля.
— Кого тебе напомнила Анна?
— Ах, это... — Ангелина вспыхнула и перевела взгляд на свои руки, лежащие на столе.
Как выяснилось, она сцепила их в замок так, что даже костяшки побелели. Ослабив хватку, Геля расцепила пальцы, расправила ладони и тут же почувствовала, как её руки оказались в тёплых руках Алексея.
Дыхание перехватило, но женщина нашла в себе силы поднять глаза и взглянуть на собеседника. Алексей следил за её лицом внимательно и напряжённо, но во взгляде его была теплота.
— Мы ведь с Серёжей приехали в Озёрное не просто так. Я родилась и выросла в Челябинской области, в довольно маленьком городе. В девятнадцать лет вышла замуж по большой любви. С Русланом мы были с детства знакомы, наши родители дружат семьями достаточно давно, особенно дружны мой отчим и отец Руслана. Они и сейчас продолжают дружить. Когда мне было двадцать, родился Серёжа. Всё было хорошо, просто лучше некуда. После декрета я начала работать в ветеринарной клинике, а Руслан работал системным администратором на одном из предприятий. Я никогда не парилась по поводу того, что вокруг моего мужа много женщин, ведь коллектив у них был смешанный. Уверена, что готовность изменять не зависит от окружения, всё решает только сам человек. Потом у них эта девушка появилась, пришла после окончания университета в отдел логистики. Сначала, когда Руслан рассказывал о новой сотруднице, всё больше насмехался над тем, какая она неумёха и недотёпа, не от мира сего, какие глупые вопросы задаёт. А потом... Завертелось всё у них, когда я на сохранении лежала. Добрые люди донесли до меня информацию. В принципе, правильно сделали, но ребёнка я не смогла сохранить. После выписки сразу подала на развод. И вот тут-то начался такой прессинг... Руслан не хотел разводиться, и все представители старшего поколения нашей семьи встали на его сторону. Даже мои родители. Убежали меня подумать как следует, не рубить с плеча, учесть интересы сына. Дескать, с кем не бывает? Все так живут. Давили, даже запугивать пытались. А я не могла элементарно видеть Руслана, не то что жить с ним под одной крышей, делить постель... Потому и уехала в Озёрное, в дом бабушки и деда. Руслан сказал, что если мы уедем, то помощи не дождёмся, и алименты будут чисто номинальные. В принципе, слово своё сдержал. На подруге своей он женился прошедшей зимой, и они уже ждут пополнения. Вот и всё.
— Геля, не плачь.
Алексей почувствовал, как его сердце сжалось от боли и сопереживания.
— Я не плачу.
— Плачешь, — Романов коснулся пальцами влажной щеки Гели.
— Алёша...
— Что?
— А давай завтра съездим в клинику и проведаем Ника? Я узнавала, он всё ещё там.
— Давай. А сейчас пойдём спать.
Уже не в силах сдерживаться, Алексей быстро и легко касался губами солёной от слёз щеки Ангелины, прокладывая путь к её губам. Нашёл их, и в то же мгновение мягкие руки Гели обняли его шею.
Мира Айрон
Продолжение: